Персона (1966)

'Персона' Ингмара Бергмана.- безусловно гениальный фильм, некий киноабсолют. Визуальное и смысловое совершенство, которое при интерпретации обедняется и отдаляется от идеи Бергмана. Там нет двух героинь. Только одна. Биби Андерссон и Лив Ульман это женщина, которая говорит и молчит одновременно, ненавидит себя за то, что не умеет любить и сочувствует тем, кто не имеет к ней никакого отношения. Она рвет фото сына и ставит на стол, внимательно и долго рассматривая изображение некоего еврейского мальчика, идущего с поднятыми руками под дулами немецких автоматов. Это фильм о том, что мы не умеем быть целостными, что кажется недопустимым и невыносимо болезненным, поскольку каждый человек един с другим. И со всеми. Мы не понимаем что и как говорить, как любить, даже как ненавидеть.

При просмотре фильмов Бергмана, постоянно возникает мысль, что никто и никогда не сумел в кино так опуститься внутрь обыденности и одновременно возвыситься над ней. Он так прост в воплощении своих мыслей и чувств и так сложен. Повторить его невозможно. Даже следовать за ним не имеет смысла. Думается, что быть Бергманом было невыносимо прекрасно и прекрасно невыносимо. Он излечивает каждого зрителя от него самого. Особенно 'Осенняя соната'

Гениальная сцена в фильме 'Персона'. Биби Андерссон играет медсестру, которая присматривает за актрисой, отказавшейся разговаривать. Она предлагает ей рассказать о себе и в ответ на молчание, рассказывает сама. Сцена дублируется. Сначала зритель видит лицо Лив Ульман, когда ей Биби Андерссон говорит о таких моментах и переживаниях в ее личной жизни, в которых она себе не могла признаться.

Камера меняет ракурс. Теперь мы видим лицо говорящей. Все повторяется слово в слово и эмоция в эмоцию. Между героинями и актрисами неизбежно ставится знак равенства.

Знаю, знаю – вы наверняка видели этот фильм. Он же один из самых известных у Бергмана. Да и вообще один из самых известных в контексте великих фильмов. И о нём здесь уже написано. И много где ещё написано. Но я и не собираюсь тут давать аннотацию, вроде «Одна известная актриса замолкает прямо во время спектакля…». Я бы хотел написать о нём как бы в рубрике «Повторный просмотр» (хотя для меня это совсем не второй и даже не третий просмотр). В духе «пересмотреть, сверить часы, подумать как фильм воспринимается сегодня». Тем более, что в нашей замечательной компании мы совсем недавно примерно также обсуждали «Три товарища» Ремарка.

Удивительно, но в юности, когда я смотрел «Персону» впервые, я понял её гораздо лучше. Мы с моей будущей женой пошли на него в центральный кинотеатр и смотрели на большом экране. Это были те времена, когда люди ходили в кино не убить время, а за сильными впечатлениями и пищей для размышлений… Мы вышли с сеанса и молчали минут десять. Это было хорошее молчание: поначалу не было слов, чтобы собрать впечатления и выразить их. Фильм сваливал, обескураживал, обрушивался невероятной страстью и напряжением. И в тоже время был нечеловечески выверен и точен. Красив. Волнителен и провокативен. Он завораживал. А вчера… жена перестала его смотреть минут через двадцать (сказав «Неужели я должна смотреть его только из-за безумно красивых портретов Биби и Лив?). Я досмотрел. Не мог бросить Бергмана одного в тот вечер. Ведь он один из четырёх мастеров кино, которые формировали мой вкус и систему ценностей в кинематографе. Да и вообще, искусстве. Но… всё уже было не так понятно .

Хорошо. Элизабет Фоглер вдруг осознала, что она «персона» – безжизненная и безвольная маска, через которую произносит в мир чужие нарративы. Те, которые ожидает общество. Поняв это, она замолчала. Первая реакция бунта: ты ещё не знаешь что говорить и есть ли вообще что сказать, но уже не хочешь безвольно говорить чужое. Её отправляют в «исправительное заведение», где общество о ней «позаботится». Из казённой и неуютной палаты Элизабет ускользает в уединённый мир грёз, где она должна разобраться с собой, найти себя и понять себя – на некий безлюдный остров. Она ведёт внутренний монолог с сестрой Альмой (своей «душой» (так переводится имя Альма). Мы видим много сцен на грани, откровений, конфликтов и нелёгкий путь к главному – искренности и правде хотя бы перед самой собой. Когда эта работа проделана, Альма уезжает с острова. И мы возвращаемся в палату. По всей видимости, после этого путешествия Элизабет снова сможет заговорить. Своим голосом. Или нет. Финал открытый.

Что бы понять это послание, мне пришлось думать и просматривать материалы в сети. Гораздо дольше десяти минут. Но всё-таки, это сработало. Я снова думал и снова был впечатлён.

Фильм не стареет. Он смотрится трудно, но актуально. С чем бы сравнить… Вот для меня глупо и бессмысленно обсуждать устарели ли полотна Климта и Модильяни. Они вне понятия времени. Я уверен, что в этом фильме сошлось и много факторов за пределами талантов Бергмана. Звёзды сошлись. Так бывает. Картина снималась гораздо больше импровизационно и свободно, чем предыдущие: сценарий к началу съёмок не был полностью проработан, актрисам многое не объяснялось, Свен Нюквист часто работал по наитию, музыка была написана очень быстро после нескольких рабочих просмотров… И это удивительно сложная роль для двадцатипятилетней тогда Лив Ульман, которая за весь фильм произносит только одно единственное слово-крик, но при этом почти весь фильм в кадре. На крупных планах. Всё держится на ней. И на самоотверженной работе Биби. Обе актрисы безжалостны к себе. Камера безжалостна, сценарий безжалостен.

И ещё удивительно как эта история нашла своё отражение в реальной жизни Ингмара и Лив. На съёмках у них завязался роман. К тому же, они влюбились в остров. Остров Форё… Стали жить вместе, а Ингмар купил здесь землю и построил дом. И вскоре Лив, в какой-то мере заняла место сестры Альмы: она стала единственной собеседницей, альтер эго. Но тяготилась столь уединённой жизнью (на крохотном острове не то что светского общества – даже больницы и почты не было. За банальным мороженым приходилось плыть на пароме к соседнему острову побольше. А Ингмару было хорошо. Он мог быть здесь годами, бродя в уединении среди призраков своей души и вытаскивая их в сценарии. Потом родилась дочь Линн и Бергман ревновал к ней почти как Элизабет Фоглер… Потом Лив собрала чемодан и уехала с острова. Возможно, на таком же автобусике как и Альма тогда, в 66-м…

Великий фильм, великие страсти.

Которые потихоньку остывают и с годами уже не так волнуют.

{ Хотя фильм смотрится удивительно точным и острым даже сегодня }

Сверим часы?

Бергман еще в детстве оказал на меня сильное воздействие- я посмотрела случайно по тв 'Осеннюю сонату'...

Этот фильм- 'Персона'- прекрасен. О чем он? Как обычно у Бергмана, о психологическом насилии.

Героиня Лив Ульман, актриса, молчит, она отказалась от вербального выражения чувств; приставленная к ней медсестра, напротив, говорлива- но, успокаивая болтовней свою пациентку, она находит попутно жилетку, в которую можно выплакаться- кто не говорит, тот и не осуждает; а потом и вовсе скатывается в зависимость от оценки своей пациентки, Элизабет. Она становится взвинченной, истеричной, озлобленной; молчание Элизабет, вроде бы такое доброжелательное, а на самом деле циничное, как становится ясно позже- заставляет медсестру сбросить маску и показать свою сущность. Это определенно насилие со стороны актрисы; да еще эти сны- то Элизабет вошла к ней в комнату ночью якобы, то сестра слышит ее голос...

Камера периодически присутствует в кадре, Бергман ее не скрывает.

Мы можем видеть огромный, довольно нечеткий портрет актрисы и мальчика, пытающегося дотронуться до глаз, щек, губ... Мы видим вдруг новости войны во Вьетнаме, самосожжение монаха- все это новости извне, из внешнего мира, просто, чтобы показать, что он есть- и всегда они о насилии, что не случайно, конечно.

В отличие от более понятных 'Сцен из супружеской жизни' и 'Осенней сонаты'- этот фильм более лаконичный и минималистичный, а еще камера показывает волоски, поры, мельчайшие детали лиц- и все это делает фильм прекрасным.

Фильм напомнил работы Кандинского и Малевича: можно увидеть то, что скрывает твое бессознательное, и этот горизонт широк, но конечен и ограничен рамками постмодерна, в нем есть вопросы к человека к человеку и человека к Небу, но в этом небе не видно Бога…

Вместо него в душе главной героини холод созерцания. Согреть может любовь, но есть ли она в душе безмолвной актрисы и ее сиделки?

Вечные вопросы взаимопонимания, попытки понять себя и другого через себя – часто мучительные, когда обнаруживаешь в себе и другом совсем не то, что ожидаешь.

Вера в прогресс и могущество разума в постмодерне терпит надлом, прошлое не получается уничтожить, хотя Элизабет в фильме пытается это сделать молчанием. (Молчание, кстати, древняя практика исихастов - концентрированное выражение духовного опыта православного монашества, «покой», «молчание», «тишина», «уединение»; результат — соединение человека с Богом, приобщение к Божественной жизни при помощи Божественной благодати и созерцание Божественных энергий — нетварного света).

Но в фильме Бергмана результат противоположен: без Бога мир распадается на атомы, люди иногда понимают друг друга, но нет любви в их сердцах. Что лучше: когда тебя понимают, но не любят, или любят, но не понимают?

И тогда происходит фетишизация предметов потребления, когда предметом потребления становится человек, и тут мы упираемся вместе с Бергманом в закрытую, даже замурованную дверь: без любви гармония взаимопонимания и взаимного существования невозможна.

А любить учатся с детства, и часто бывает так, что родить родили, а полюбить забыли. И брошенный матерью мальчик в фильме – может быть, образ самого автора фильма, его нереализованная с детства потребность в любви и понимании.

Бергман как будто предчувствует наступающее время, когда из мира исчезает любовь, а на ее место приходит экзистенциальный холод, (определение Иосифа Бродского), когда веру и этику подменяют эстетикой, а та рвется, как кадры кинопленки, не собираясь в цельный художественный образ.

Противостояние экзистенциального бездействия и наивной веры в смысл, которым каждый человек волен наделять свою жизнь. Популярная актриса Элизабет и ухаживающая за ней медсестра Альма обмениваются опытом и пытаются убежать от себя, каждый в своей манере.

Элизабет, как-то раз выступая в театре, вдруг осознала всю бессмысленность своей жизни: постоянные маски, ложь, прикрытие, и, раз ничего не имеет смысла, она решила буквально ничего не делать и даже не говорить. Кто, как не актриса, человек сцены, может так полно прочувствовать эту идею, устать от бесконечной смены амплуа, от нахождения в пузыре ценностей и мыслей, не имеющих никакой значимости. Она как-будто замечает нечто, недоступное её миру, обращает свой взор прямо в камеру, сообщая зрителю: «Я тебя вижу», — тем ироничнее, что именно человек, на которого ежедневно обращены сотни взоров, замечает отдельного наблюдателя, сравнимого с богом и одновременно подчеркивающего бессмысленность всего происходящего.

Альма — наивная глупышка, живущая за счёт самообмана, но в счастливом неведении, строящая свой мир в точности по лекалам. Её мир хрупок, что доказывает ей Элизабет, воспринимающая свою медсестру как объект для экспериментов, но не как живого человека. Кажется, что в этом сражении экзистенциальное бездействие явно побеждает, и пока жизнь Альмы рушится, Элизабет беспристрастно наблюдает, сама становится зрителем этого кино. Она знает все секреты своей сиделки, однако не придаёт этому значения, буквально отрекается от оказанного ей доверия, не верит в человеческие чувства и отношения. Но тут Бергман ставит очень неудобный вопрос: а возможно ли такое единение с вселенной, возможно ли абсолютно абстрагироваться от внешнего и внутреннего мира, от своего человеческого начала, стать совершенным аскетом?

В начале своего пути Элизабет смотрит телевизор, где видит шокирующие кадры самосожжения, приводящие её в ужас. Уже ближе к концу она рассматривает фотографию, на которой видит маленького мальчика, на которого направлено оружие, мирные жители в условиях разрушительной войны — и её сердце точно так же сжимается от кошмарной картины. Так, её якобы праведное представление картины мира и образ жизни — ничто более, чем стремление убежать от 'ненастоящей' реальности, скрыться от чувств, высокомерная попытка стать выше других. И пока жизнь Альмы рушится от нигилистического отношения своей подруги, та разочаровывается в своей вере, а слова лечащего врача касательно новой роли становятся абсолютно правдивыми, загоны прошлого наступают с новой силой. Можно упорно не замечать несовершенство мира и его ложь, можно заречься от участия в этом спектакле жизни, но всё равно в человеке остаётся что-то трансцендентно необъяснимое, будь то жалость к себе подобным и сочувствие живому, непреодолимое и противное желание сексуальной связи с незнакомцем, или убивающая изнутри ненависть к своему отпрыску. Невозможность объективного познания мира, но стремление к этому — суть человеческого существования.

Описанная проблема — лишь одно из наиболее общих проявлений фильма. «Персона» — настоящий артхаус, связывающий сотни ниточек и находящий общий знаменатель под всеми состояниями жизни. В чём смысл пребывания в этом бренном мире, эта картина, конечно, не раскроет, но, вероятно, она может стать важным кирпичиком в процессе принятия себя, собственной несовершенности и смертности. В конце концов, стоит посмотреть это кино хотя бы потому, что оно вызывает стойкое и провоцирующее улыбку ощущение, что «Бойцовский клуб» — это лишь вольное переложение «Персоны», своеобразный её ремейк.

9 из 10

«Персона» (1966) - кинокартина Ингмара Бергмана. В ней мы видим уже совсем другую музу шведского режиссера - актрису Биби Андерссон. Если в более ранних картинах она играла роль этакой «доброй невинной девочки», то здесь она - женщина, повидавшая многое. И весьма интересно понаблюдать за ней в этом амплуа.

О чем сам фильм? Трудно сразу сказать. На поверхности перед нами разворачивается история медсестры и пациентки. Но по мере развития истории она усложняется. Границы между героинями постепенно стираются, и наружу выходит какой-то объединяющий их психоз.

Медсестра оказывается настолько сочувственной и восприимчивой к чужим страданиям, что переживает расстройство собственной личности, становится заложницей боли своей пациентки и из-за этого сходит с ума. Может ли это свидетельствовать об опасности чрезмерного сострадания? Скорее всего.

Само повествование выстроено так, чтобы зритель окунулся в пучину невроза, поразившего их внутренний мир. Быстрая смена кадров, резкий контраст звуков, обрыв кинопленки. Это заставляет даже на минуту затаить дыхание!

Лечение в отдаленном приморском городке превращается в испытание на психическую стойкость. В идеальной тишине их внутренние демоны выходят наружу и начинают пожирать друг друга. Еще наружу выходят садизм и страх перед признанием своей реальной «персоны», не очевидной в повседневной суете. Не отсюда ли название фильма?

В этом смысле фильм очень занимателен и смотрится интересно. Здесь не проясняются какие-то глубокие сущностные вопросы, причины страданий и срывов. Он смотрит «не вглубь, а вширь», как бы между прочим говоря: «Да, так бывает». Поэтому как популярный вариант погружения в психологию его посмотреть стоит.

Так или иначе, все эти проблемы, несмотря на свою тяжелую моральную нагрузку, в «Персоне» проносятся легко. Если вы не хотите в них вникать, то вы просто насладитесь красотой величественных пейзажей.

А если все-таки останутся вопросы и вы найдете в нем что-то очень личное, то в помощь вам научно-популярная литература. Благо, сегодня есть Интернет. А Ингмара Бергмана можно поблагодарить за то, что он смог открыть дверь в ваш внутренний мир. Если, конечно, вы сами испугаетесь настоящей «персоны», сидящей внутри вас.

10 из 10

Эта картина по праву считается венцом творения именитого шведского постановщика Ингмара Бергмана.

Здесь он в полной мере продемонстрировал доселе невиданный киноязык, удивив высоким внутренним содержанием произведения, умело сочетая реалистичность и иллюзорность окружающего мира в изображении двойственности человеческой натуры, и непрекращающимся отрывом сознания от устоявшихся общественных, моралистических и духовных устоев мироздания.

Биби Андерссон и Лив Ульман гениально ретранслировали высоко образные идеи режиссёра и вывели их на широкоформатный кинематографический уровень, продемонстрировав верх актёрского мастерства, разрывающий на мелкие частицы тонкое понимание комплексного человеческого естества.

И в действительности трудно понять, был ли это один и тот же человек, раздвоенный на части чувственного и рационалистического, молчаливого и безмолвного, творческого и бытового, или же люди настолько схожи друг с другом, что в определённые моменты жизни они, помещая себя в сжато-скованные рамки, без труда растворяются в оппоненте, образуя новую личность, истинно выводящую всё хорошее и плохое наружу.

«Персона» — шедевр мирового кинематографа, навсегда остающийся ответом на животрепещущие вопросы человеческого начала, при этом никогда не выставляющий его на показ.

История известной актрисы Элизабет Фоглер, которая на съёмках фильма замолкает на минуту, после чего просто перестаёт говорить. Она находится в больнице под наблюдением медсестры Альмы. Молчание Элизабет не проходит, и главврач видит в какую непростую позицию себя загнала девушка, решает дать совет ей отдохнуть у себя в коттедже у моря, на время. И чтобы актрисе не было одиноко, компанию ей составит медсестра Альма.

Ингмар Бергман представляет 2 девушек: Альма, у которой на душе, найдётся много чего рассказать о себе искренне, что аж не прочь поделиться и пикантными откровенными темами; Элизабет, всё равно не проронит ни слова, тем самым, пытаясь воздействовать на Альму, психологически надломив девушку. Но не всё так простенько, не всё пойдёт по маслу актрисы, медсестра не отдаст свою внутреннюю защиту.

Психологическое напряжение набирает обороты, перерастая в борьбу. Агрессия и атака соприкасаются, не уступая друг другу. Воображение Элизабет — весьма пугающее. Когда касаются её сути, и узнают, что она из себя представляет — актрисе становится ох как некомфортно. За насмешку и боль над оппоненткой — получит нервный бумеранг слушательница. Допуская серьёзную ошибку, Альма/рассказчица получает шанс отыграться. Воображение медсестры заходит далеко. Слиться и стать как Элизабет (поглаживание на общем фоне) — душевное терзание, с которым Альма борется/сопротивляется, но всё же одерживает победу — «Я никогда не стану вами… Я постоянно меняюсь».

Лив Ульман, у которой имеется разнообразный спектр ролей у супруга/постановщика. Самая известная роль актрисы, хоть и сложная, но оставшаяся в истории кинематографа, проронив лишь слово, при угрозе жизни. Биби Андерсон замечательная. 25-я летняя Альма раскрывает душу перед Элизабет. Спектр разных эмоций Биби потрясающий — это напоминает «Малхолланд Драйв» и «Бойцовский клуб», что в целом прекрасно.

«Персона» — своеобразное кинополотно Ингмара Бергмана. Эстетически красивое, с особой драматургией, глубокое кино, говорящее о сложных вещах. Привлекательное визуальное воплощение от оператора Свена Нюквиста — красота оттенков на лицах героинь и их взаимодействие, вполне эффектно. Бергман исследует темы тотального одиночества, равнодушия близких людей. И как итог, показав психологическую историю, с бессловесными/откровенными тайнами.

8,5 из 10

- Это был последний из мастеров интеллектуального кино.

- Великий человек! Самая крупная фигура в кинематографе. Равных ему уже не будет

- Это Шекспир от кино.

Все эти высказывания — про шведа Ингмара Бергмана. Первый фильм он снял в 1946 году, а последний — в 2003, в возрасте 85 лет.

Когда смотришь работы Бергмана, постоянно ловишь себя на мысли — где-то я это уже видел. Происходит это потому, что сегодняшний кинематограф постоянно опирается и цитирует режиссёра. То есть, изучая Бергмана, мы просто попадаем на самый базовый слой кино, когда не было ещё ни «Матрицы», ни «Малхолланд Драйва».

Взять, например, один из его самых известных фильмов — «Персона». Многие считают, что это, вообще, лучший фильм в мире.

Бергман рассказывает историю известной актрисы, которая вдруг перестаёт говорить. Она обращается к врачу, и тот советует ей отдохнуть. А чтобы актрисе не было скучно, с ней поедет сиделка.

Весь фильм зритель будет наблюдать, как сиделка болтает, а актриса слушает. В некоторые моменты сиделку будет заносить на откровенные темы. А актриса так и не проронит ни слова.

Главный вопрос — кто же такая эта сиделка и почему актриса потеряла голос.

Когда я смотрел «Персону», то не мог отделаться от мысли, что вижу очередной «Остров Проклятых». Вот только когда швед снимал свой фильм, Ди Каприо ещё не родился.

Стоит ли смотреть «Персону» сегодня? Кино заходит на удивление неплохо. Ну и, в конце концов, разве не будет упущением не взглянуть на дедушку «Бойцовского клуба»?

Для меня этот фильм является одним из немногих, что опередил своё время. Начало представляет собой какое-то бессвязное слайдшоу. Да и по итогу фильм в целом может оказаться непонятым большой долей зрителей. Дабы не вторить прочим рецензентам, я не буду писать о реальной Элизабет Фоглер и биографическом контексте. Меня этот фильм поразил настоящей невротичностью. Я по настоящему сопереживал потугам мед. сестры, пытавшейся психологически поддержать актрису с распространённым в их работе расстройством. Должен сказать, что и я сам страдаю этим расстройством, поэтому мне в полной мере удалось прочувствовать тот градус абсурда, который ощущала одна из героинь, при попытках достучаться до заболевшей. Героиня через какое-то время сама начала понимать насколько же нелепо и бессмысленно выглядит наша коммуникация друг с другом. Как мы пытаемся понравится друг другу, для чего и надеваем маску из древнегреческого театра — персону. Что оказывается даже очень символичным, поскольку в обиходе персона употребляется в значении личности.

«Весь мир театр…», эта фраза теряет свой поэтический блеск, если воспринять её буквально. Фильм ровно об этом, о театрализованности нашей жизни. О том, что наша жизнь сама по себе является кином. Можно сказать, что данная картина ещё и о любви к кину как таковому, а точнее о пограничной, даже немного психотичной такой любви. Восхитительная игра актёров, монтаж, операторская. Смотрится очень легко и захватывающе. Это однозначно наиболее выдающийся фильм Бергмана.

В картине «Персона» Бергман противопоставляет двух персонажей, один из которых постоянно говорит, а второй молчит, ожидая момента психологического нападения, чтобы лишить говорящего внутренней защиты. Душа и персона, живое многообразие внутренней жизни и мертвая маска социальной роли, агрессия пустоты все это организует символическое пространство картины. В картинах Ингмара Бергмана в центре два персонажа-антагониста, соревнование и борьба этих двойников становится источником повествовательного и психологического напряжения.

В картине «Осенняя соната» персонажами-антагонистами становятся мать и дочь, и снова как в «Лице» один персонаж подвергает испытанию другого, стремится атаковать, выведать его тайны в весьма агрессивной форме. Откуда такое пристальное внимание к субъектно-объектным отношениям? Бергман обнажает важную составляющую кинематографа — его способность репрезентировать психологическую агрессию, атаке подвергается не только персонаж, но само воображение зрителя. Конфликтуют не герои, а разум атакует бессознательное.

Силы воображения, творчества выступают как хранители тайны, как Другой, который постоянно говорит, но его не хотят слушать. В фильме «Персона» перед нами — репрезентация психоаналитического сеанса: один из персонажей строит свою речь по всем законам трансфера, в то время как другой выслушивает молча, как нам кажется анализируя, мы даже не можем предположить, что этот Другой, дающий выговориться, представляет собой зияющую пустоту социальной роли, ничто.

Вот парадокс, есть фильмы к которым нужно приложить изрядную долю труда, чтобы понять и осознать или хотя бы досмотреть. Но терпеливого ждёт награда — трудное кино делает сложные вещи простыми. Сложный клубок переживаний разматывается не спеша, он дает возможность разобраться человеку самому. Личный опыт — невозможно передать, как бы не хотелось особо патриархальным особям. Наше спасение — это искусство. Оно берет наш опыт и трансформирует в эстетическую загадку. Решение — это путь. Творец — это проводник и помощник. Истина — награда. Прикоснуться к вечным вещам — это бесценно. Попробуйте!

«Персона» Бергмана как раз об этом. Это искусство в чистом виде. Бергман вскрывает сложное — знаменитая актриса мадам Фоглер внезапно замолкает прямо во время спектакля и с тех пор перестает разговаривать со всеми. Она ощущает фальшивость и бессмысленность своего существования.

Молчание — это символ иссякания и опустошения. Молчание — это непробиваемый бронежилет, это способ, если не восстановить силы, то хотя бы остановить падение. Каждый раз, одевая юнгианскую маску, мы должны помнить, что мы можем «потратиться» или просто исчезнуть. С актрисой Фоглер все сложнее — она не превратилась в пустышку. Из-за высокого уровня интеллекта она копила в себе противоречия.

Бергман мастерски подошел к этому вопросу — он делит её внешнее и внутреннее. На экране появляется медсестра. Медсестра — это помощь внутреннему я, это защита от внешних воздействий мира. Как она сама сообщает, она обычно слушает других людей. Человеку вообще важно найти жилетку, сделать реальными свои переживания … и обычно человек находит нечто подобное вне себя — мамы, папы, друзья, мужья, жены. Актрисе Фоглер повезло меньше — она говорит сама с собой. Фильм «персона» это практически монолог медсестры — это рефлексия внешнего внутренним. Медсестра — поверхностна, у неё нет мужа и детей. К отношениям она относится спокойно безрассудно. Как вам история о сексе на пляже? Неплохо для 1966 года?

Муж актрисы видит также только её внешнюю «я», он не замечает её внутреннюю «я» и её проблемы. Хотя любит его именно актриса Фоглер в своей сути. Муж слеп и взывает к медсестре мол у тебя же есть сын, у тебя есть долг перед ним. Отношения к ребенку вообще противоречивы. Персона делает аборт, у актрисы же есть ребенок, она знает о нем и грустит, когда смотрит на фото. Это метафора нежелательного ребенка, ребенка рожденного по совету случайного поклонника, чтобы быть идеальной по мнению общества женщиной или по крайней мере не хуже, чем другие.

В момент честного диалога с собой, все «я» актрисы сливаются в общую самость. Но это мимолетное решение — не так просто изменить то, что создавалось годами.

Бергман пишет сценарий для них. Только они — остальное вторично. Он жаждет быстрее встретиться с ними, увидеть их фантастическое перевоплощение. Поймать страстный взгляд. Понять вкус страстных губ. Ощутить их запах.

Лив Ульман — она будет в фильме актрисой, вдруг замолчавшей посреди спектакля и переставшей разговаривать со всеми. На самом деле в фильме она станет — глазами.

Биби Андерссон — медсестра Альма, изнывающая от своей честности. В фильме она станет — голосом.

Врач в больнице убеждена — актриса Элизабет Фоглер психически здорова. Медсестра Альма не убеждена ни в чем. Она должна вывести пациентку из этого странного состояния. Их отправляют вдвоем, к морю…

И вот, на берегу холодного моря, под шепот волн, мы услышим их голоса. Альма поведает свою историю, чтобы спасти актрису Элизабет Фоглер. Она никому ее не рассказывала, но актриса напишет странное письмо, полное снисхождения к единственному человеку, который хочет ее понять — к Альме…

…Бергман назовет свою драму «Кинематограф». Он задумал, чтобы в начале показа загорелась лампа кинопроектора, мелькали кадры, а в них странные фигурки людей, и где-то посередине порвалась плёнка. Но продюсер попросит изменить название — и у Бергмана появится новая идея.

Персона!

В античном театре термин «Персона» обозначал маску с отверстием для рта, в которое актер декламировал свою роль.

Бергман исследует женщин, когда маски сняты, а занавес опущен. Исследует, как ощущается одиночество и бессмысленность существования…

Две обнаженные женские души встречаются друг с другом. Бергман заворожен их обаянием, их дыханием.

10 из 10

Когда я впервые посмотрел этот фильм в 16 лет, я во многом встретил то, что я бы всегда хотел видеть в кинотеатре. Простой в плане подачи монологов, которые хоть и не лишены монотонности, но в целом динамичны и в них отсутствует чересчур большая информативность. Простой фильм и является в том, что он лишен шума, но при этом он достаточно случайный, чтобы не быть сосредоточенным только на случайностях. Прост он и по действиям, в фильме всего пару означающих и одно стремление персонажей на двоих. И да я не буду рассматривать фильм, связывая его с личной биографией режиссера, хоть и не отрицаю такой возможности. А в фильмографии четко прослеживается, как Бергман одним фильмом ставил себе вопросы, а другими на них отвечал. А случайность в фильме и вовсе нужно рассматривать исключительно опираясь на личную биографию режиссера.

Повествование начинается с некой театральной актрисы, которая оборачивается и после этого следует молчание. Само оборачивание вспоминается при упоминании мифа об Орфее, который провалив обещание не оборачиваться, теряет последнею возможность вернуть свою возлюбленную. Но это я упоминаю не более как образное наполнение персонажу. Далее в повествование вводиться медсестра, которая и становиться светочем для зрителя, ибо на основе действий сестры Альмы и будут развиваться их взаимоотношения, как пациента и врача. И в целом тут можно было бы обойтись определениями из психоанализа, благо их достаточно, чтобы разобрать около каждый клинический случай в кино. И по этой причине тут более чем актуальны высказывания по поводу приторности или пресловутости фильма, ибо кроме клиники тут почти ничего нет. А фильмы, которые лишены всех наполнителей и структурного повествования, и в этом случае психоанализ делает их, что ли обычными.

Для меня это около вызов доказать что истории без опоры на какой-то лор или сюжет могут быть интересными. Тем более если сократить все второстепенные роли и поместить остаток в один линейный коридор. Таких фильмов достаточно, а вот фильмы которые подразумевают хоть сколько-то зрителя мало. Тут и линейность, и понятность диалогов — все есть, хоть и диалоги пикантного характера сложно обсуждать. Да и те вводятся, как способ проявить какие-то искренние желания или настроения персонажа, в нашем случае это что-то вроде одиночества Альмы. Тут даже присутствует закадровый голос, который считается немного неуклюжим способом как-то придать плавность фильму. А еще обычно режиссеры, играя в головоломку, заигрываются ибо забывают о своих целях, а данный фильм хоть и не пытается стать культовым, но говорит об основах.

Имеет смысл разжевать переходные действия персоны, которых тут всего три. Первый я озвучил вначале с оборачиванием, как актом невыполнением задачи, а последующее молчание и смех как попыткой спастись. Далее сестра Альма проявляет симпатию к видимому персонажу, вторая поддерживает отчасти такое стремление Альмы и дает ей свое письмо. Это становиться предпосылкой как началу монологов так и последующему скитанию обеих. Тут могу только добавить чем примечательно, то на чем нет акцента. Как то раз зайдя в комнату, которая была закрытая и неизведанная, учитывая что это ваше желаемое, едва ли будет проблема войти в ту же комнату но уже с приоткрытой дверью. Но это не более чем разговоры о простоте фильма и в отсутствии нерабочих сцен. И только лишь на третьем есть акцент. Последний монолог повторяется два раза, и произноситься он одним и тем же персонажем. Это по сути то к чему стремилась героиня. Но прежде озвучить то к чему фильм приходит нужно упомянуть весьма символическую тему в кино — повторения. Сама по себе мысль повторения считается неразумной, ибо уже сказанное и повторенное не имеет смысла в развитии индивидуальности и является деградацией. С другой стороны мы повторяем то что пытаемся переварить, возможно ровно так-же, как и героиня. Повторяя что-то из раза в раз, это как рождение ребенка, возможность стремления к новому. И сам просмотр кино является повторением одного того же, наложением своей проекции на персонажей фильма.

Я может плохо все озвучил, но фильм не особо чем то отличается от рядом стоящих, кроме того что фильм не столько о персонажах и о зрителе, сколько о кино. Фильм в целом очень похож на то чем занимается зритель, когда приходит в кино, он собирает себя из каких-то наблюдаемых характеристик, этим же и занимаются персонажи фильма. К тому же все что происходит в этом фильме очень универсально, тут нельзя сказать, что все наблюдаемое в фильме присуще только женщинам или мужчинам. А одновременная аркадность и авторство позволяет как минимум заинтересоваться своими личными вопросами и возможно даже автора.

Немного о настроении. Сам фильм является страшным не столько мистической темы персоны, сколько случайностями, которые происходят в фильме, особенно это касается периодических мелькания воспоминаний режиссера. Еще страх вызван лично у меня из-за крупных планов. Если говорить коротко об определении и назначении крупных планов в кино, то они нужны для усиления драмы. Крупный план в персоне скорее сделан чтобы разрушить это, а значит действительность. Я про то, что в фильме идет намешивание времени, и это вызвано не столько монтажом, сколько построением фильма в плане динамики.

К чему приходим. Фильм не раз жирно давал подсказки, что происходящее больше походит на общение с самим собой, и в данном способе целью было достижения целостности. Но на экране мы видим, как в одной персоне могут уживаться какие-то две разные характеристики и ответить к чему они пришли сложно. Финал в этом смысле открытый, с одной стороны персоны разложилась на две составляющие и от этого у нас должно быть освобождение, с другой стороны может персоне комфортно в том состоянии молчания, где ей было гораздо лучше. Это ни плюс и не минус, это особенность подобных фильмов, что рассуждаем о основах, но к чему то конкретному приходить не готовы. Да и к тому же где сказано, что фильм должен что-то говорить? Но все же фильм о несоответствии в целом.

Удивительный стиль, созданный с безупречным вкусом в шведском минимализме. Красота актеров. Изящность намеков. идеал эстетики. Ты скажешь ретро? Вообще — нет!

В фильме две безумно красивые девушки, одна из которых молчит. При этом между ними постоянно пробегает разряд. И ты уже интуитивно ждешь… И они начинают… но не прикасаются друг к другу, они отдаются чувствам, взглядам и хрупкости намеков. Нет, никакой пошлости, просто. хореография эмоций и переплетение смыслов зашкаливают!

Знаешь, есть фильмы с насилием, про стрельбу и войну. Здесь тоже оно есть, но совсем другое. Бергман показывает насилие человеческих отношений. УУууу… оно задевает в тебе струны, которые ты постоянно прячешь и не даешь никому на них сыграть. Именно здесь начинается раскрытие твоих интимных тайн.

В ’68 году в СССР выходит «Три тополя на Плющихе», расцвет советского кино с потрясающим саундом от Майи Кристалинской (в наше время она посоперничала бы с Adele). Там не то, что нет намека на секс, девушка даже в такси не может сесть к чужому мужчине.

В ’66 году в Швеции, Ингмар Бергман поднимает такие темы, на которые сегодня в ‘18ом мы краснеем и опускаем глазки в пол! Это просто переворачивает твое мировоззрение! Потому что, чтобы понимать, что в этой жизни хорошо, а что плохо — лучше знать, как устроен мир за пределами черепной коробки, которая сформировалась в этой великой стране. И, если не смотреть фильмы типа «Персона» ‘66, как тогда рассуждать о морали? Об этике? О человеческих отношениях? И вообще, о том, чего хочет женщина?

Да, в фильме есть сцена, когда одна девушка рассказывает другой о групповом сексе, но это не главное. Главное, что после такого кино ты начинаешь отделять зерна от жвачки. Оно формирует вкус, показывает тебе другой взгляд на кинематограф и оставляет в твоей душе впечатления, которые уже не забудешь.

P.S. На данный момент — это лучший фильм который я когда-либо видел.

Экзистенциальный фильм Ингмара Бергмана «Персона» основан на уникальном случае из жизни знаменитой актрисы Элизабет Фоглер. Где она старается преодолеть собственную природу при помощи глубоких эмоциональных переживаний.

Театральная прима закрывается в себе из-за осознания своего положения, которое считает лживым, по отношению абсолютно ко всем: себе, близким, обществу.

При анализе фильма можно заключить, что сиделка Альма для актрисы Элизабет выступает объектом познания и наоборот, для медсестры артистка является точно тем же объектом понимания.

В этом узнавании друг друга, запускается процесс взаимного проникновения, так сказать диффузии (сцена с объединением лиц).

На протяжении фильма и происходит, то самое экзистенциальное перерождение двух субъектов или объектов, если по отношению друг к другу, в единое целое с равномерным распределением черт главных героинь.

Ведь не зря в конце фильма молчаливая прима произносит фразу и покидает дом уже один, но объединенный человек.

Здесь Бергман манипулируя сущностями двух индивидов создает собственный образ «живого» человека под неодушевленной маской.

Ведь Персона согласно К. Г. Юнга — это социальная роль, которую индивид играет в соответствии с требованиями, обращенными к нему со стороны окружающих.

Лента получилась достаточно интимной и личной. Понимание ее происходит больше интуитивно. По моему мнению, маленький мальчик, появляющийся вначале и конце фильма символизирует самого режиссера. Который и является «продуктом» своей доброй матери медсестры и отца — лютеранского пастора — воплощением «Персоны».

Именно действия своего отца Ингмар считал лживыми и всю жизнь пытался отойти от его глубоко въевшихся заветов и в последствии от самого Бога.

Фильм прекрасен.

8 из 10

Легендарный шведский режиссер Ингмар Бергман в 1966 году снял картину, которую он сам охарактеризовал как наиболее важное произведение в своем творчестве. И действительно фильм выглядел очень необычным по меркам своего времени и произвел сильное впечатление как на простых зрителей, так и на кинокритиков, которые были восхищены увиденным. Лента оказала огромное влияние на творчество многих режиссеров. К примеру Дэвид Линч называл фильм одним из своих самых любимых, а его влияние очевидно в знаменитой картине «Малхолланд-драйв». Что в ней такого необычного? Попробуем разобраться.

С первых минут картина удивляет и ошарашивает набором малопонятных, необычных и даже шокирующих кадров. Затем все резко меняется и начинается действие. Две женщины. Актриса Элизабет, неожиданно перестает говорить и её отправляют на обследование в больницу. А медсестра Альма призвана присмотреть за актрисой, когда ту направляют на море для отдыха. В течении всего фильма мы наблюдаем за развитием взаимоотношений между двумя противоположными женщинами. Вот такой вот лаконичный сюжет. Но на деле не все так просто.

Это камерная, психологическая, экзистенциальная драма. Которая местами выглядит даже пугающе. Это очень сложное, загадочное, непостижимое кино. Трудно осмыслить увиденное, мысли путаются и прийти к единой версии вряд ли получится. Количество трактовок и различных интерпретаций продолжает расти, даже учитывая возраст ленты. Это фильм-притча, фильм-размышление, фильм-исповедь, где истинный смысл скрыт за семью печатями.

Автор в наиболее выразительной форме затрагивает многие философские вопросы. Темы двойственности (один кадр слияния лиц чего стоит), личной идентификации (отношение личности к самой себе). Порой фильм напоминает иллюзию, где отсутствует разница между сном и реальностью и следует известному принципу матрешки (фильм в фильме). Можно долго анализировать происходящие события и при этом ни на шаг не приблизиться к полному пониманию. Ясным остается лишь тот факт, что фильм действительно ломает все известные шаблоны.

Актерская игра имеет первостепенное значение для камерного кино. Норвежская актриса Лив Ульман предстает в образе актрисы. Весь фильм она просто молчит, и лишь изредка выражает эмоции. Она отстранилась от окружающего мира. Шведская актриса Биби Андерссон наоборот очень эмоциональна и постоянно говорит. Эти две женщины, две стороны одной медали. Элизабет это маска, скрывающая свое истинное лицо. Альма это душа, которая хочет излить свои внутренние переживания.

Персона это загадочный, сложный, непонятный, непостижимый фильм. Психологическая, экзистенциальная драма, затрагивающая огромный пласт философских тем. Даже после неоднократного просмотра нет гарантии, что вы поймете истинный смысл картины. Если вы хотите увидеть нечто странное и необъяснимое, то смело приступайте к просмотру.

7 из 10

Прежде чем перейти к какому-то детальному рассмотрению картины, хотелось бы выдвинуть, наверное, и без того многим понятное заключение. Хочу сказать, что именно этот фильм, внес для меня понимание того, насколько Бергман таки знаковая и важная фигура для всего кинематографа в целом. Есть замечательный документальный фильм, который называется «Вторжение к Бергману». В этом фильме многие режиссеры, в том числе успешные и ныне популярные, включая Мартина Скорсезе, Фрэнсиса Форда Копполу, Вуди Аллена, приезжают в дом Бергмана. В этом доме режиссер прожил последние годы своей жизни. Осмотрев место, каждый из прибывших делился тем, какой отпечаток, некогда, творчество шведа оставило в душе каждого из них. Именитые режиссеры, гениальные творцы отдают дань уважения и почтения и абсолютно не скрывают того, что ниточки гения когда — то дали им нужный толчок. Это правда, потому что с него, на мой взгляд, началось умное кино. Такое кино, где зритель выступает созидателем, продолжает и развивает мысль, которая в зачаточном состоянии проникает в голову, благодаря картине. Посмотрев этот фильм, я понял, что ниточек, которые тянутся от Бергмана к другим режиссерам, гораздо больше, чем мне казалось. Очень хочется назвать одну фамилию, но, к сожалению, назвав ее, я подарю читателю спойлер. Фамилия эта буквально вращается вокруг одного культового фильма и, просто зная, что это за фильм, начав смотреть «Персону», вы приоткроете для себя завесу тайны заранее, что было бы очень печально. Я думаю, что внимательный зритель и так все поймет.

«Персона» — очень психологичное кино, где во главе общей проблематики стоит человеческое непонимание себя самого и вопрос — «почему я живу не так, как жить хочу?». И дело не в возможности реализовать материальные потребности, сделать свою жизнь более красивой. Здесь представлена бесконечная внутренняя борьба человека, который не понимает, почему его поступки противоречат его внутренним убеждениям. И здесь, на примере диалога (диалога?) двух женщин, мы способны увидеть раскол души и разума.

Фильм пропитан множеством тезисов и гораздо ярче раскрывается при повторном просмотре, когда главная интрига раскрыта и зритель с самого начала понимает «магию» происходящего. Тогда — то противопоставление позиций героинь ощущается более естественно.

Главный вопрос (для меня), который остался после просмотра и на который, наверное, ответа уже получить не удастся. Неужели господин Бергман действительно считал увлечение человека эзотеризмом, религией, слабостью, за которую и сам человек может (а возможно и должен) себя корить? И неужели великий мастер, осознавая свою ничтожность в масштабах вселенной, считал поиск потустороннего спасения бесполезным занятием?

Картина, непременно, для каждого, оставит свои вопросы.

В эстетическом смысле, я получил неимоверное удовлетворение от просмотра. Лаконичность, крупные планы, черно — белая пленка — ничего, что отвлекало бы от очередного монолога Альмы. Рекомендую вам обратить свое внимание на то, как волшебно выглядит сцена, где Альма, изрядно выпившая, ложится спать. Раскрывать интриги и даже описывать ее не стану, просто обратите внимание. Благодаря таким сценам, я обожаю черно — белую пленку. Обожаю 4:3. Этот формат как бы заставляет тебя помнить о том, что технологии — не то, что делает фильм зрелищным и вдохновенным. Столь старый фильм рекомендую смотреть на blu — ray.

10 из 10

Лента, с которой для меня началась эта бесконечная связь с Бергманом. Этот процесс не назовёшь ни любовью к режиссёру, ни привязанностью к его работам, ни восхищением его глубиной — это именно связь, острая, перекраивающая, режущая, будто алмазный резак, скользящий по тончайшему слою стекла, и стекло — ты, и резак — тоже ты, а ленты — будто та самая алмазная пыль, смешанная со стеклянной крошкой, осыпающейся из недр твоей души во время каждого просмотра.

Немногие из режиссёров могут похвастать тем, что влияют на человека вне зависимости от того, сколько раз он видел ту или иную картину; ещё меньшее число их способно взывать к тем граням психики, что в обыденной, ежедневной, «реальной» жизни оказываются попросту недоступными для оценочного, яркого, полного восприятия, потому как оказываются бесполезными и от того задавленными в самые дальние уголки сознания; и совсем уж единицы способны толкать зрителя на полноценную опосредствованную рефлексию со всеми вытекающими; говоря проще — мало кто из киноавторов способен заставить, именно заставить, вынудить, спрессовать зрителя до полностью включённой в собственное созерцание и сопроживание мыслительной деятельности; мало кто пробуждает и переживания, и эмпатию, и глубину даже в тех, кто всю жизнь привык плавать на поверхности.

Бергман — именно из таких.

«Персона» каждому видится как нечто своё, и каждого — своя история и своя трактовка её. Для меня это мир тонкой манипуляции, основанной на желании милейшей медсестры Альмы перенять на себя маску известной актрисы Элизабет, и неизвестно, доподлинно и точно никому, и, кажется мне, и самому автору тоже, кто в этом процессе общения — манипулятор, а кто — жертва.

Элизабет молчит, добровольно и мерно, после долгих лет актёрской карьеры, последний заливистый наигранный смех, слетевший со сцены — и тишина. Альма присматривает за ней и только что не кричит каждому встречному о том, что никто не готов её слушать, никому она как личность не интересна и не важна. Элизабет слушает — Альма ныряет с головой в себя, выплёскивая в молчащее живое и представляющее для неё авторитет и социальный вес существо всё то, что бурлит и клокочет внутри неё.

И Альма всё больше и больше требует пробуждения Элизабет ото сна, от этой всепоглощающей тишины, которую ей так необходимо заполнить, потому как самой ей заполнять её попросту нечем, все темы давно исчерпаны, она даже как объект для наблюдения неинтересна, ни себе, ни своей закрывшейся в собственную скорлупу спутнице. Ей нужны факты, картинки, образы, звуки — хоть что нибудь, кроме собственного монолога. Что угодно. Но Элизабет молчит.

«Персона» каждому видится как нечто своё, и каждого — своя история и своя трактовка её. Для меня это мир тонкой манипуляции, основанной на желании милейшей медсестры Альмы перенять на себя маску известной актрисы Элизабет, и неизвестно, доподлинно и точно никому, и, кажется мне, и самому автору тоже, кто в этом процессе общения — манипулятор, а кто — жертва.

Элизабет молчит, добровольно и мерно, после долгих лет актёрской карьеры, последний заливистый наигранный смех, слетевший со сцены — и тишина. Альма присматривает за ней и только что не кричит каждому встречному о том, что никто не готов её слушать, никому она как личность не интересна и не важна. Элизабет слушает — Альма ныряет с головой в себя, выплёскивая в молчащее живое и представляющее для неё авторитет и социальный вес существо всё то, что бурлит и клокочет внутри неё.

И Альма всё больше и больше требует пробуждения Элизабет ото сна, от этой всепоглощающей тишины, которую ей так необходимо заполнить, потому как самой ей заполнять её попросту нечем, все темы давно исчерпаны, она даже как объект для наблюдения неинтересна, ни себе, ни своей закрывшейся в собственную скорлупу спутнице. Ей нужны факты, картинки, образы, звуки — хоть что нибудь, кроме собственного монолога. Что угодно. Но Элизабет молчит.

И Элизабет так ни слова о себе и не сообщает. Ни единой реплики, окромя общих фраз о природе и самочувствии, упакованных в конверт и отправленных своему врачу.

А Альма всего лишь выступила в роли режиссёра и сценариста на этой странной съёмочной площадке — загородный дом, озеро и летние пейзажики. Однако же с этой самой площадки Альма уезжает абсолютно одна — и, судя по статистам и операторам, именно она в данной истории — актриса.

И этот ребус, эту ленту Мёбиуса можно раскручивать как угодно и сколь угодно долго именно от того, что завершения, единственно верного её осмысления попросту не найти, и в зависимости от того, чего зрителю хочется — раскрыть себя, опустошить или, наоборот, сохранить и уберечь, трактовка его будет абсолютно отличной от предыдущей. От того и провокация Бергмана удалась, на мой взгляд, в полном объёме.

Фильм захватывает внимание. А как иначе при таких монологах, такой актерской игре? Но линия повествования, его логика местами сбивчивы, преднамеренно «заиграны» — это даёт нам почву для воображения и поиска собственных смыслов. Сам Бергман считал этот фильм главным и важнейшим своим произведением. Относясь с глубоким уважением к шведскому режиссеру, я с первых минут просмотра задавался вопросом: «Что же ты хочешь мне сказать, большой художник, тонкий философ?» И я нашёл для себя, точнее увидел субъективный ключ к понимаю картины — призму, через которою открылось это киновысказывание. Так в чём же оно заключается? После показа, во время обсуждения высказывалось множество мнений, наиболее популярные из них: фильм о конфликте личности и социума, фильм о внутреннем конфликте собственной самости и оболочки, о проблематике материнства и психологии отношений. Полагаю, что все эти мотивы имеют место быть, поскольку хороший роман, как и кинодрама многослойны и потому питательны для всех. Я же увидел другую начинку, которая пропитывает в «Персоне» все вышесказанные и прочие слои — духовная составляющая. Психология, конфликты — да… но лучший фильм режиссера, который вытащил его из кризиса… Может, я слишком субъективен, но для меня «Персона» — это ещё и принятие Бергманом себя, через взгляд на Бога. Вот масштаб достойный главной картины художника, что может быть важнее? А что же нам в картине указывает на такие выводы? Ну, во-первых, те самые фотографии и видеовставки, которые нам показались на обсуждении необъяснимыми, бессвязными и не логичными. Немного даже наивно с нашей стороны думать, что Бергман вставил их просто так или чтобы не дать зрителю уснуть. Воспринимая картину через призму молитвенного монолога, фильма исповеди содержимое фотографий и видеовставок становится связанным и логичным. На каждой вставке изображена жертвенность по религиозным мотивам. Обратите внимание: несколько раз появляется кадр с распятием — не иначе как христианство. И агнец закланный — тот же сюжет. Далее: еврейское гетто, ведомые на расстрел — убиение по причине их религиозной принадлежности и, наконец, ещё один акт жертвенности — тибетские монахи, сжигающие себя в знак протеста против китайских властей. Приношение себя в жертву по причине веры, за веру. С этим разобрались, а теперь самое интересное, на мой взгляд — кто такие эти главные героини по отношению друг к другу? По моей версии: Элизабет, это Бог, Божественное присутствие, а Альма — это человек, живая душа. Бог прибывает с человеком, он заботится о нём: Элизабет заботливо поглаживает Альму по голове, когда та исповедуется ей во всех тяжких грехах, подобно грешник перед Богом. «Я сказала тебе то, что никому не рассказывала» — говорит Альма. Так чаще всего бывает и у нас в молитвах. Элизабет делает массаж Альме, дарит ей очки, учит курить — всячески заботится о ней, созидает мир в её душе, не произнося ни слова, но лишь присутствуя в её жизни. Что происходит дальше? Элизабет молчит, но Альме уже этого не достаточно, она хочет слышать ответы на свои молитвы. Она требует диалога, а когда не дожидается, то злится, как обиженный человек на «молчание» Божье, хотя Он вовсе не молчит. Лив Ульман настолько выразительна, что только в конце фильма я осознал, что по форме своей весь фильм — это моноспектакль, но по факту — диалог, ибо молчание Божье позволяет рассмотреть себя, как в зеркале. Что и происходит с героиней Биби Андерсон в прямом и переносном смысле. А сцена, когда Элизабет приходит в спальну к Альме — подобно явлению Ангела. Альма обижается на Элизабет после прочтения писем. А ведь интересно, что так же сегодня по религиозной традиции общается с нами Создатель. Мы молимся, а получаем ответ в Его Слове, письмах Апостолов. Элизабет пишет без злости, с любовью о том, что её забавляет беспокойство Альмы о суетных и ничего уже не значащих вещах. И это правда — которую Альма не в силах принять, ей кажется, что «подруга» смеётся над ней и проще обидеться на неё, чем принять правду о себе, посмотреть объективно в зеркало жизни, поменять отношение к ней…

Вот ещё одна причина, по которой Бергман мне намекает на христианскую призму восприятия: Альма в сердцах произносит в адрес Элизабет: «Ты же актриса, я думала, что твоя сущность — служить другим, жертвовать собой ради других!» Опять же мессианские мотивы.

Тема ребёнка в кино. «И отдал Сына Своего Единородного…» Т. е. Бог Отец пожертвовал Сыном, Элизабет также готова была пожертвовать Сыном, чтобы быть актрисой — служить другим. Хоть и мотивы у них разные. Я лишь указываю на те штрихи, которые для меня сложились в некоторое высказывание, поиск духовных смыслов в картине самим режиссёром или мной.

Ну, и наконец, Слово. Значение «слова» очень велико в Евангельской традиции. Второе имя Христа — Бог Слово, как и Его послание названо «Словом». «И стало Слово плотью и обитало с нами» — пишет апостол Иоанн. Может ещё и поэтому Элизабет молчит. Потому что Слово — это слишком много. И когда Христа (Бога Слово) вели на распятие, пророк Исаия описывает это следующим образом: «Он истязаем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих».

Может этот фильм был личной Голгофой или крестным путём самого Ингмара Бергмана, в работе над которым он дошёл до самого распятия — принятия себя и Бога, а затем воскрес на третий день, условно говоря. Не даром нам повторяется кадр распятой ладони без лица и принадлежности. Это может быть ладонь Бергмана, ладонь зрителя, каждого, кто на том же пути. Бергман утверждал, что этот фильм воскресил его к жизни. А принятие или непринятие Бога Бергманом, мне кажется, длилось всю жизнь и, так как и в других картинах этот мотив ощущается. Недаром в «Персоне» героини сливаются в какой-то момент. Может, это было образом принятия Божественного, через осознание себя и своей потребности в Нём. Как и Альма, побыв какое-то время с Элизабет, уже не может без неё и бежит за ней по каменистому берегу. Самая чудесная фраза в фильме — это слова Альмы (примерно): «Вот бы я была тобой, а ты мной! Но у тебя душа больше моей и если бы ты стала мной, то твоя душа всё равно бы выпирала ото всюду!» Подобно, как Бог выпирает отовсюду из того, кто обрёл для себя мир в отношениях с Ним.)

Притягательная «Персона» одна из главных экзистенциальных кино-загадок (если не главная) двадцатого столетия, и уже полвека многие трактует её по-разному. И это касается не только того, что достичь до её глубин немного проблематично. Это касается того, что само творение довольно многослойное, и его трудно проанализировать по-простому, или же разобрать её составные как это можно было бы сделать.

Ведь перед твоими глазами раскрывается целая вселенная Бергмана, с его виденьем на искусство, любовь, дружбу, на само бытие, и на устройство человеческой психики. Короткая картина в восемьдесят минут играет с тобой в игру, где ты не станешь победителем и не доберёшься до самой сердцевины, но точно уверен от увиденного ты будешь околдован, и будешь шокирован происходящим.

Это тот самый случай, когда тебе покажется, будто сама история проста, и все беды из-за того, что героям просто нужно излить свою душу, всего лишь поговорить…Разумеется, вполне очевидно, такое творение расскажет зрителю многое, чего он даже боялся услышать, а главное ощутить. Ведь тот маленький мальчик в очках подымающий руки к экрану, наверное, и есть он сам, а на экране на него смотрит персона, состоящая из двух разных лиц, образующая воедино само понятие о душе человека. Душа, которая хочет выпрямится и снять маску с себя.

Спасибо за внимание, смотрите кино.