Крылья (1966)

Она выглядит образцовой службисткой — директор ремесленного училища Надежда Петрухина — сухопарая, суровая, деловая, всегда подтянутая, чопорная, казённая. Она правильная, образцово-показательная, и на Доске Почёта висит, и интервью даёт. Вы бы с ней ни за что не подружились, а она не допустила бы вас к себе в душу. Да у неё и души-то нет — так кажется поначалу. Учащиеся её ненавидят, сбежавшая приёмная дочь всячески избегает и стыдится, директор музея в гости приходит на чаёк — вроде бы, жалеет, но и боится.

Не будет погружения в историю. Мы, зрители, просто проживём с героиней три дня. И поймём, почувствуем, возрыдаем о том, что скрывается за этой бронёй.

Она не чёрствая. И не пытается оттолкнуть от себя. Она просто не умеет жить иначе. Пытается, но не умеет. И никому не нужна. Реальный мир сам по себе, а её — ушёл вместе с войной. Там и тогда она была лётчицей. А сейчас сама не понимает, кто она и зачем. Всё, что было хорошего и плохого — по-настоящему живого — осталось на войне: небо, крылья, любовь, дружба, смерть. Остались подруги-фронтовички, но они далеко, и от них на память только пластинка с радостным галдежом. Есть знакомые мужчины-однополчане, но у каждого своя жизнь. Между Надеждой и всем миром людей невидимая, но плотно осязаемая стена. И плохо ей, и страшно, и одиноко, ибо прошлое ушло, а настоящее — чужое. Ей нет места здесь. Наверное, похожее чувствовала Юлия Друнина, прежде чем совершила свой страшный выбор.

В музее Надежда экспонат, и школьница на экскурсии спрашивает: погибла ли она? И вместе с Надеждой вы тоже задумаетесь — жива она или умерла в тот самый момент, когда на её глазах погиб её возлюбленный — тоже лётчик. А в фильме это самая потрясающая сцена — лебединая песня самолёта над погибающим другом. Ради неё одной стоит посмотреть этот фильм, однако, хотя этот минутный эпизод и прекрасен, но его главный смысл понятен лишь в контексте картины.

Есть немало фильмов о тех психологических травмах, которыми увечит людей война. И про последствия Великой Отечественной тоже есть. Но такое кино — правдивое, неподкупное — мне ещё не встречалось. А вот такие люди — с изломанной судьбой и всем чужие, спрятавшиеся в скорлупу — они были, заученно рассказывали школьникам про героизм товарищей, про руководящую роль партии. И не чувствовали отклика. А потом приходили из школ в свои пустые жилища. Я их помню. Не всех, к сожалению. Слишком часто они говорили похожие казённые слова…

Смотреть обязательно. Через не пойму о чём это к финальному катарсису, когда Надежда взлетает в небо на списанном самолёте. И то ли потерянные крылья к ней возвращаются в эти мгновения полёта, то ли душа вылетает из тела — кто знает? В общем, смотреть.

Вы когда-нибудь теряли работу своей мечты? Время не лечит ничего. Ты просто живёшь дальше. Если есть силы, продолжаешь барахтаться, искать. «Тяжело первые десять лет. Потом привыкаешь» (С).

Надежда Петрухина — депутат, ветеран войны, директор строительного училища. Забрала девочку из детдома, вырастила. Есть у неё приличный жених, заведующий музея. Все в городе её уважают, знают. Жизнь удалась. Но есть такие травмы прошлого, которые мы не можем пережить, они чугунным якорем тянут нас вниз, не давая радоваться настоящему. Когда взгляд светлых глаз героини замирает, душа переносится в прошлое, в котором она, лётчик-истребитель, парит на своём самолётике, разрезая облака и делая кульбиты в небесах. Все, кого любило её молодое сердце, погибли на войне. И часть её тоже осталась там с ними, в кострах сбитых самолётов. Она не ездит на встречи фронтовиков. Столько боли, что не может. Тело разговаривает, общается, ест сосиски с горошком, пьёт пиво, лицо поднимается, подставляясь под капли дождя, а душа больше жить не хочет.

Это фильм о кризисе одинокой женщины сорока лет. Одинокой даже не в том плане, что мужа и детей нет, карьера не сложилась и так далее. Нет. Одинокой в принципе. Дети выросли, с мужчиной, который рядом, нет желания душевной близости, работа не устраивает. Идёт переоценка ценностей, воспоминания бывших любимых, упущенных возможностях, «а что, если бы…». На самом деле, это время просто надо пережить. Принять осень жизни. Заполнить пустоту. И ощутить на себе истину, что после сорока жизнь только начинается.

Мы теряем крылья молодости. Дни начинают лететь всё быстрее, только и успеваешь за временами года следить. Мужчины вокруг становятся всё слабее, подросшие дети всё жёстче и безжалостнее, женщины всё отчаяннее. Время неумолимо. Чаще накатывает усталость и терпения всё меньше. И вдруг откуда-то берутся силы взять и отрезать то, что мешается третьей отсохшей ногой. Уходишь с нелюбимой работы, расстаёшься с надоевшим мужчиной, отпускаешь выросших детей. И жизнь только начинается, как после выпускного бала. Перед тобой целое небо. Будет трудно, но ты втянешься.

Несчастье означает Счастье запереть в Прошлом и потерять себя в Настоящем.

Здесь нет интересных и неожиданных сюжетных поворотов, здесь, как говорится, «слов из песни не выкинешь». Это скорее цельное прозаическое произведение, наполненное психологизмами и переживания главной героини.

Для меня осталась загадкой версия ответа режиссера на вопрос: «А жива ли всё-таки Петрухина или она умерла еще в 45-м, и это просто «экспонат»?». И мой личный ответ на этот вопрос оставил тяжесть на моём сердце и слёзы на моём лице.

Браво!

9 из 10

В одном из эпизодов главная героиня оказывается на свидании в театре, где идёт пьеса «А зори здесь тихие …'. И действительно она как бы одна из тех девушек, только она выжила.

Фильм такой же неспешный и оттого довольно реалистичный. Не происходит никаких значимых событий, которые могли бы сравниться с войной. А её сердце осталось на войне, там же остались дружба и любовь. Все послевоенное только серо и двусмысленно.

Хотя отношения с дочерью показаны лишь в паре сцен, но как много сказала здесь Шепитько. Да, Надежда «подняла» чужого ребёнка. И девочка не выросла капризной, но она тоже хочет иметь свои крылья, она тоже хочет летать. К сожалению, армейское прошлое не отпускает героиню, она ожидает от дочери полного подчинения и согласия с её мнением, даже по мелочам. И Таня больше не спорит — но и говорить ей с матерью не о чем, она устала доказывать или защищаться, но и отказаться от своего Я не хочет.

Главную героиню временами жаль, временами она раздражает. Сложно оценить, насколько способен человек с опытом участия в военных действиях самостоятельно справится с ожесточением и начать мирную жизнь. Кто-то смог это преодолеть, кто-то нет. Надежда — пример тех, кто не смог. И нельзя её в этом винить. И её дочь её в этом тоже уже не винит, но и помочь тоже ничем не может …

Я бы сказала, фильм неплохой, но в нём нет напряжения и сама история и развязка не очень внятные. Вроде бы все построено вокруг конфликта Надежды с одним из её учеников, с которым она ведёт себя слишком жестко и который в результате бросает учёбу. Не очень понятно, что она вынесла из этого урока. Скорее всего ничего, так же как и из отношений с дочерью. Не хватает одной финальной сцены после того, как она выходит из аэроплана. Что она испытывает при этом? Что дала ей эта попытка вернуться в прошлое? Такой финал, к сожалению, не открытый, а скорее незаконченный.

«Крылья» — всего лишь второй игровой фильм Шепитько, но уже хорошо демонстрирующий ее режиссерский потенциал, поиски своего самобытного стиля. Это во многом переходная картина, находящаяся в фарватере «оттепельного» кино (об этом свидетельствует витальный колорит второстепенных персонажей, уличные съемки, общая раскованность актерской игры, естественность человеческих реакций на грани спонтанности и импровизации), что не является ее недостатком, но вступает в некоторое противоречие с трагическим мироощущением постановщика.

Драматизм конфликта о непризнанности героя войны особенно остро ощущается во флешбеках, способных по-настоящему потрясти зрителя необыкновенной красотой аэросъемок. Шепитько противопоставляет небо и землю, повседневные заботы и жажду подвига, снимая фильм об экзистенциальном поиске чего-то большего, чем материальные интересы. Фильм, безусловно, не состоялся бы без феноменальной актерской работы М. Булгаковой, сочетающей строгость с человечностью, перфектционизм с нетерпимостью. Постановщик требовал от актрисы создания неоднозначного, многомерного образа, не вписывающегося в однотонные советские клише «чисто положительных» и «чисто отрицательных» героев.

Без сомнения, одной из центральных коллизий ленты становится конфликт поколений, трагическое непонимание требовательных к себе и другим взрослых и еще беспечных и эгоистичных молодых. Надежда на голову выше любого из своего окружения, это ее крест, но будучи самоотверженным и не щадящим себя человеком (на это систематически указывает большинство сцен), ей не хватает терпения и способности услышать другого. В отличие от героев «Ты и я» она не предала свое призвание, просто не имея возможности для его полноценной реализации.

Шепитько была одним из первых режиссеров советского кино (впоследствии тем же путем пойдет Панфилов в «Начале» и «Прошу слова»), кто поставил в центр повествования образ сильной женщины, не утратившей в профессии женские черты (как это было с героиней «Комиссара» Аскольдова), вместе с тем Шепитько чужда феминистская ревизия гендерных ролей. Как женщина, она по-иному видит мужчин, чем это принято в мужском кино, в ее интерпретации они — весьма жалкие и эгоистичные существа (такое впечатление производят зять Надежды и ее друг — директор музея), но показано это не декларативно, не дидактично, а посредством метких, выразительных деталей (например, эпизод с участием Е. Евстигнеева). Шепитько не ненавидит мужчин, она просто видит их слабости, и, как сильной женщине, они ей неприятны. Такой подход можно понять и принять, если зритель-мужчина самокритичен.

Лента «Крылья» имеет отчетливое духовное измерение, не замыкаясь в рамках социальных и гендерных коллизий: невозможность реализоваться ни в профессии, ни в семье — результат сверхординарности, героического масштаба личности Надежды. Никакое общество, ни советское, ни буржуазное, не способно утолить жажду Неба — человеческое желание выйти за пределы пространства и времени. Потому удивительно точна финальная сцена, когда самолет с героиней везут ее почитатели, а она сама плачет: даже если весь мир станет тебе служить, этого все равно мало, потому что в мире тесно.

Нужен прорыв, волевое усилие, уносящее за его пределы. Название фильма указывает на то, что с человеческим желанием летать не в состоянии справиться ни одна идеология, даже если она систематически обрезывает ему крылья. Шепитько сняла, во многом, фильм о себе, ибо как иначе, если не крыльями, можно назвать то поразительное чувство метафизической вертикали, которое делает ее фильмы поистине магнетическими?

В эпизодах воспоминаний Надежды (особенно в тех, что сняты субъективной камерой) уже начинают проявляться признаки особого режиссерского стиля Шепитько: умелое насыщение предметной среды символическим содержанием, при этом живой, конкретный образ никогда не переходит в сухую абстракцию (как это бывало у Кокто, Брессона или Мельвиля), в этом смысле она идет путем Тарковского, с его способностью визуально запечатлевать нераздельность существования материального и духовного на этой земле, зависимость материи от духа и трагическую скованность духа узами естества.

Из всех картин Шепитько «Крылья» наиболее трагична, поскольку предлагает почти шелеровскую дилемму: либо насыщенная эмоциями и повседневными заботами жизнь при сне духа, либо созерцательная жизнь духа и отстранение от забот. Жестко? Безусловно. Разница лишь в том, что по М. Шелеру дух — немощен, не обладает витальной силой, желание же Надежды взлететь, преодолеть гравитацию материального бытия свидетельствует о невероятной личностной силе, которую весь мир не может вместить.

Но, в конечном счете, именно отсутствие смирения, способности прощать и мириться с немощами других делает жизнь Надежды невыносимой, а вовсе не масштаб ее характера. Жизнь даже очень одаренного человека может стать счастливой, если он осознает свое творчество как диалог с Богом, людьми, миром, а он требует уважения и понимания. Без них счастье для талантливого человека невозможно. Творить надо всегда для кого-то, иначе талант начинает сам себя пожирать. Недостаточно иметь крылья, надо еще знать к кому лететь.

Интересно-как фильм оценивали в 1966 году. Уже и никто и не скажет. Все умерли. А фильм остался-и живёт. Очень свободный и живой этот фильм, а ведь, если спросить у молодых людей, как же жили люди-тогда в 60-тые годы (это ведь время молодости родителей нынешних молодых), то мало кто что то скажет толковое. Потому что не знает никто.

Это ни плохо, ни хорошо. Это жизнь. Которая проходит для одних, продолжается для других, пока вроде не заканчивается для всех.

По фильму-она понятна, чиста. Две великолепные женщины — Лариса Шепитько и Майя Булгакова нарисовали такое полотно-что и без цвета замечательно смотрится. Надо смотреть, ведь здесь нет ужасов тоталитаризма и каких-то злодеев. Вы заметили, что герои этого кино напряжены-они как струна, которая может разорваться. И что-это касается именно того времени?

Вот уж нет-что сейчас люди не напряжены и не опустошены? Да что изменилось то. Просто удалось добиться в этом кино чего-то выходящего за рамки этой существующей «жизни». Смотрите-может быть эта история поможет вам взлететь и не оглядываться ни на кого.

Р.S. Майя Булгакова здесь удивительна красива. Всё сошлось, мужчины не знают как к ней подступиться. Да и женщины тоже. Всё-же это фильм о воздушной красоте, которую никто не может потрогать руками.

9 из 10

Скупое на визуальные изыски творение Ларисы Шепитько снаряжено такой мощной поэтической сердцевиной, способная бить живым струящимся светом только на руках женщины. Фильмы о войне без показа войны, о её последствиях, легших больным налётом во взглядах на мир, — давно не оригинальный замысел, но именно у Шепитько он приобрел истинно новую глубину. Ведь для главной героини именно военные годы были преисполнены весомым смыслом: рожденная покорять небесные просторы, чувствующая потребность в помощи к другим, — её мирная жизнь прошла множественное душевное истончение.

Новое поле боя — тихий город, приземливший Надежду Петрухину прямиком к руководящим должностям, оказался непосильной ношей для её прошедших не один огненный вихрь хрупких «крыльев». Нежелание понять личную самоотверженность этой женщины встречается на всех фронтах, будь то работа или личная жизнь. Для собственных молодых подопечных она сухая мымра, дочка же, над которой та пеклась, как любая любящая мать, давно ушла из её духовных просторов, а большинство друзей теперь живы лишь на магнитофонных бобинах.

И лишь мечты о пробежках по перистым облакам ниспадают по её волосам с прорезающимися белыми пучками волос, вытаскивая из тягостного настоящего… Там её истинная любовь, рухнувшая раскаленным металлом по земле, там острее чувствуется желание жить!.. А тут — она музейный экспонат, мимо которого равнодушно пробегает школьник.

Эта картина, как и её главная героиня в конце, обретшая давно утраченное чувство единства с жизнью, находится в удивительной гармонии с самой собой. По примеру своей героини — внешней строгой — она способна вызывать искренние чувства одним лишь задорным смехом и глубокими глазами, зеркалом отражающие прошлое. Замените только смех на выразительные немногочисленные полёты камеры, аккуратно расставленные по всему телу фильма, а глаза — на полный трагичности взгляд самой Шепитько. Данный вылет в её карьере оказался, пожалуй, самым воодушевляющим и запоминающимся.

Сложно писать о любимых фильмах, а это любимый. И потому, на мой взгляд, шедевр. Почти неизвестный, к сожалению. Почему шедевр? Потому что его создателям удалось рассказать мне о жизни и её смысле за один час и 26 минут. В это время они вложили столько любви и боли одновременно, столько мудрости и красоты, что сложно оторваться и после финала сложно вернуться в повседневность. Лариса Шепитько и её коллеги рассказали не просто о старости или о молодости, они поведали историю человека с его энергией, его призванием, его любовью, ненужностью. Детям нет дела до родителей. Старые самолёты завозят в большие ангары. Людей нет, но от них остаются фотокарточки в музеях. «Экспонаты» ещё живы, но дети в музее уверены, что они умерли. Динозавры умерли. Картошка похожа на утёнка и надо её оставить. А кто-то приглашает на вальс, но она «пошутила», не заметила.

В школе мечтала стать актрисой. Подруг не видела пять лет. Их голоса только на магнитофонной плёнке. Нерадивая журналистка замечает морщины и пишет об этом в своей статейке. Дочь торопится уйти. Ученик не понимает и «ненавидит». И главная героиня тоже не понимает. Она грубая, слишком сильная, слишком строгая. И ранит человека, который её любит. И не замечает этого. И не может быть всегда чуткой. Но вправе ли мы её обвинять в этом? Ведь мы не знаем, почему она стала такой. Ненужной никому. Даже воды нет в кране, чтобы помыть ягоды. Только небо спасает — дождь начинается. И в этом небе она летела на своём самолёте — за другим самолётом, подбитым и мёртвым.

- Поговори со мною, — просит её бабушка из-за двери, не снимая цепочку. И протягивает пирожок. Вокруг нас много людей, с которыми никто не говорит. И дочь уже готова остаться, да она сама отталкивает: «Иди». Цепочка на двери.

Шепитько — режиссёр гениальный. Она блестяще выстраивает мизансцены. Она замахивается на Чехова и равна ему — на экране создаётся ощущение трагедии на фоне обыденной жизни, душно на экране, асфальт плавится, «в Москву» хочется, две женщины вальсируют в пивнушке, а мужики наблюдают… Из фильма не убрать ни одного кадра, ни одного эпизода. Посмотрите, какое начало у фильма, как нам не спешат показывать героиню. Это не оператор, а чудо. И музыка, и актёры с Майей Булгаковой на авансцене. Булгакова лепит свою героиню умно и тонко — ни разу её не выгораживая, не оправдывая. Великая актриса, которой не нужны слова, которая умеет дышать на экране. А вслед дышит весь фильм. Идя к своему страшному финалу.

Самолёт завозят в большие ангары на шасси, а они должны туда залетать. Или просто не возвращаться. Это фильм про ангар, в котором человеку тесно. Ему хочется в небо. Такой шанс даётся только в кино. Потому щемящий и пронзительный финал «Крыльев» прощаешь — ведь это кино. Хоть там-то может быть использован этот шанс.

10 из 10

Когда-то у нас было время, теперь у нас есть дела -

Доказывать, что сильный жрёт слабых, доказывать, что сажа бела.

Мы все потеряли что-то на этой безумной войне.

Кстати, где твои крылья, которые нравились мне?

Илья Кормильцев, «Крылья»

Фильм «Крылья» Ларисы Шепитько — очень шестидесяточный. И по теме, и по художественному стилю и по пониманию кинематографического нарратива в принципе — в соответствии с тем духом времени, который веял и над соцлагерем, и над Францией…

В «Крыльях» фактически нет экспозиции: вместо того, чтоб постепенно вводить нас в курс дела и знакомить с главной героиней, нам просто моментально включают обзор её жизни. Сюжетных линий несколько, из них лишь одна начинается и заканчивается в рамках экранного времени, пересечений же между ними нет — фактически, и почти нет — смыслово. Много не то чтоб недосказанности, а именно начатости с середины, из-за которой для нас, зрителей, многое остается непонятным — думается, сцена, в которой персонаж Евстигнеева путано и сбивчиво рассказывает анекдот, причем героиня (и мы с ней) его слышит уже в процессе, не с начала, в фильме не случайна и во многом прообраз его сценария. Почему Надежда оставила авиацию? Что стоит за её конфликтом с дочерью? Все это остается от зрителя скрытым — и тем самым зрителю приходится сосредоточиться на непосредственном переживании действия, на эмоциональной составляющей картины.

Надежда Степановна Петрухина во время Великой Отечественной была военной лётчицей, а сейчас — директор гимназии, народный депутат, энергичный, ответственный и серьёзный руководитель. По крайней мере, такой мы её видим впервые и такой она, очевидно, видит сама себя. А вот зритель вскоре замечает и иное — что Надежда испытывает острую тоску по оставленному ею небу и что всякий раз, когда речь идет об эмоциональном взаимодействии Надежды с кем-то, возникает некий разлад. Похоже, что она на самом деле очень живой, открытый к людям и склонный к спонтанным поступкам человек — но все эти качества Надежда в себе осознанно подавила и, по всей видимости, если и не ставит себе это в заслугу, то считает делом необходимым и естественным. Мы раз за разом наблюдаем, как героиня выходит за рамки, импровизирует и ведёт себя естественнее своего окружения — но это всегда один короткий момент, который она будто тотчас вычеркивает из памяти; мы видим, что она испытывает вдруг на секунду острую нежность к другим людям, её лицо озаряется очень тёплой улыбкой — которая немедленно гаснет, особенно натолкнувшись на ответное движение собеседника или, напротив, отторжение. Опять-таки, неслучайной кажется сцена разговора со старушкой через дверь — пожалуй, единственная в «Крыльях» прямо символическая; «поговори со мной», но «дверь-то на цепочке, как я её открою». У Надежды Петрухиной так и вся жизнь, вся душа — на цепочке.

Актёрскую работу Майи Булгаковой нельзя назвать иначе как потрясающей. С такой сложной и требующей не эффектов, а серьёзной внутренней работы ролью иначе и нельзя справиться — либо триумф, либо провал. Игра Булгаковой настолько захватывает, так приковывает внимание, что мне почти нечего сказать о других актёрах — все они играют хорошо и как-то непринужденно, персонажи — достоверные и фактурные, будто действительно выхваченные из жизни. Но вся структура фильма подчинена главной героине, и всех коллег Майя Булгакова как бы затмевает.

И так же безупречна режиссура Шепитько. Она поставила перед собой очень сложную задачу, такой, почти бессюжетный фильм, как «Крылья», легко мог стать рыхлым и невыразительным, легко смог оказаться неинтересным зрителю — но не стал. Прямолинейный символизм «Крыльев» мог бы смотреться нелепо или банально — но действует как надо. Темпоритм фильма замечательно выверен — и длительность бытовых, кажущихся необязательными сцен, и смена сюжетных линий, когда плавная, а когда и резкая, чередование подчеркнуто простых общих планов, крупных и фактурных деталей, качающегося неба…

«Крылья» — удивительно малоизвестный фильм, не то чтоб забытый, но не привлекающий того внимания публики, которого заслуживает это большое и на редкость цельное кино.

8 из 10

Легкое порхание «Крыльев» может показаться едва заметным, а может затронуть до самой глубины души. При прочих непременных достоинствах этот фильм хорош тем, что напоминает нам о военном лихолетье сорок первого — сорок пятого, от которого с каждым днем мы отстоим все дальше.

Спешу обрадовать ту часть зрителей, которым не интересны сцены батальных сражений с кровопролитием и бомбежками. Всем этим фильм не то что бы не перегружен — подобные моменты в нем попросту отсутствуют. Тема Великой Отечественной раскрывается здесь тонко, через прорисовку портрета человека, вынужденного искать смысл в обновленной мирной жизни. Казалось бы, война выиграна, а значит счастье не за горами, уже где-то совсем близко, ведь позади остались голод, боль, ужас потерь. Но не все так просто. Оказывается, послевоенная жизнь таит в себе неожиданные трудности и нужно еще как-то к ним приспособиться.

Пытается решить эту нелегкую задачу Надежда Степановна Петрухина — летчица, ставшая после Победы директором училища. Выбор, павший на актрису Майю Булгакову, сыгравшую эту роль, едва ли можно считать случайным. Ее нестандартное лицо с пластикой крупных, заостренных черт во многом схоже с неустрашимым ликом волгоградского монумента «Родина-мать». Оно будто бы и впрямь опалено пожарищем войны, несет на себе ее глубокий отпечаток.

Что дала героине война? Кровное родство с каждым, кто готов отбивать нападение врага на родину. Возможность любить и… летать. Летать во всех смыслах этого слова. Но со всем, что дала война, пришлось расстаться. Чем же гражданская жизнь заполняет образовавшиеся пустоты? Тягостной скукой, мучительным переживанием невозможности быть полезной людям настолько, насколько хотелось бы широкой и смелой натуре Петрухиной. В гражданской жизни не находится места подвигу. Даже постоянные разговоры с тренером аэроклуба о сборе фронтовых друзей так и остаются лишь разговорами.

Героиня будто бы раздвоена. Между привычными делами она постоянно вспоминает то, как перед ней открывались неоглядные дали, как небо опрокидывалось, как захватывало дух. Но мелкие заботы то и дело заставляют штопором срываться в реальность. И все-таки у нее получается обрести саму себя. В высшей степени пронзителен финальный эпизод, в котором это как раз происходит. Надежда Степановна снова оказывается «там, где пехота не пройдет, где бронепоезд не промчится, тяжелый танк не проползет, лишь пролетит стальная птица…».

Фильм, относящий нас по атмосфере к фильмам Антониони. Тема одиночества, кризиса и пустоты как нельзя ярче затрагивалась именно в его фильмах. У Шепитько в отличие от Антониони есть сюжет, который имеет яркую точку, и оставляет надежду. У Антониони актёры — «движущиеся пространства» и вообще они «ни о чём, но с подробностями». Так говорило своих творениях сам Антониони. Героиня — лётчица — это замечательная метафора на человека, потерявшего крылья. Она чистит картошку, а видит небо. Смотрит на улицу — и опять видит небо.

Человек, который жил работой, трудом, амбициями, вдруг осознаёт, что от этого нет ни толку, ни счастья никому. Дочери она не нужна. Её поступки, направленные на добро, не вызывают нужной поддержки, потому что её суждения о добре и зле иные, чем у других. Происходит момент, когда ценности пошатнулись. Добро и зло поменялось местами. И кто она теперь — уже не понятно.

Антониониевские виды улиц. Когда она читает интервью молоденькой журналистки, они находятся на пустыре, вокруг никого и ничего, пустота.

Мой любимый эпизод — это когда героиня идёт по жаркой улице. Она видит тренирующегося пловца, который вновь и вновь встаёт на руки, но не прыгает в бассейн, она видит учение пожарных, как много людей со шлангами несутся по траектории, затем голос их останавливает, и они начинают всё с начала. Далее она покупает барбарис. Но в колонке нет воды. И атмосфера жары давит. Мы ощущаем духоту. А она ещё в тяжёлом тёмном почти мужского кроя костюме идёт с горстью ягод. Начинается дождь, героиня радостно подставляет ягоды под капли воды. Все разбегаются. Она смотрит перед собой и видит пустоту. Момент типичный для Антониони, герой оборачивается, а перед ним пустая улица. Приём, взятый из японского кинематографа Одзу. Но если у Антониони персонажи пусты, то у Шепитько пусто лишь в данный момент у них на душе.

Самый известный момент фильма, это когда в музее детям показывают экспозицию с фотографиями военных лётчиков. Девочка спрашивает про героиню: «А она умерла?» И правда умерла ли она? Финальная сцена доказывает обратное.

Как тяжело ей влезть на самолёт. Мешает узкая юбка, каблуки. Но вот её уже просят уступить самолёт, как учащиеся лётного училища предлагают прокатить своего директора. Вот-вот они уже приблизятся к месту стоянки, но тут ревёт мотор и самолёт возносится ввысь. Игра на банальных человеческих эмоциях. С чем можно сравнить ощущение счастья? Наверняка, с полётом. Каждый летает. Только здесь летают в метафорическом смысле. Поэтому этот взлёт после долгого «ползания» действует на самые живые и простые человеческие чувства, понятные абсолютно всем.

Пережила ли она свои трудности? И что будет, когда она спустится на землю? История заканчивается на полёте. И надо думать, что раз самолёт — это метафора, то и этот полёт метафорический тоже, а значит, он уже не закончится.

-Значит, хочешь взлететь?

-Даже очень хочу.

-Аки птица, говоришь?

-Аки птица, говорю.

-Ну, а как не взлетишь?

-Непременно взлечу!

Р. Рождественский Баллада о крыльях. Из поэмы «210 шагов»

Милые, родные, любимые, добрые, сильные мудрые, прекрасные женщины, фильм «Крылья» — гимн в вашу честь. Гимн вам. Вам, кто пройдет через все трудности, преодолеет все препятствия, вынесет любые муки и при этом сохранит свою честь, свою гордость, свою любовь, кто сохранит за собой это гордое право — называться женщиной. Вам, на ком держится этот мир.

Фильм женщины о женщине. Русской. Но фильм для всех. Абсолютно. Именно такие фильмы и надо смотреть. Простые, понятные, живые.

Я уже неоднократно говорил о том, что Лариса Шепитько — наше достояние, наша гордость. Её фильмы — настоящие человеческие истории жизни, которые она рассказывает нам так искренне, так проникновенно.

Всё в «Крыльях» прекрасно. Не к чему придраться. Великолепная операторская работа и безупречная игра Майи Булгаковой. И сам фильм — полёт.

Летите. Летите. И пусть не опускаются ваши крылья.

Фильм удивительно лаконичный, прямой, совершенный. Как идеальная скульптура по Микеланджело — камень, у которого отрезали все лишнее.

Это история советской женщины, в прошлом летчицы, воевавшей во время Великой Отечественной. Ее яркая, наполненная горем, счастьем, преградами и их преодолением, одним словом, — смыслом — жизнь, осталась в прошлом — это военные будни, когда каждое чувство было максимально обострено, когда она твердо знала, за что стоит жить, за что и против кого бороться. Прошли годы, теперь она директор колледжа. Будучи простой, жизнерадостной, предприимчивой женщиной, она не всегда может найти общий язык с учащимися, со своей взрослой дочерью, живущей с мужчиной, что чуть ли не в два раза ее старше.

Наступает момент, когда у нее все перестает ладиться. И тогда она выходит в город, бродит по улочкам, погружается в воспоминания: ее трагическая любовь во время войны, полеты, чистое, бесконечное небо… По воле случая, она задается вопросом: может быть, она умерла тогда, в той беспощадной войне? А если и нет, то, может, стоило умереть вместе со своими товарищами? Уставшая от будничных дел, желая освободиться от зависимости к вещам, к городу, к этой земной жизни, она мечтает об одном — скорее бы вернуться в небо.

Это ее стремление символично. В полете, высоко в облаках, оставшись наедине с самой собой, она стремится очиститься, «прозреть», найти для себя те ориентиры, которые не видны с земли.

В фильме режиссер Лариса Шепитько использовала интересные операторские решения, отчего зритель проникается одиночеством главной героини, имеет возможность заглянуть в ее внутренний мир.