Долгая счастливая жизнь (1966)

Немало слов сказано о Шпаликове, его таланте как сценариста, поэта, а в этом фильме - и режиссёра, поэтому мне хотелось бы поделиться не канонично составленной рецензией на этот фильм, а теми эмоциями, которые мне удалось почувствовать, посмотрев его.

Это фильм - о самом кошмарном типе мужчины, который только может встретиться в жизни женщины. Типе, который искренне заинтересован в женщинах как в некоем особенном, диковинном виде существ. Типе, который питается энергией женщины, её вниманием, а как только приходит момент, когда ему самому необходимо поделиться чем-то, недоумённо поднимает на неё глаза, затем устало опускает их, начинает пить и - сбегает. Самое главное, что мысль о том, что он поступает как-то не так, даже не приходит ему в голову, потому что словно ребёнок в возрасте до 4-х лет, он живёт одними лишь чувствами и ощущениями: есть ощущение восхищения, заинтересованности чем-то новым, предвкушения - всё хорошо. Ощущения пропадают - вся окружающая обстановка и женщина в том числе становятся виновниками этого отсутствия хорошего настроения у данного типа мужчины.

Вероятно, в психологии такой тип называется нарциссом - мне же хочется назвать его инвалидом, не знакомым с искренней дружбой, с терпением, с умением, в конце концов, посмотреть на ситуация и себя со стороны. Как правило, такие люди также совершенно не умеют относиться с юмором к сложным ситуациям. Они - тяжёлые, словно скорбь всего мира, их словно должен нести весь окружающий мир, а если этого не происходит, то они наносят повреждения и миру, и себе.

Мне нравятся фильмы Хамдамова, Брессона, Висконти, Феллини, Дэвида Линча и многих других мастеров. Мне не сложно посмотреть фильм без сюжета как такового - сюрреалистический, психоделический или фильм-притчу. Но понять, что хотел сказать Шпаликов этим кино, мне не удалось. Единственное, что пробудила во мне эта история, если исключить прекрасную работу оператора и талантливо написанный сценарий, - это огромный гнев на подобный тип мужчин. И я считаю, эта история не заслуживает внимания, как не заслуживает внимания жалующийся тебе на жизнь и плачущий пьяница, который ни за что ни за что не примет помощь, если ему её предложить, и ни за что не покинет своей рюмочной.

И если подобного типа мужчина решит показать или рассказать мне о своих, вполне вероятно, сильных ощущениях и личной драме - я захлопну перед его носом дверь. Потому что если есть тип человека и тип истории, которые недостойны внимания - вот он. Тип, запечатлённый в этом талантливо снятом, отвратительном фильме.

Геннадий Шпаликов, несомненно, талантливый режиссер и поэт. Молодой человек — представитель послевоенного поколения. С трудным детством и острым на переживания и ощущения юность, начинающая зрелость. Столкновение с трудностями жизни, возникающими один за другим «проклятыми» вопросами бытия. Можно ли назвать эту молодежь инфантильной и растерянной? И да, и нет. Войны нет, трудовые будни, мечты и надежды на светлое будущее не состоялись или состоялись не полностью, а частично. А молодые люди — абсолютисты. Им нужны все полномочия в этой жизни — так как для этого они и родились. Они хотят изменить все, смешать все и лепить свое и только свое. Им не нравится власть, не нравится уклад, общество им кажется серым и тусклым. Запад? Запад и манит и привлекает, но они достаточно умны и догадливы, что и там только ширма, а за кулисами происходят настоящие не совсем красивые события. Нет примера и факта, а как жить-то вообще? Где этот ориентир и маячок? Классическая литература не дает полного ответа или дает, но в другом контексте. А как же сейчас? На фоне вранья и лозунгов. Жизнь имеет две стороны медали. Одна — парадная, а вторая — мрак, пьянство, безысходность, негатив, борьба под ковром, в поддавки, побеждает не самый лучший. Человек начинает уходить от действительности в выпивку. Так легче и кажется все смазано, не так остро. Но алкоголь имеет способность изменять личность, душа становится выхолощенной и примитивной. Вот мы и удивляемся, молодой человек выдавал шедевры во всем: в режиссуре и в поэзии, имел свой голос и почерк. И вдруг все размывается, становится мутным и разбитым на осколки. Нет цельной личности. Нет творца, нет художника. Не жизнь или действительность виноваты, а бытие и путь человека. Можно сказать, инфантилизм приобретенный, отсюда и трагедия, физический уход. Не в самой жизни тупик, а в самом человеке, в его душе возникла тупиковая ситуация. Пережил чуть, помог ли друзья, близкие и можно было остаться в живых и пройти рубикон. Но и жена выпивала, и была чрезмерно мягка к мужу, уповала на его рассудок и чувство меры, но… С другой стороны, пьющие личности становятся агрессивными и сумасбродными, ими руководит хаос и куда выведет кривая, они никого не слышат и никого не желают слушать. В них говорит вино. Конечно, жаль Геннадия Шпаликова. Возможно среди его окружения и были настоящие друзья, но они полагали, что он достаточно умен и выдержан, самостоятельный. А может пребывали в основном завистники и такое бывает.

Фильм «Долгая счастливая жизнь» — это ирония и усмешка уже уставшего человека. Карикатура на заезжего мужчину в городок. Возможно так и все происходило и происходит? Шпаликов, как великие мэтры ставит вопрос и не отвечает на него. Такая недосказанность до конца, хотя финал как бы уже есть. Любовь вечером как бы возникает, но ее нет уже утром. Почему так происходит? Мужчина не хочет одиночества, он одинок и находит другое одиночество, но с ребенком, о котором он узнает немного позже. Но он узнает же? Тогда зачем все это? Не проще ли ему было спросить сразу девушку, одна ли, замужем ли и все такое. Фильм скучноват и длинен. Возникает ощущение, что режиссер демонстрирует то, что он умеет и научился на предыдущих фильмах, но других, там он был молод и наивен, большей частью заблуждался. А теперь он прозрел. Второй раз смотреть я не буду.

Советское кино — бездонный колодец, и чем больше фильмов смотришь, тем ярче и интереснее открытия, которые делаешь для себя. В вечно повторяющейся в праздничные дни на телевидении карусели порой забываешь, что кино той ушедшей эпохи было не только добрым и веселым. Оно было проблемным, лиричным и глубоко авторским.

Геннадий Шпаликов — одна из ключевых фигур культуры «оттепельного» периода, замечательный сценарист и не менее замечательный поэт, стал режиссером только одного фильма — «Долгая счастливая жизнь» (1966). В этой картине сконцентрированы его эстетика, мировоззрение и особая интонация, свойственная, пожалуй, одному ему. Уникальность Шпаликова — в его умении сочетать простоту, граничащую с бытописательством, и сложный, напряженный рассказ о чувствах, погружение в психологические проблемы не только отдельного героя, но и целого поколения.

Говоря о «Долгой и счастливой жизни», сложно сказать, о чем конкретно этот фильм: сюжет, вернее фабула, гораздо проще и легче его смыслового наполнения. Картина сбивает с ног: ее внешняя «понятность» сталкивается с твоим копанием в подтекстах, аллюзиях и авторских недоговоренностях. Что означала эта фраза или пауза? Что хотел сказать автор театральными вставками? Какую роль играет пейзаж и как фильм связан с трилогией некоммуникабельности Антониони? Так долго ищешь ответы, столько времени проводишь с фильмом наедине, что не замечаешь, как он становится твоим собственным переживанием. И те, кого принято называть поколением «оттепели», так близки и понятны поколению миллениалов, фейсбука, глобализации… Или как еще принято сегодня называть нас?

Выходит, что проблемы у человека не меняются или «шестидесятники» так зорко видели будущее, что предсказали глобальное беспросветное одиночество человека в перенаселенном мире. Но ведь и не они стали первооткрывателями этого материка отчуждения: задолго до них романтики препарировали одиночество, противопоставив героя толпе. Но сегодня, как и в «оттепели», мы не противостоим никому, просто не имеем возможности, сил или способности общаться — делиться, слушать, понимать, сопереживать. Казалось бы, все это такие естественные потребности для нашей души, но что-то непреодолимое все сильнее отделяет нас от радости общения, и все чаще мы слышим слово «интроверт», сказанное нашим собственным голосом.

В зоне отчуждения, в ревнивом сохранении личного пространства Шпаликову удалось уловить не только мотив грусти, отрешенности и свободы, но и выделить в этой мелодии ноту любви, удивительно сильную в художественном плане. Любви к человеку, граничащей с жалостью, принимающей все недостатки и осознающей свое бессилие перед одиночеством, но самоценной и непреложной.

В художественной парадигме Шпаликова эта любовь проявляется в том числе и в выборе на главную роль его жены Инны Гулая, бездонные распахнутые миру глаза которой тоже стали лейтмотивом «оттепели»: и в «Когда деревья были большими», и в «Шумном дне» они отражали мир, как зеркало. Лена (Инна Гулая), как и Виктор (Карилл Лавров) в «Долгой счастливой жизни», словно сотканы из стереотипов своего времени: она молодая «разведенка», он небритый геолог, она простая, но чуткая, он инженер, сбегающий от всего в экспедиции. Но сквозь эти привычные клише Шпаликов видит драму, которая каждый раз новая, даже если повторялась сотни раз, мы ее проживаем внутри себя впервые.

Фильм «Долгая счастливая жизнь» можно сравнить с картинами Микеланджело Антониони или Марлена Хуциева, но по своему художественному пафосу и отчасти своей судьбе он сильнее всего напомнил мне «Любить» Михаила Калика. Наверное, потому несколько дней после фильма внутри звучат нервные строки Евтушенко на музыку Микаэла Таривердиева: «Поздно, мне любить тебя поздно. Ты уходишь, как поезд! Поезд! Поезд!»

Трудно смотреть фильм жителю довольно глубоко XXI века вне контекста трагической судьбы Геннадия Шпаликова и Инны Гулая, трагической судьбы всего поколения шестидесятников, особенно понятной в реалиях реставрации политической реакции и жесткой цензуры в стране, ознаменованных кромешным застоем в экономике, культуре, искусстве…

Горький сарказм Шпаликова кроется уже в самом названии, обещая героям и зрителям не просто долгую, но еще и счастливую жизнь.

Фильм можно считать логическим продолжением знаковой трилогии периода хрущевской оттепели (Застава Ильича, Я шагаю по Москве, Июльский дождь), и её финальной жирной точкой, поставленной на идеалах поколения шестидесятников. Эти фильмы, через судьбу главных персонажей, их становление, поиски себя, возмужание, разочарование в идеалах юности, апатию и окончательное перерождение в уютное конформистско-обывательское болото, показывают историю всего послевоенного общества, где надежды и чаяния молодых людей на светлую и счастливую мирную жизнь в итоге привели к эпохе брежневского застоя, закончившегося полным крахом попыток социального переустройства и построения нового справедливого общества.

Почти вдвое урезанный фильм «Застава Ильича» вышел в прокат под названием «Мне двадцать лет». «Я шагаю по Москве» в равной степени подходит под это же возрастное определение, поскольку ставит те же вопросы. В таком случае, используя аналогию, «Июльский дождь» вполне можно было бы озаглавить «Мне скоро 30», а «Долгую жизнь» — «Вот мне и стало за 30».

Если в первых фильмах полно надежд, солнца и безграничное, омытое первым летним дождем, светлое будущее впереди, то «Июльский дождь», заставляет тех же молодых людей уже искать укрытия, чтобы переждать непогоду, поскольку многое уже понято и осмыслено, первые крупные разочарования в жизни уже случились, а иллюзий на будущее остается все меньше.

«Долгая счастливая жизнь» в итоге, и вовсе, превращается в бесконечно серую осеннюю промозглую беспросветность, в виде холодной реки с одинокой, уплывающей в никуда баржей.

Режиссер и сценарист Шпаликов, автор сценария «Я шагаю по Москве» и «Заставы Ильича», словно сжал в одну ночь, так и оставшуюся за кадром, всю «долгую и счастливую жизнь» уже далеко не главного героя, а рядового среднестатистического и весьма условного обывателя, опустив все стандартные, идущие словно по накатанной, события унылой обывательской жизни, оставив для осмысления лишь две крайние точки в этой истории мужчины и женщины: знакомство и расставание. Сведя до одного темного кадра долгий путь от иллюзии начала отношений к неминуемому финалу утраты этих иллюзий: непониманию, нежеланию понять, отстранению, раздражению, бегству…

Шпаликов лучше других понимал, что бегство бессмысленно. И не важно, от кого или чего ты бежишь: надоевшей женщины, опостылевшего быта, от себя или от нестерпимого уже груза осознания несбывшихся надежд и несостоятельности собственной жизни. В этом и состоит трагедия талантливых людей, не способных уместить свой дар в рамки простой и понятной «долгой и счастливой жизни». Потому и жизнь длиной лишь в одну ночь не стоит освещения и пристального рассмотрения, ибо всё пусто, ненужно и фальшиво.

Этим принципиально отличаются большие художники, в т. ч. в отечественном и мировом кинематографе от нынешних киноподельщиков: современные каноны «шоу маст го он» диктуют расписывать в красках то, что раньше за ненадобностью и отсутствием хоть малейшей почвы для работы мозга оставалось далеко за кадром…

Финал истории, начавшейся с самообмана и обмана других, был заранее предрешен, а посему, зачем показывать детали? Вся история знакомства стандартна и тривиальна: она ищет утраченного семейного уюта и отца своему ребенку, и готова не замечать откровенной фальши разглагольствований про любовь и понимание; он же ищет пикантных приключений на одну ночь, и как только понимает, что цели не достиг, разом остывает к дальнейшему развитию интрижки.

Она даже предпринимает отчаянный и очень рискованный шаг, педалируя ситуацию знакомства с дочерью и совместного проживания. Он же не способен с честью выйти из щекотливой ситуации и вынужден спешно ретироваться, побросав боевые знамена красивых слов про поиск родственной души, давно отчаявшись найти родственную душу в себе самом.

Отсутствие реальных чувств и откровенная фальш не подкрепленных делами слов рефреном отдается сценами из чеховского «Вишневого сада» со стареющими и такими же фальшивыми звездами театральной сцены, «отбывающими» гастроли в очередном уездном городке. В противофазе им чередуются сцены с театральным буфетом в антракте пьесы под легкий алкогольный туман и модные танцевальные мотивы. Словно две стороны медали: красивая, но надуманная, «мертвая» жизнь в нафталиновых декорациях театра и реальная жизнь, полная разочарований и одиночества отдельно взятой души.

Именно эта фальш и фатальное, разрушительное расхождение с реальной жизнью толкнули Геннадия Шпаликова сбежать из этой фальшивой реальности, замкнув круг жизни совершенно реальной веревочной петлёй. И вынудили сделать тоже самое, спустя десяток лет, и его последнюю музу и жену — Инну Гулая

Baddy Riggo, 23.03.2016

Как-то нечто похожее я писал о фильме «Транзит». Вполне добротном, но растянутым до нельзя. Вот и в этом фильме метраж пленки использован с пользой не более, чем на треть. Все остальное — непонятно зачем показанные «пустые» кадры.

Сам фильм не показался мне выдающимся, даже тот самый «полезный» метраж. Довольно банальная история, не заметил я в ней ни глубоких мыслей, ни запоминающихся реплик (хоть философских, хоть просто остроумных). Двое встречаются, что-то проскальзывает, но на свежую голову этого «чего-то» оказалось недостаточно.

Погружение в атмосферу фильма, в «авторское видение» ситуации по началу происходит на «ура», но по ходу фильма его затянутость и масса лишнего материала, вызывают недоумение и даже отторжение. У поэтов есть такой термин «прилагаки». Это когда ради соблюдения размера строки автор втыкает где надо и не надо имена прилагательные, которые запросто могли бы быть заменены на другие (часто вообще противоположные по смыслу), но общий смысл текста от этого не изменился бы. Так и с лирическими отступлениями в этом фильме.

Из положительного: сюжет все-таки неплох, хоть и не очень содержателен, наши замечательные актеры были на высоте. Лавров, Гулая. Особо отмечу эпизод с Луспекаевым. Просто гениальный актер, крайне мало снимавшийся. Только ради него стоит посмотреть это кино. И если не ждать от него ничего выдающегося, то разочарования быть не должно.

6 из 10

Жили бы мы, сколько

Грело бы нас пламя свечи.

Но мы с тобой только

Смотрим на небо и не понимаем причин…

Они встретились случайно и провели вместе всего один вечер. Лена с друзьями возвращалась в город, Виктор, наоборот, отстал от своих и напросился в проезжавший мимо автобус, и подсел на соседнее место. Разговор начался как будто с многоточия, как будто они давно уже были знакомы, и все банальное, дежурное давно прозвучало и забылось, и можно поговорить об интересных пустяках, о которых рассуждаешь только с друзьями и никогда — с первым встречным. И подумалось, что это даже не счастье, а сама судьба, быть может, не всегда беспечно-радостная, но единственно возможная и правильная, но не сбылось… не срослось… а то и просто почудилось.

Во времена «хрущевской оттепели» отечественный кинематограф был как никогда близок к современным европейским тенденциям: итальянскому неореализму, французской «новой волне». Один из самых ярких представителей «шестидесятников» Геннадий Шпаликов свою единственную режиссерскую работу исполнил в стилистике, родственной лучшим европейским образцам, но фильм его вышел болезненно русским, удивительно актуальным. «Долгая счастливая жизнь» могла бы быть экранизацией рассказа Чехова, если бы Чехов писал не про земских врачей, а про советских инженеров. В фильме пронзительно сильны чеховские мотивы разорванной ткани времени, упущенных возможностей, встреч не вовремя и расставаний невпопад, разбитой и — что еще больнее — криво и наспех склеенной жизни, когда торчащие края ранят не только самих героев, но и тех, кто рядом.

Идейное родство с Чеховым подчеркивает и сам Шпаликов: свое время «перед рассветом» Лена и Виктор проводят в театре, где гастролирующая мхатовская труппа играет «Вишневый сад». Театральное пространство всегда воспринимается обособленно, как некая параллельная реальность, а герои еще и переносятся туда буквально по воздуху: Лену, дурачась, вносят на руках друзья, безбилетный Виктор вынужден протипоправно забираться через окно. И провинциальный, так и хочется сказать N-ский, театр становится для героев страной чудес, где не действуют привычные законы и можно безоглядно доверять, говорить простые, но по-настоящему важные вещи. В каждом кадре общения героев в этот единственный вечер ощущается упоительная, дух захватывающая сиюминутность, трагически гибнущая под гнетом рассудочности, быта, как бы устроенной жизни и безвольной неспособности на поступок. «Мы обещаем, но ничего не делаем», — сокрушается Лена, но вялая попытка наконец отважиться на решительный шаг не вызывает ничего, кроме неловкости: безжалостный свет дня возвращает героев на землю, и от вчерашнего предчувствия счастья остается только похмелье, которое они безуспешно пытаются залить водкой в насквозь советском приречном кафе.

«Долгая счастливая жизнь» — кино авторское в лучшем смысле этого слова: Шпаликов принимал участие во всех этапах производства, съемочная группа состояла из единомышленников, готовых учитывать все пожелания режиссера, добиваясь поэтической гармонии каждого кадра. Оператор Дмитрий Месхиев отличался уникальной способностью понимать и, всегда сохраняя свой стиль, точнейшим образом воплощать режиссерский замысел, и здесь его, близкое к живописному, мастерство раскрылось в полной мере. Музыка Вячеслава Овчинникова почти постоянно сопровождает действие в первой части фильма, придавая дополнительное измерение происходящему на экране. В момент расставания Лены и Виктора она сменяется популярными советскими песнями, эстрадный оптимизм которых резко диссонирует беспомощным унынием героев, а потом оглушающе затихает — как будто прерывается жизнь.

Предвосхищение скорого неминуемого конца «Долгая счастливая жизнь» явно заимствует из обширно цитируемого «Вишневого сада», и речь идет уже не только о крахе жизни героев, которых разделяет привычка и губительная слабохарактерность, но и об окончании эпохи. Оттепель — далеко не весна и чаще всего она сменяется морозом. И будто провиденная — еще на уровне названия — краткость вдохновенной «хрущевской оттепели» сменилась куда более продолжительным и очень обыденно-бытовым, даже в чем-то благополучным, застоем. Вполне возможно, что герои проживут, каждый свою, долгую и счастливую жизнь, просто в конце ее может оказаться, что это была не совсем жизнь — скорее что-то не сбывшееся… не сросшееся… почудившееся.

Поэт, бард, сценарист и enfant terrible своей эпохи Геннадий Шпаликов был одним из идейных вдохновителей и символов т. н. советской новой волны, которая вписывалась как в рамки движения шестидесятников, так и в вал новых волн, прокатившихся по европейскому кино в 50-ых и 60-ых гг. прошлого века. Перу Геннадия принадлежат сценарии таких знаковых картин как «Я шагаю по Москве», «Мне двадцать лет» («Застава Ильича»), и «Я родом из детства». Душа компании, мастер тогда еще не изобретенного слова «стеб» и великолепный мистификатор прожил богатую событиями, но едва ли счастливую жизнь, в которой поместились безотцовщина, военные училища, два неудачных брака, алкоголизм, нищенское существование и, как печальный итог, самоубийство. Он мог стать великим прозаиком или выдающимся режиссером, но судьба и он сам распорядились иначе. Тем не менее, однажды амбиции постановщика ему все же удалось реализовать. Первой и последней (все последующие проекты были уничтожены бюрократами еще на уровне заявки) режиссерской работой драматурга со сложной судьбой стала картина «Долгая счастливая жизнь», вышедшая в прокат в год его тридцатилетия.

Чуть более чем часовой фильм рассказывает историю короткой встречи в провинциальном городишке командировочного геолога Виктора и местной девушки Лены. Их совместная история сродни жизненному циклу бабочки-подёнки, живущей один день. Неловкие улыбки, смешные истории из прошлого, поход в театр, танцы, первый поцелуй, грандиозные планы на будущее, разочарование, неловкий совместный завтрак и внезапный, но закономерный финал, которым, говорят, восхищался сам Антониони. Итальянский классик восторгался тем, как 30-летний юноша в одной сцене умудрился сконцентрировать все то, о чем Антониони вещал практически в каждом фильме своей блестящей карьеры. Впрочем, Шпаликов едва ли пытался подражать кому-то из своих зарубежных коллег (хотя кадры с баржей, плывущей по воде, многим и напоминают Жана Виго), здесь гораздо больше автобиографичности на грани с исповедальностью.

Это до неприличия честное и щемящее кино о людях своей эпохи, которые так и не смогли перешагнуть барьер инфантилизма и избавиться от психологии обреченных. Виктор рассуждает о серьезных отношениях, чувствах и широкими мазками рисует планы на будущее. Но тут же пасует, столкнувшись с первыми трудностями и перспективой ответственности. Лена, на первый взгляд, куда более решительная, но на поверку все это оказывается лишь способом не смотреть на окружающий мир трезвыми глазами и не проводить работу над ошибками прошлого. Влюбленность, которая была частым состоянием и для самого Шпаликова, у его героев что-то сродни опьянению молодым дешевым вином, которое быстро проходит, оставляя за собой лишь похмелье и плохое настроение. И может быть поэтому Виктор с Леной, не находящие смелости сказать друг другу правду, на утро пьют водку из больших стаканов в надежде приблизить развязку.

Рефреном в фильме звучат фразы из пьесы «Вишневый сад» Чехова, написанной незадолго до революции 1905 года и ставшей предвестником разрушения устоявшегося мира. По сюжету эту пьесу играет МХАТ, оказавшийся на гастролях именно в день встречи Виктора и Лены. Шпаликов таким образом не столько анонсирует скорый крах этих странных и самонавеянных чувств, сколько предвосхищает близкий конец той еле уловимой, но все же относительно свободной эпохи, сложившейся в шестидесятых и чьей плотью и кровью он был. Его предсказание оказалось пророческим, и вскоре каток Застоя выровнял практически всех вольномыслящих художников, рожденных Оттепелью, а самого режиссера на долгие годы бросил в объятия алкоголического угара.

Название этой полной грусти и безысходности картины сейчас кажется чуть ли не горькой шуткой человека, родившегося в страшном 37-ом и умершим, как Пушкин, в 37, только не от пули француза и на дуэли, а устав от окружающих и с головой в петле. Не менее грустной оказалась и судьба исполнительницы главной роли и второй жены Шпаликова Инны Гулой, для которой все окончилось передозировкой таблетками и разрушенной карьерой. С другой стороны, иногда незавязавшиеся отношения могут стать шансом построить пресловутую долгую и счастливую жизнь с иными, вместо того, чтобы портить и укорачивать ее друг другу. И в этом плане картина Гены Шпаликова (как, впрочем и вся его жизнь) может считаться советом о том, чего не надо делать, чтобы потом не было мучительно больно.

Драматическая попытка обрести счастье, которое, казалось бы, и есть цель каждого из нас, живущих на земле.

Случайная встреча, вечер в театре, танцы, откровенные беседы и вот оно-счастье, которое не может закончится, жизнь до краев наполненная смыслом, а значит вечная.

Но… Как известно чудес не бывает. И взаимоотношения мужчины и женщины, двух существ с кардинально различной организацией, двух безмерно одиноких людей естественным образом заходят в тупик, заканчиваясь неловкими ужимками, опущенными взглядами и нервозностью. И стыдно за те самые «простые слова», которые произносились вчера, и стыдно, что сегодня нет мужества произнести те же простые слова, суть такие же лживые и неуместные.

Ирония судьбы-Долгая счастливая жизнь каждому из нас-пустота и одиночество вселенских масштабов. То, от чего и от кого сбегает герой-это не определенная точка на карте, и ни какой бы то ни было человек, а сам он, его сложная натура, обреченная на одиночество, способная на сиюминутное лицемерие и долгое раскаяние.

Длинные затяжные кадры и тоскливая музыка, приемы отвлекающие зрителя от сюжета и концентрирующие на гудящем и скребущем одиночестве, на атмосфере полного поражения надежд героев, на пожирающей любой радужный самообман поздней осени. Послевкусие от картины поистине суицидальное и безнадежное настроение, навеянное внутренними, рвущими души героев, трагедиями.

Геннадия Шпаликова все знают как знаменитого сценариста, а срежиссированная им единственная картина «Долгая счастливая жизнь» прочно укрепилась в различных русских сотнях-десятках-пятидесятках, куда критики наметанным и насмотренным глазом определяют различные киношедевры.

Откровенно говоря рассказанная и показанная Шпаликовым история проста как дважды два. А может и того проще, хотя кажется куда уж? Кино величайшая иллюзия в мире, по крупицам собирающая мифы и сказки в которые надо верить. А как же иначе. Человеку помимо места куда можно было бы пойти (ссылаюсь на вечную истину сказанную Мармеладовым) нужно еще обязательно и то во что можно верить. Например, в долгую счастливую жизнь. Само по себе название уже обещает что-то фантастическое, и за одну только возможность посмотреть на этакое вселенское чудо, парадокс ради которого человек создан, имею ввиду счастье, я и просмотрела фильм. И разочаровалась.

Я не поверила. Ни Шпаликову, ни актерам играющим в любовь. Наверное, потому что все было слишком припудренным, раскрашенным под мнимое спокойствие и умиротворенность Видимо создавая этот фильм Шпаликов думал, что на души зрителя прольется благодать, ан нет. Допотопные избитости о «хороших словах» которые нужно говорить друг другу, о потребности найди своего человека, о необходимости брать судьбу в свои руки, искать и хотеть счастья почему-то не пролили на мою темную душу исцеляющего света. Надуманная история о неудачном самоубийстве героини кажется лишней и нелепой. Переборщив с различными литературными отсылками, прямыми и косвенными цитатами Шпаликов надеялся разбавить свою неправдоподобную сказку длинными заунывными мелодиями и не менее длинными планами, показывающими природу и море, чем только подчеркнул отсутствие сюжета и собственных его авторских мыслей. Наблюдать за тем как два человека знакомятся, нравятся, влюбляются, говорят друг другу банальности, мягко говоря, скучно особенно если история любви высосана из пальца. Это видно даже по растерянно обреченным взглядам актеров, которые изо всех сил стараются казаться искренними.

Что хотел сказать автор ленты? Не знаю, наверное, что-то хорошее, но не получилось. Затемненные тона, тягучая плачущая музыка, вялые актеры, играющие на сцене небольшого театра Вишневый сад, все кажется нарочитым, книжным. И потом светлое утопическое название не вяжется с общим тоскливым настроением фильма. Павел Луспекаев, безусловно, талант, но его роль эпизодична и не выразительна.

В остальном же при всем моем старании найти в картине какие-то достоинства я их не обнаружила. Герой что-то лопочет о путешествии на край света, героиня соглашается с ним уехать, забирает свою дочь, лица героев нервозно трагичны. Долгая счастливая жизнь? Где? В кино? Ну разве что. Только не в этом. Альфред Хичкок говорил, что кино не кусок жизни, и кусок торта. Шпаликов показал нам кусок своих фантазий, скучных, усталых и анемичных. Наверное, оттого так тоскливо и лениво наблюдать за якобы любовью якобы героев. К герою нельзя быть равнодушным, а мне совершенно все равно доплывет или не доплывет их пароход, вынесет ли их любовь все тяготы жизни, сумеют ли они прожить долгую счастливую жизнь. Сухие вытвержено банальные диалоги отдают второсортной литературщиной. Где-то в середине фильма, когда между героями происходит объяснение, герой говорит что ему «весело и страшно». А мне скучно.