Бессмертная (1963)

Разговор о творчестве Роб-Грийе, будь то сценарные работы или режиссура, невозможен вне контекста «нового романа». Всё, что он создал в кино, напрямую соприкасается с внутренней стороной текстуального эксперимента: нелинейный сюжет, множество культурных реминисценций, повторы одних и тех же сцен с их незначительными вариациями — складывается ощущение что средствами кино, Роб-Грийе преодолевал барьеры сюжетосложения, которые воздвигала перед авангардной литературой её борьба с романом «бальзаковского типа».

Фильмы Роб-Грийе прежде всего создают сюрреальное художественное пространство. В «Мариенбаде» Алена Рене это — пространство сознания. В «Бессмертной», его дебютной режиссерской работе, это нечто среднее между лимбом и комой: состоянием, в которое погружается главный герой, пытаясь воссоздать в памяти мимолетную любовную авантюру. При этом память его настолько изменчива, что рисует прошлое в произвольном порядке: вне всякой хронологии и часто на стыке объективной реальности и субъективного восприятия произошедшего. Сознание героя, в свою очередь, настолько нестабильно, что вносит коррективы в воспоминания, искажает события и образы людей, принимавших в них участие.

Но за внешним формалистским фасадом, сюжет «Бессмертной» вырисовывается предельно четко и легко помещается на ладошку: мужчина встречает женщину, женщина оказывается элитной проституткой; убегая от стамбульской мафии, они попадают в аварию и погибают. That’s all. Всё остальное — нарративные изыски Роб-Грийе, поддающие сомнению простоту вышеизложенного.

Причем изыски эти настолько перетягивают внимание на себя, что последнее, о чем думаешь, так это о сюжете — фильм нарочно рушит всякую повествовательную логику, при это оставаясь безупречным с визионерской точки зрения. Ну и эротизирован конечно запредельно.

В одном интервью Ален Роб-Грийе очень точно сформулировал вектор своего творчества: «Я не люблю реализм. Это такое успокаивающее видение, которое стремится упорядочить реальность, обустроить ее так, чтоб она стала более приемлемой. На самом-то деле мы живем нереалистично и я каждую секунду раздваиваюсь. Реальность странна и беспокойна. Вы придаете словам «реальность» и «реализм» один и тот же смысл, а я их противопоставляю». Долгое время писатель грезил странным кинопроектом — историей любви мужчины и умершей женщины. И вот однажды история, возникшая в его воображении, окончательно перестала повиноваться реалистическим критериям. Стало возможным выстроить на экране мысленно созданный образ времени и пространства — быть может, фантомно, во сне или памяти — в любых проявлениях жизни чувств, не беспокоясь об абсолютных хронологических связях с происшествиями и причинами. В 1963 году Ален Роб-Грийе снял «Бессмертную». Фильм-подарок для ценителей изысканной по своей красоте эстетики кадра, а также любителей психоделических головоломок, кино-иллюзий и фильмов-перевертышей, суть которых ускользает за поворотом рационального подхода и привычной логики.

Кинематограф — идеальная площадка для игр в псевдореальность. Прекрасная возможность сбить с толку зрителя, выбить почву линейного (прошлое-настоящее-будущее) восприятия, настраивая на параллельность бытия и двойственность событийного ряда, до бесконечности закручивая в монтажную спираль иллюзорную действительность. Атмосфера «Бессмертной» порой очень конкретная, а порой словно окутана дымящимся опиумом. Аудиоряд под стать — сверчки, ветер, колышущий листву на древнем турецком кладбище, скрип полуприкрытых ставен в старых деревянных домах, крики чаек, заунывные восточные мотивы, молитвы муэдзинов на минаретах, шум бьющихся о пристань волн Босфора. Все зыбко, нестабильно, изменчиво, двусмысленно. Вечный и вневременной Стамбул, мошеннически притворяющийся то безусым в своем увлечении европейской модой юнцом, то дряхлым в своем османском консерватизме стариком, в этом смысле просто идеален как фон картины. Поддельные тюрьмы, поддельные украшения, поддельные кладбища, поддельная история. Вне зависимости от эпохи, все повторяется до бесконечности. «Одни и те же образы, которые возвращаются как фетиши или пароли, которые нужно сказать перед тем, как войти во дворец ваших бессонных ночей». Восток, тайна, интимность и альковность, гаремность и «спрятанность» в себе, полупрозрачная вуаль эротизма и миражи памяти. Была девушка или это плод воображения героя? Француженка она или турчанка? Ее зовут Люсиль или все-таки Лали? Хозяйка своих чувств или чья-то собственность? Говорит правду или ее ответы — ложь от первого до последнего слова? Кто она — современная куртизанка, а быть может, пригрезившаяся герою пери из восточных легенд?

Наблюдая за Франсуаз Брион, понимаешь — актриса была выбрана на главную роль не случайно. От непроницаемого взгляда миндалевидных глаз и загадочной полуулыбки до чувственных движений отточенной фигуры, словно вылепленной по подобию архаичных статуэток — невероятно, волнующе красива. Грациозный в своем гибком изгибе тюльпан, эффектно брошенный на восточный ковер — живое и притягательное воплощение женственности и искусительной, но так и непознанной мужчиной тайны. Известный кинокритик Жак Дониоль-Валькроз подобран режиссером на роль главного героя намеренно на контрасте — неброская внешность, рефлексирующий взгляд с оттенком обреченности, сутулые плечи, мешковато сидящий костюм. Мало напоминая традиционного героя-любовника или искателя экзотических приключений, он органично и цельно сыграл в этой истории свою партию — пассивный созерцатель-интеллектуал, завороженно следующий за Ней и тщетно пытающийся разрешить Ее загадку. Формальная логика, терпящая мучительно-сладкое поражение от соблазна иррациональности.

Образ фильма традиционен как для романов, так и фильмов самого Роб-Грийе: кинематографический лабиринт, сновидческие игры со временем и пространством, наслаивание друг на друга похожих и повторяющихся мизансцен и кадров. Засасывающая в свой водоворот ловушка ложной памяти. Кажется, что как зритель ты уже был в этой пространственно-временной точке координат. Казалось бы, все знакомо и узнаваемо…или это не так? Плавный поворот кинокамеры вокруг своей оси — и ты уже не уверен в себе. Деталь прически героини, деталь интерьера, пустая записка, пустая комната — что-то неуловимо меняется, незаметно, но настойчиво сдвигая с привычной точки опоры. Был ты здесь или тебе это только казалось? Все двойственно, эфемерно и фальшиво. В какой-то момент реальное и воображаемое начинают отражаться друг в друге, становясь практически неразличимыми. Возможно ли возращение? Еще один поворот камеры по оси — и вдруг приходит осознание: лабиринт. Но на этот раз не объемно-геометрический, как предыдущий «В прошлом году в Мариенбаде», а сотканный из переплетенных в восточный круговой орнамент арабесок. Виртуозность режиссерского обмана оправдывается целью: создание полифонии смыслов, где центральная роль отводилась бы зрителю, который должен был стать «дешифровшиком», затем «конструктором» произведения, а контакт с аудиторией постепенно приблизился бы к сотворчеству.

Рискните. Поддайтесь гипнозу этого завораживающего фильма. Позвольте ему околдовать вас, но будьте осторожны — не заблудитесь в нем…

«Бессмертная» — пример того, что Искусство вполне тленно и смертно. Фильм, некогда наделавший шума и удостоенный у себя на родине престижной награды, сегодня известен разве что большим фанатам Алена Роб-Грийе и чаще — только по названию. Между тем, эта сложная, тонкая и причудливая картина достойна внимания.

Посмотреть «Иммортель» я решила после удачного знакомства с «В прошлом году в Мариенбаде», где Роб-Грийе выступал сценаристом. Думала, что его режиссерский дебют должен стать еще лучше: есть возможность воплотить все свои замыслы. На деле вышло не совсем так. Как режиссер маэстро вполне вторичен. Всюду чувствуется влияние «Мариенбада»: специфические ракурсы, круговое вращение камеры со сменой мизансцен, многократное повторение эпизодов и т. д. Уровень прототипа и близко не достигнут: нет той законченности, четкости линий, искусственной, но притом совершенной красоты. Подкачал монтаж. Актерская игра — на уровень ниже… Однако гений Грийе-писателя торжествует. При всей своей неторопливости, вязкости и вычурной сложности, фильм от начала до конца держит в напряжении, маня иллюзией смысла, обещая иллюзию разгадки.

Вопреки аннотации, «главным действующим лицом» картины выступает не апатичный иностранец, заблудившийся в Стамбуле (между пластами истин/вымыслов), и даже не таинственная Лáле («тюльпан»), а сама Турция. Черно-белая страна с ее колоритными развалинами, сияющим морем и лаем псов. Волшебный Восток с открыток со знаменитыми (придуманными?) мечетями, замками, гаремами, тайными садами, полными цветов и ароматов, кустарников и тонких струй воды. Древняя обитель султанов, веками писавших одинаковые стихи с одними и теми же одинаковыми образами, возвращающимися, как фетиши или пароли… Лабиринт пыльных, обожженных солнцем улиц, деревянные дома с закрытыми окнами, где спрятаны женщины — одновременно низшие существа и бесы, годные только на то, чтобы заниматься любовью… Бесконечное копошение в руинах, попытки воссоздать (построить?) древнюю Византию. Поддельные тюрьмы, поддельные валы, поддельная история… Милые улыбки и шепотки по углам. Знаете, здесь творятся странные вещи… Похищения, тайные тюрьмы, девушек продают как рабынь… Несчастный случай?.. Мужья-турки очень ревнивы… Впрочем, все это — только плод Вашего воображения… Удивительная и непостижимая, коварная и прекрасная Турция, раз за разом ставящая в тупик пришельца из иного мира. Восхитительная. Смертельно опасная.

8 из 10

* курсив — цитаты из фильма (мерси и светлая память Алену Роб-Грийе)