В субботу вечером, в воскресенье утром (1960)

Если уметь видеть — этот фильм жестче любых современных разоблачающих опусов открывает нам глаза на нас теперешних. Через него нам дается шанс опознать всю ту, непрерывно размножающуюся, свалку мусора, что погребает нас, и которой в этом фильме почти нет, а есть лишь ее самые первые маленькие кучки.

Фильм из 1960-го. Из бедного, тогда еще промышленного, района Англии. Из времени, когда ужас людей — узников существования, был очевиден, когда он не был еще окончательно завален обманками планетарной индустрии иллюзий и забытья. Это были последние годы перед тем как эта индустрия окончательно пожрет людей.

1960. Рабочий ходит на завод. Рабочий стоит у станка. Рабочий делает детали. Каждый день, кроме воскресенья. Каждый день одни и те же. Каждый день не важно какие и для чего — для детских колясок, станковых пулеметов, которые будут продаваться наемникам в бывших колониях, или для таких же станков, на котором будут делать такие же детали.

Одни и те же движения за деньги. Чтобы поесть и прожить еще неделю. Чтобы прикрыть наготу. Чтобы оплатить жилье. Всё как и сто лет до этого.

Как и сто лет до этого — хорошо если денег остается на “модное”, чтобы легче было привлечь молодых самок, и обязательно, обязательно нужно чтобы денег осталось на забытье — чтобы вечером приглушить муть жизни пивом, а в ночь перед так желанным выходным — упиться до потери сознания. Потому что иначе не переживешь этот выходной, потому что иначе придется существовать целый день в ужасе ясного сознания, что впереди тебя ждет еще одна такая же неделя. А за ней еще одна. И еще. И еще.

Ужас ясного сознания. Ясного сознания ужаса выкинутой в бессмысленность жизни твоих родителей, которые уже прожили такую же жизнь. Ужас ясного сознания, что ты идешь по тому же пути и другого пути нет.

И так может родиться самосознание рабочего — того, кто имел силы не глушить себя алкоголем хотя бы сколько-то времени. Так рождался пролетариат в XIX и XX веках — та удивительная сила в истории человечества, которая смогла хотя бы несколько десятилетий заставлять существовать целые страны в возгонке самосознания — в понимании того, что и как делается, что и как делает человек, а не в густых испарениях забытья разума и желаний плоти.

Самосознание рабочего может родится и перевернуть мир, а может и задохнуться — утонуть в самом засасывающем болоте подмен человечности, что когда-либо было до того…

Фильм хорош именно тем, что в нем столь громко молчание всех его обитателей о своем существовании в тюрьме. В каменных клетках тесных домов, в каменных улочках окаменевшего города, пожирающего своими камнями всё и всех вокруг.

И сто и много больше лет до того человеческое могло спасаться в двуруких орудиях (в рабочих-рабах, которые всё производит и производит очередной строй жизни) только в очень-очень кратких встречах с себе подобными — в опыте теплоты сочувствия и сопереживания — в радости бытия-вместе.

Человеческое спасалось в теплоте семьи, в теплоте сосуществования с другом (когда совсем-совсем не важно, что вы делаете вместе — идете по городу, сидите на берегу канала с палками-удочками, убиваете время игрой в бумажки-карты — главное, что всё это вместе), в теплоте любви (даже если любви там — лишь отсвет, а правит бал забытьё похоти).

А потом индустрия иллюзий и забытья начала всё больше и больше брать людей в оборот.

Рабочих — тех, кто самим опытом своего ежедневного функционирования был постоянно беременен рождением самоосознания, что так жить нельзя, что нас таких много, что вот они мы все рядом, что стоит нам только поговорить как люди и мы все вместе, все разом сможем сломать этот гребанный порядок, что нас всех поймал в беличье колесо… — рабочих становилось всё больше.

И эта всё возрастающая сила могла либо победить одним мощным потоком и сделать жизнь совсем-совсем другой, или она могла потечь струйками по многим канавкам, закрутиться к чужой выгоде и забыться в вечном болоте.

Неприкаянная сила человечности всегда привлекает паразитов — эффективных менеджеров, которые готовы пустить всё к своей выгоде, к утверждению себя над как можно большим числом других; они чуют любое созданное человеком за что другие человеки готовы отдавать себя — свои время и силы; они только и существуют вытягивая чужие время и силы и они очень нуждаются во все более и более эффективных инструментах для этого…

За полстолетия до фильма человечество родило кино — способ нового существования нас вместе — открывать нам нас самих — способ, который может раскрыть нас и для пути вверх, и способ убаюкать нас по пути вниз — в забытье.

До того были — нечастые ярмарки, балаганы, цирки, театрики — там тоже можно было растратить “избыток” своего сознания, но уж очень это всё было плохонько и для уж очень слабого изначально человечка или под воздействием совсем уж больших порций одурманивающих веществ.

С кино всё пошло веселее. Теперь хоть каждый вечер можно было прятаться в иллюзиях — забывать себя.

А к середине ХХ века всё стало еще веселее — в народ пошло телевиденье.

Лишь немногие до того могли забыться «в индивидуальном порядке» — нырнув в чтиво — в бульварные романы, ежедневные газетки со сплетнями со всего мира — всё это требовало усилий взнуздания собственных фантазий печатными символьными системами. Теперь же человечество уверенно врастало в кресла и диваны — усилий, чтобы принять в себя увиденные глазами чужие жизни и проживать их жизнь как свою, для человека не требуется — мы изначально такие — мы созданы чтобы быть-вместе — конечно, в идеале задействованы в контакте должны быть все органы чувств, но и зрения, как известно, на «90%» достаточно…

Отец главного героя — уже счастливец — у него есть ТВ-ящик, другие обитатели каменных домов страстно мечтают об этом. И это не шутка. Все сразу поняли, что это спасение. Спасение от себя — забыть себя. А другие другие очень быстро поняли, что этот способ идеально закручивает спираль потребления жертв.

Оглянемся вокруг. Способов забыть себя возросло до никогда не представимых ранее масштабов — теперь они закрыли нам весь горизонт...

Очень интересный фильм. Даже не верится, что ему уже больше 50 лет. Чех Карел Рейш вдохнул свежее веяние в английское кино. То веяние, которое позже вдохновляло и Кена Лоуча, и Макла Ли и много ког еще. Англичане раньше всех (и американцев и континентальных европейцев) пошли по пути большего реализма в кинематографе. И одним из пионеров на этой дороге была картина «В субботу вечером, в воскресенье утром».

В тоже время, например, американцы также сняли свой вариант фильма про одинокого бунтующего молодого героя без цели в жизни — «Бунтарь без идеала». И очевидно, что английская картина устарела меньше.

Очень понравились актеры. Альберт Финни очень харизматичен, не зря именно по сути именно эта картина стала для него пропуском в большое кино. Это действительно этапная работа для всего кинематографа Великобритании. Сколько можно вспомнить картин, снятых за последние 50 лет, когда авторы пытаются сыграть на этом же поле, показать зло и саркастично героя нашего времени. Мало кто действительно достигает успеха на этом пути.

Также прекрасна Ширли Энн Филд. Очень свежа и красива.

В общем,

9 из 10

Карел Рейш любил Британию. Он переехал на остров из родной Чехии в 13-летнем возрасте и всячески старался искоренить свое иностранное происхождение. Так говорят. И он же, Карел Рейш — один из основателей нового реализма в английском кинематографе 1950—60-х, который откровенно критиковал современное ему британское общество.

Основой для сюжета «В субботу вечером, в воскресенье утром» стала социальная новелла Алана Силлитоу. Реализма фильму добавили приемы съемки документального кино, с которого и начинал Рейш: выверенная режиссура, острый монтаж, натурные съемки.

Главный герой истории — рабочий Артур, который трудится на токарном станке исключительно ради денег, а личное счастье кует в утехах жены коллеги. Он пьет пиво, чуть-чуть бунтует и хулиганит, ходит с другом на рыбалку и главной целью считает веселье. Рассуждения о смысле жизни, создание семьи, даже карьера — это не для него. Всё меняется нежданно: новая подружка превращается в первую большую любовь, прежняя подружка беременеет. Что-то будет дальше?

Силлитоу и Рейш рассказали простую и понятную историю, реальность и узнаваемость которой гипнотизирует. Откровением является и игра Альберта Финни в его первой большой работе. Во времена перестройки молодые (и не очень) советские режиссеры также пытались показать современный им мир со всеми его проблемами, но у них получился жанр, названный в народе «чернуха и порнуха». Британцы же подняли свой кинематограф на новую эмоциональную и волну сырой правды.

Алан Силлитоу как-то написал: «искусство писателя состоит в том, чтобы объяснить сложность человеческой души с простотой, которая будет понятна всем». По этой же формуле работал и режиссер Карел Рейш.

10 из 10

Эта мысль вызывающе прозвучала у Карела Рейша в данном фильме по сценарию Алана Силлитоу.

Перед нами современный рабочий парень, уверенный в своем материальном благополучии, знающий цену своим рукам, лишенный интеллигентской рефлексии, не ощущающий никаких комплексов неполноценности. Этому бы парню еще заняться сбором профсоюзных взносов, и был бы он положительным героем, живой иллюстрацией тезиса о здоровом нутре каждого пролетария.

Но парень этот мечется в жизни, как зверь. В субботу вечером он накачивается пивом, ночь проводит с чужой женой, в воскресенье развлекается самым что ни на есть хамским образом, завершая день отчаянной дракой, и в понедельник утром выходит на работу с разбитой рожей. Все это — от глухой душевной тоски, от неосознанного ощущения неблагополучия жизни.

Однако… жить надо и законы жизни неизменимы. Далее, полюбит парень разумную девушку, а та потащит его выбирать загородный домик — чудо современного уюта и сервиса, что продаются в рассрочку на всю жизнь. Швырнет парень в сердцах камень в сторону домика, в последний раз показав характер, и… нежно поведет девушку под венец.

Нельзя сказать, что авторы хоть в какой-то мере одобряют своего героя, — напротив, фильм исполнен горечи. Сарказмом проникнуты и бессильный бунт героя, и его капитуляция. И мы не верим в какое-нибудь другое поведение, и авторы просто констатируют:это мерзко, но это — правда.

Зло сказано. И думается, картина предельно упрощена. Говорить, что все сводится к тому, что парень взрослеет, обзаводится семьей, принужден в силу своих обязательств перед женой и детьми обратиться к труду — значит, в сущности, ничего не говорить, значит сводить жизнь человека к биологии, значит убеждать людей, что все у них будет великолепно — со временем. И эта, на наш взгляд, лживая точка зрения, такая житейски мудрая(в кавычках) — перемелется, мол, все…

Это не фильм о беспричинном веселье и соблазнении женщин, это фильм об огромном одиночестве, что преследует каждого, ступившего на путь сомнений в предназначенном ему общественными устоями пути. Такие настроения принято списывать на молодость и юношеский максимализм, заранее предполагая, что наступит зрелость, новые обязанности и заботы. А время неизбежно сотрет ощущение пустоты и ненужности словно волна, что выравнивает оставленные кем-то следы на границе прибоя.

Пожалуй, ярче всего на тему пустоты и непонимания высказался Антониони, уловив витающие в воздухе смутные предчувствия грядущих лет обывательства и материализма, сняв еще в 1955 «Подруги» как апофеоз одиночества женского, неосознаваемого и тем самым губительного. Ведь зная причину, можно найти и решение. Или попытаться найти, чем и занимается на протяжении всего «В субботу вечером, в воскресенье утром» Артур. Он предвестник тех, кто через несколько лет станет истинно британским явлением — модс, когда каждый выходной как последний день жизни, только прочь от скуки родительского дома, монотонной работы и навязанных правил. Успеть выменять новейшую пластинку в порту у американских моряков, купить костюм в «том самом месте» на Карнаби-стрит и в клуб, к таким же тедди-бойз или скутерист — так потом будут описывать поколение этих бебибумеров. Только Артур не лондонский житель, не белый воротничок, а токарь на заводе, вместо клубов по выходным у него паб с выпивкой, рыбалка с другом и ни к чему не обязывающие отношения с замужней женщиной. Он постоянно твердит: «Я добьюсь большего, чем они», — балансируя между миром родителей, что не слышат, когда с ними разговариваешь, миром соседей, что хотят знать о твоей жизни все, и миром коллег, самым пожалуй человечным, дающим хоть какой-то ответный сигнал на твои действия.

В его мире две женщины, очень разные, и, на первый взгляд, живущие сразу понятными зрителю мотивами. Вот только кто из них может через ответственность за действия привести Артура к пониманию себя, а кто лишь усилить одиночество разными интересами и совсем уж низкими, в сравнении с жизненными вопросами, вещественными желаниями? Это станет понятно лишь в финале, когда твое воображение само рисует жизнь Артура через десяток лет, а ум задает вопрос: «Как поступишь ты?».

Очень личный. Ведь он не зависит от времен и поколений, и им еще не раз зададутся режиссеры разных стран: в 1960 снимет «Рокко и его братья» Висконти, в 1962 «Такого рода любовь» Шлезингер, в 1966 «Июльский дождь» Хуциев, в 1969 «Ночь у Мод» Ромер, в 1971 «Последний киносеанс» Богданович, в 1978 «В год тринадцати лун» Фассбиндер, в 1980 «Отпуск без конца» Джармуш, в 1982 «Сделано в Британии» Кларк, в 1983 «Бойцовую рыбку» Коппола, в 1984 «Париж, Техас» Вендерс. Список можно продолжать довольно долго, но может отнестись к этому вопросу проще? Ведь если человеку дано испытывать сомнения и чувства, так пусть они будут, к какому бы итогу в конце концов они не привели. Это же просто след на песке, что волна смывает в теплой густоте ночи или прохладе туманного утра, как бесконечный круг вопросов и ответов, которые мы и называем жизнью.

7 из 10