Поздняя весна (1949)

Долгое время японский постановщик Ясудзиро Одзу и его фильмы не признавались вне пределов Страны восходящего солнца. Дело было вовсе не в том, что у него были какие-то злопыхатели, а всё дело в том, что международные кинематографисты рассматривали картины Одзу как нечто национальное, только внутрияпонское и заокеанский зритель вряд ли должным образом воспримет творчество режиссёра, который в родной Японии уже стал зваться одним из символом «золотой эпохи», зародившейся примерно в начале 50-х годов. Но когда всё-таки фильмы Одзу прорвали невидимый барьер он мгновенно превратился в знаменосца японской кинокультуры. В особенности многим приглянулась так называемая «трилогия Норико», рассказывающая о любви и дружбе небольшой японской семьи.

В небольшом, но характерном японском городке проживает семья, состоящая из овдовевшего отца Сукити Сомия и его 28-летней дочери Норико. По японским традициям девушка уже давно должна была выйти замуж, но Норико словно пионер новых тенденций, когда никто не спешит связывать себя узами брака, со смехом встречает все советы и замечания по этому поводу. Норико беззаветно любит своего отца и твёрдо приняла решение не покидать его, ведь по её мнению он никогда не сможет самостоятельно позаботиться о себе: ни чашку риса сварить, ни стакан сакэ налить. Но, в конце концов, и Сукити понимает, что дочери пора покидать отчий дом, каким бы болезненным для них обоим не стало это расставание. Ради отца Норико соглашается подыскать себе пару… А получится ли это у неё и какие жизненные моменты придётся им пройти — всё это доведётся увидеть Вам самим, если классика японского (нет, вероятно, что мирового!) кинематографа заинтересует Вас.

В фильме «Поздняя весна» нет стоически глубоких драматических моментов, режиссёр в излюбленной для себя манере поступательно подводит зрителя к тому, что, казалось бы, должно неминуемо произойти, то есть именно замужество Норико. Но почему-то какое-то тягостное чувство возникает, когда смотришь за девушкой, принявшей застоявшиеся традиции своего народа. Она будто жертвует собой, чтобы ни в коем случае не разочаровать, не обидеть, не прогневать своего отца. Вот такая вот сильная дочерняя любовь жила в душе Норико. Не даром она сама говорила, что она прекрасно себя чувствует в отчем доме, но всегда чему-то приходит конец, как бы себя счастливо не ощущать. И это тоже наглядно демонстрирует в своём фильме Ясудзиро Одзу. И вся эта печаль, хотя по идее должна быть радость, происходит через прекрасные улыбки Сукити и его дочери.

Фильм никак не получается назвать актуальным только для местного зрителя, тут есть что-то схожее даже из нашего с Вами менталитета, всю историю Норико воспринимаешь как происходящее где-то поблизости, будто у тебя за стеной, где-то в квартире соседей. И стоит приглядеться к «возрасту» картины и удивиться тому, что даже сейчас она воспринимается как современный подход, даже несмотря на чёрно-белый колор «Поздней весны» (кстати, Одзу один из последних отказался от немого кино, как и от чёрно-белого формата). Неустрашимая принципиальность, что тут скажешь. И возвращаясь к актуальности картины, существующей и по сей день, можно похвалить и сценаристов её: над подготовкой сюжета, взятого из романа Кацуо Хироцу, трудился Кого Нода при помощи самого Одзу. Но в особенности похвалить хочется оператора Юхару Ацута, который будто бы передал и первозданный тип Японии, даже несколько стереотипный, но дал уклон на чисто человеческие переживания, вот поэтому ещё «Позднюю весну» так часто называют наиболее «жизненным фильмом».

И никак в рецензии не обойтись без слов о прекрасно показавших себя актёрах. Я выделю пока что только двоих, несложно догадаться, что это будут Тисю Рю, сыгравший отца, и Сэцуко Хара, воплотившая образ дочери. Тисю Рю вообще был актёром Одзу: он не сыграл лишь в двух фильмах режиссёра, а у него их было 54! Тисю Рю так был убедителен в роли стареющего профессора, что невозможно было даже сказать, что ему на тот момент было только 45! И он так здорово передал свой образ, что чисто по-человечески жаль его, что он сам, не хотя этого, подталкивает дочь к свадьбе, но опыт жизни подсказывает, что он будет винить себя, если прекрасная Норико так и останется с ним, а не вкусить радости семейной жизни возле мужчины. И великолепна поистине Сэцуко Хара, которая тоже достаточно часто снималась у Одзу, а после его смерти жила затворнической жизнью. Норико в её исполнении — это как желанный цветок для всех мужчин: красивый, трепетный, одинокий. И пусть она всегда будет с улыбкой встречать вопросы по поводу её семейного положения, как-то вот прямо-таки льнёшь к этой удивительной девушке по имени Норико.

10 из 10

«Поздняя весна» — первый фильм Ясудзиро Одзу, входящий в «трилогию Норико». Как и многие ленты послевоенного периода творчества режиссёра он концентрируется на семейных отношениях, аккуратной поступью проходя между рамками драматических и мелодраматических жанров, рассказывая о сугубо личностных переживаниях, но при этом абстрагируясь от сцен, способных показаться излишне приторными, либо спекулирующими самыми очевидными эмоциями зрителя.

В центре сюжета — 27-летняя девушка по имени Норико, которая живёт у отца и явно не собирается в ближайшее время выходить замуж, чем несказанно огорчает не только знакомых и родственников различной степени близости, но и самого отца Сукити. И пока в проигравшей вторую мировую войну Японии происходит столкновение вестернизации с традиционной культурой и ценностями, у самой Норико также проявляется конфликт интересов. Не удивительно, что творчество Одзу вызывает жаркие споры о его личной точке зрения на традиционный семейный уклад и приверженности какой-либо из сторон, представленных в фильмах, ведь режиссёр всячески избегает необходимости выдать какую-либо однозначную моральную оценку происходящему. Однако, в «Позднее весне» удивительнее всего даже не то, что вопрос о состоятельности привычного семейного быта не является первостепенным, но и то, что сам ценностный конфликт здесь является, в какой-то мере, однополярным. Норико — не бунтарка, желающая выступить против привычек общества или считающая институт брака — прогнившим. Напротив, как раз-таки боязнь чего-либо нового руководит её нерешительностью, нежелание изменять своему укладу, со временем превращающее (или же просто обличающее?) благородные мотивы заботы об отце в нечто эгоистическое. Будучи на грани к тому, чтобы согласиться на навязываемую ей свадьбу, Норико разражается тирадой о том, что не может покинуть своего отца из-за его несамостоятельности в бытовом плане. Но при этом, мы видим в ней сильнейшее чувство ревности, как только она узнает о намерении Сукити жениться во второй раз. И в этом заключается парадокс того, как плавно забота о ком-то может стать зависимостью не только для человека, о котором она проявляется. Конфликт же фильма, по своей сути, оказывается противостоянием двух традиций, каждая из которых по-своему направлена на сохранение привычного жизненного уклада, просто одна из них взята в рамках двух человек, а не многовекового общества.

В этом контексте нельзя не упомянуть и про замечательную игру Сэцуко Хары. Буквально две три фильма единственное, что мы видим на её лице — это улыбка, искренность которой с каждой минутой вызывает всё большие сомнения. Первоначальное впечатление жизнерадостного человека быстро сменяется осознанием, что в большинстве ситуаций это не более чем защитная реакция, к которой прибегают множество сыгранных актрисой героинь на любое воздействие внешнего мира, учтивость, за которой скрыты истинные душевные переживания, которые она словно боится явить окружающим. И тем разительнее контраст с кульминационной частью картины, когда под грузом приближающегося расставания с отцом её маска любезности даёт трещину.

Впрочем, кино последовательно отдаляется от темы бракосочетания и общественного влияния, чтобы взять более широкий охват, постепенно придавая истории черты притчи о неизбежности изменений. Режиссёр старательно абстрагируется от всего, что может расфокусировать наше внимание к проблеме — даже будущий жених Норико ни разу не появится в кадре, оставив от себя зрителю лишь условные описания «он чем-то похож на Гэри Купера», произнесённые подругами главной героини. Не покажут нам и саму свадьбу — Одзи старательно абстрагируется от событийных кульминаций, отдавая весь доступный хронометраж предпосылкам и личностным переживаниям, к ним ведущим. Его фирменная манера съёмки — со сведением к минимуму роли монтажа, статичными, низко поставленными камерам словно вторит методам повествования, порождая приближенность эмоционального фона экранных героев к зрителю, используя как сценарный, так и постановочный аскетизм как способ выделения самого главного, а не ничем не подкреплённый стилистический изыск.

Возможно, именно такое сочетание упрощённости одних элементов в пользу глубины других делает «Позднюю весну» фильмом, который несмотря на свою тесную связь с культурными традициями Японии и мимолётные намёки на поствоенную обстановку способен легко восприняться и сейчас практически любым зрителем. Душевная история, многогранность восприятия которой обеспечивает ей возможный отклик в сердце самого широкого круга людей. Спустя несколько лет Одзи снимет два продолжения — где также будет рассматривать семейные проблемы аналогичных персонажей, но при этом каждый раз смещая акцент в рассказываемом, удивительным образом избегая повторений в, казалось бы, столь обыденной семейной теме.

«Всякая перемена, даже перемена к лучшему, всегда сопряжена с неудобствами». Ричард Хукер

Почему мы боимся перемен? Ведь мы хотим, что бы жизнь стала лучше?! Может мы просто боимся, что станет хуже?! Да, так и есть, именно этого мы и боимся. Боимся сделать шаг в новое будущее. Боимся потерять настоящее, которое с каждой секундой становится прошлым. Мы стремимся к стабильной жизни. Мы стремимся быть с теми, кому привыкли, кого любим искренне.

«Не стоит бояться перемен. Чаще всего они случаются именно в тот момент, когда они необходимы». Неизвестный автор.

Япония. Послевоенный период. Традиции запада ещё не успела войти в японскую культуру, всё же малые проблески наблюдались. Взять хотя бы женитьбу.

Пожилой, овдовевший профессор живёт с дочерью. У них всё хорошо, если не учитывать того, что дочке уже 27 лет, и пора выходить замуж. Но дочь об этом и думать не хочет. А как иначе? Кто же приготовит обед отцу? Кто погладит одежду и сменит воротник если не она? Но за то, об этом думают помимо профессора, её тётя, подруги со школы и друг отца, который в свою очередь собирается жениться уже во второй раз. Обеспокоенные близкие даже жениха находят, который по всем критериям подходит. Но она не хочет, не хочет оставлять отца на произвол судьбы. Отказ дочери, побуждает мудрого профессора с его сестрой на невинную «аферу», которая, хоть и через обиды и слёзы, должна подтолкнуть её к перемене в жизни.

«Люди не всегда могут жить так, как хотят. Приходится жертвовать чем-то ради защиты чего-то более важного». Мидори Кирисава

Первая часть трилогии о распаде семьи, или «трилогии Норико», снятый режиссёром Ясудзиро Одзо, как и другие работы мастера, не выпускались за пределы Японии до 70-х годов. Причиной тому являлась боязнь, быть не понятым. А зря, фильм более чем понятен, и даже сегодня, с нынешним менталитетом молодёжи. В фильме нет ни одного антагониста, он здесь и не нужен. Ведь фильм о семейных ценностях, где какой бы то ни был поступок, то во благо ближнего. Невероятно трогательная история старика, невольно заставляет задуматься даже относительно молодых (будущих) родителей, которые со временем тоже столкнутся с той же ситуацией, что и герои фильма. А посему, данный поучительный фильм просто обязаны посмотреть, помимо киноманов, те кто выдают замуж и те кто выходят. А последние наставления мудрого профессора дочке, и вовсе стоит выучить и повторять себе каждый раз, когда почувствуешь себя несчастным.

В фильме нет ни одной лишней сцены. Игры актёров на высоте. Блестящая режиссура. Что касается технической стороны, то низкая точка съёмки и вправду создаёт эффект присутствия.

9 из 10

«Грандиозно» — это не про фильмы Одзу.

«Потрясающе» — это не про фильмы Одзу.

«Великолепно» — это слово к фильмам Ясудзиро Одзу тоже не имеет никакого отношения.

Эти слова слишком вычурные, обросшие ненужным смыслом, словно луковичной кожурой. И, как и когда слой за слоем очищаешь лук, смотря картину японского мастера всегда плачешь. Не наружно, нет, ни капли жидкости не вытекает из твоих глаз. Душа — вот что плачет, когда смотришь фильм этого режиссёра. Не важно, какого ты рода-племени: русский ты или японец, немец или калмык, уроженец Мексики или Северной Каролины, всегда чувствуешь, что рассказанная история тебе близка, что она и твоя тоже. Ясудзиро Одзу обладал невероятным талантом рассказывать о самых обыкновенных, можно даже сказать, повседневных вещах так, как никто другой. И поэтому история 27-летней дочери простого японского профессора, любящей его безмерно, боящейся(не буду писать: «не желающей», потому что это не правда) выходить замуж, куда проще и ближе зрителю чем, например, очередное историческое полотно Спилберга или сюрреаллистическая работа Бергмана.

Никаких изысков — таков главный режиссёрский постулат Одзу. Снимая простую историю, делай это просто. Конечно, символизм в картинах мастера тоже присутствует, но он абсолютно ненавязчивый, он не является «придатком» повествованию, он — его неотъемлемая часть. Плавность и размеренность — вот что, кроме всего прочего, сопровождает картины японца. Ну и, конечно, непередаваемое ощущение близости, родства, если угодно, с героями рассказанной истории.

Почему же фильмы Ясудзиро Одзу настолько ощутимы, настолько осязаемы, настолько реальны? Всё очень просто. Внимание к деталям, дорогие друзья. Рассказ очень подробен и очень выверен. Ненужное отсекается напрочь. Герои идут на художественную выставку — этого мы не покажем, ведь она ни коим образом не поможет в развитии персонажей и никак не перекликается с основной мыслью картины. Профессор чистит яблоко, а затем, дочистив, медленно опускает голову, сидя в полном одиночестве в оставленном молодостью доме — вот это уже покажем, потому что это понятно, это близко каждому, и, самое главное, это развивает историю. Просматривая фильмы Одзу, подмечаешь одну важную вещь — в его картинах всё на своём месте. Лучше и придумать нельзя. Ну или, по крайней мере, космически сложно.

Относительно истории, рассказанной в «Поздней весне», скажу следующее: в судьбе каждого человека есть моменты, благодаря которым круто меняется его жизнь. Больше всего таких моментов в начале жизненного пути. Сначала мы делаем первые шаги, говорим своё первое слово, учимся читать и писать, идём в школу. Потом мы впервые влюбляемся, впервые расстаёмся, впервые видим смерть. Закончив школу, поступаем в институт или другое учебное заведение, что снова меняет нашу жизнь. Затем устраиваемся на работу и создаём семью. А ведь это только начало пути! Но увы, дальше значительных событий всё меньше и меньше, и вот уже потерявшийся кот для нас нечто экстраординарное. К чему же я всё это написал? Да просто изменения в нашей жизни постоянны, пусть со временем и меняется их масштаб, и как бы мы не хотели этого избежать, потрясения продолжают происходить в любом случае. Их надо принять и двигаться дальше. Вот и профессор, пусть и с горечью, принимает уход своей дочери. Дочери, которая когда-то сказала своё первое слово, пошла в школу, а повзрослев, стала готовить ему блюда из риса, потому что у него самого, скорее всего, они бы подгорели. Дочери, которая так тяжело переживает расставание с отцом. Дочери, которая теперь стала чьей-то женой.

Всё же, как можно охарактеризовать фильм Ясудзиро Одзу «Поздняя весна»? Мне для этого, на самом деле, нужны лишь три слова: «красиво», «ясно» и «просто».

10 из 10

Небольшой провинциальный городок послевоенной Японии. Жизнь профессора-вдовца и его очаровательной дочери течет размеренно и счастливо, создавая иллюзию того, что так будет всегда. Несмотря на уговоры родных и друзей, Норико не желает выходить замуж. Ей нравится ее настоящее, протекающее в заботе о любимом отце. Но отца беспокоит будущее дочери и он идет на сознательный обман, убеждая ее в том, что способен сам позаботиться о себе, к тому же обещает жениться повторно. Он уговаривает дочь подумать о замужестве, но прежде чем она покинет его, предлагает совершить небольшое путешествие.

Одзу — это отказ от всего лишнего и отвлекающего: изощренности монтажа, движущейся камеры, крупных планов, актерской экспрессии, многословных диалогов и динамичного сюжета. Благородная простота, аскеза, доведенная до предельного совершенства. Лаконичный, камерный и проникновенный фильм японского режиссера подобен саду камней, которым отец и дочь любовались во время своей поездки в Киото. Все просто — тщательно выровненная низкая площадка из белого гравия, на которой в особом порядке расположены пятнадцать крупных камней. С любой фронтальной точки обзора можно увидеть лишь четырнадцать. Пятнадцатый, скрытый камень можно увидеть либо сверху, либо во время медитации — воспарив над площадкой, оторвавшись от бытового, житейского, проникнув в изнанку бытия. Режиссер, которого Вим Вендерс называл одним из ангелов кино, говорит с нами через свой фильм о трансцендентном на доступном языке простых истин, рассказывая о тайном как о самом естественном и очевидном.

Простыми и доступными средствами Одзу убеждает в том, что окружающая нас действительность полна откровений. Важна каждая мелочь. Низкая, «снизу-вверх», точка съемки неподвижной камерой на уровне взгляда сидящего на татами японца. Пустые комнаты, разделяющие сцены и наполненные ожиданием появления в них людей. Взгляды, устремленные в одном направлении, как самый понятный символ духовной близости. Внешняя бессобытийность и бесконфликтность при внутреннем драматизме переживаний. Отказ от избыточности слов и погружение в интроверсию глубинной эмоции. Путешествие в другой город становится не только сменой декораций, но еще и моментом самопознания для героев «Поздней весны». Посещение театра Но, буддийского храма и следование ритуалам и вековым церемониям помогают героям картины почувствовать себя частью общенационального, смириться с неизбежным и принять необходимое.

Тщательно подобранные пейзажи и натюрморты превращают фильм в визуальные цитаты из японской поэзии. Одзу проецирует отношения между отцом и дочерью на гармонию окружающей их природы. И та словно откликается на внутреннее состояние героев, сопереживая их предстоящей разлуке и постепенно растворяя ее в торжественном гимне жизни. Как будто напоследок даря им весну — позднюю, зрелую, наполненную солнцем и запахом коры трехсотлетних кедров. Стучится в старинные седзи бамбуковыми листьями, словно успокаивая ночные слезы, старательно скрываемые за обоюдными улыбками при свете дня. Монохромное скупое изображение начинает вдруг мерцать, излучая свет. Ощущение неповторимости счастья — осязаемое и данное в пронзительности ускользающего мгновения. Фильм Одзу дарит мягкую грусть и чувство умиротворения. Незамутненная чистота каждого кадра становится олицетворением прозрачности и всеохватности потока, в котором отразилась пойманная на пленку жизнь, уносимая морскими волнами в немыслимое, запредельное, бесконечное.

Бесхитростная и незамысловатая история самопожертвования и расставания двух близких друг другу людей разрастается, подпитываясь от зрительской сопричастности, расширяясь от частного к общечеловеческому. В этом фильме есть каждый из нас и в то же время все мы. Есть и сам Одзу, до конца своих дней проживший рядом с любимой матерью. Его съемочная группа, ставшая на долгие годы его кинематографической семьей. Пятнадцатый, потайной камень, поставленный им на могиле с выбитым древним иероглифом, означающим «пустота, ничто» как буддистский символ самоотрицания «я» в одном шаге от вечности. «Поздняя весна» — это своеобразное духовное завещание человека, спокойно и скромно покинувшего последний кадр собственной жизни.

Долгие дни весны

Идут чередой…

Я снова в давно минувшем живу (с).

Япония богата загадками, трудоголиками и передовыми технологиями. Сами японцы еще считают, что богаты Курильскими островами, но они вообще много чего считают. Например, когда-то жители Страны восходящего солнца думали, что недалекие европейцы не смогут оценить художественной ценности фильмов Ясудзиро Одзу. И, казалось бы, мудрый народ мыслит логично. Ладно, Вендерс фанател от Одзу не меньше, чем от двух других своих ангелов кино, Тарковского и Трюффо. Художники — и кинохудожники в том числе — народ особый, и зеленый фазан его разберет, что им удается увидеть в работах своих коллег по цеху. Но какому другому прогрессивному европейцу (или, например, американцу) будет интересно из фильма в фильм смотреть на заунывный японский быт середины прошлого века. Поклоны, маниакально-вежливые улыбки и непонятное иноязычное бормотание. Зеленый чай, слипшийся рис и раскиданные по полу циновки. А если предположить, что за этим лишенным динамики и голливудского драматизма действом режиссер, мыслящий, если верить Полу Шредеру, исключительно трансцендентными категориями (хотя для сохранения аутентичности было правильно назвать их дзэн-буддийскими), укрыл трагедию японского общества в эпоху разрушения вековых традиций, то может стать совсем тоскливо.

Но. Суть по-настоящему хороших вещей в том, что они не стареют. А смысл по-настоящему важных вещей в том, что они понятны всем без исключения. И тут стираются любые границы между японским режиссером, символично умершим в шестидесятый день своего рождения, и появившейся на свет через двадцать два года после его кончины русской девушкой, к тому же блондинкой. Она может мало что знать о том, чем и как жила послевоенная Япония, но, глядя на сменяющие друг друга черно-белые кадры, отснятые из положения «сидя на татами с чашкой сакэ в руках», будет слышать голос покойного японца, не обращаясь за помощью медиумов. Все потому, что для зрелого творчества Ясудзиру Одзу характерны фильмы универсальные и общепонятные — об отношениях в семье во всем их многообразии. И здесь легко можно выделить два основных чувства, которые вызывают эти простые истории: интерес и сопереживание. В полной мере вышесказанное можно отнести и к «Поздней весне», истории об отце, в одиночку вырастившим дочь, который должен отпустить ее в новую жизнь, и о дочери, нежно привязанной к своему отцу, которой пришло время его покинуть.

Интересно то, как понятная на чувственном уровне ситуация выглядит в незнакомых декорациях. Незначительные на первый взгляд детали, соединяясь воедино, позволяют пусть даже поверхностно, но понять, какой была Япония тогда, в послевоенных сороковых — начале пятидесятых, когда был запущен процесс американизации на пути к экономическому чуду. В «Поздней весне» начало новой эпохи символизирует только бейсбольная перчатка в руках маленького мальчика, которую он, что небезынтересно, окрашивает в красный — один из традиционных японских цветов, оберегающий от злых сил. И еще, может быть, увлечение главной героини актером Гэри Купером и ее желание иметь мужа, похожего на героя «Гордости янки». В вышедшей на десятилетие позже «Осени в семействе Кохаягава» влияние самой демократической страны в мире прослеживается гораздо отчетливее. Пока же традиции в Японии еще сильны, хотя уже заметно, например, что женщины получают все больше свободы. По-прежнему распространены устроенные браки, но невеста вполне может позволить себе, о, Будда, перекусить на своей свадьбе. Новое успешно соседствует с исконным. Точно так же, как благополучно существует дружба главной героини Норико, чтущей традиционное распределение ролей между мужчиной и женщиной, и Аей, ушедшей от мужа и ловко пьющей сакэ в баре.

Но главное все же в том, что отношения героев пронизаны неподдельной теплотой и душевностью. Сердце наполняется щемящей тоской при виде терзаний молодой женщины, которая не в силах оставить горячо любимого отца, потому что… он же пропадет без нее: будет есть подгоревший рис, ходить в рубашках с грязными воротничками и забывать бриться по утрам. Потому что, кроме нее, у него никого нет, и впереди только лишь одинокая старость. Особенно остро ощущается драматизм этой ситуации при взгляде на чуть более позднюю картину Одзу «Токийская повесть», где задействованы все те же Тисю Рю и Сэцуко Хара, а речь идет о том, что дети, покинувшие отчий дом, неизбежно отдаляются от своих родителей. Там в уста одной из своих любимых актрис режиссер вложил печальную истину: несмотря на нежелание черстветь душой, этот процесс неизбежен. Глядя в полные нежности глаза Норико, на ее открытую улыбку, сложно поверить в такой финал. А престарелый Сюкити Сомия, прекрасно знает, что он предопределен. Но, пряча свою горечь, делает все возможное, чтобы его дочь вышла замуж. Потому что только так она сможет быть счастлива, а именно этого желает любой отец. И еще кое-что. Потому что так правильно, таков естественный ход вещей, которому нельзя препятствовать. Все должно идти своим чередом, как бы больно иногда ни было. Именно в этом заключается нескончаемая мудрость жизни.

Посвящается памяти моего отца, который вряд ли знал о существовании «Поздней весны», но был человеком не менее замечательным, чем ее главный герой.

Мне всегда достаточно сложно сесть и написать о фильме, который очень сильно тронул меня чисто эмоционально, но я всё-таки попробую. Японский классик Ясудзиро Одзу стал для меня достаточно уникальным явлением в кино. Каждый раз я с большой неохотой сажусь смотреть его фильмы, и по началу они даются мне с огромным трудом (особенно учитывая то, что практически весь Одзу с субтитрами), но всякий раз после просмотра я не жалею о нём, а дважды, включая просмотр этого фильма, пребываю в состоянии восторженной грусти (первый подобный случай был после просмотра «Токийской повести»).

Одзу показывает зрителю очень простую жизненную ситуацию, отображение которой, как ни странно, я не видел в кино, хотя она очень просится на экран. Чувства отца-одиночки по отношению к дочери действительно крайне противоречивы: с одной стороны, она — единственный родной для него человек, которую он растил и воспитывал с пелёнок и уже не представляет себе жизнь без неё, а с другой стороны — он желает ей создать свою собственную семью и прожить счастливую жизнь. Эту эмоцию можно применить вообще ко всем родителям и детям, но Одзу показал именно самый острый вариант подобного. Хотя лично мне интересно было бы увидеть и вариацию, скажем, отец-сын.

Фильм очень честный, жизненный и грустный. Я могу сразу записать этот фильм в золотой фонд мирового кино и свои самые любимые фильмы, к которым вернусь ещё не раз, и, возможно, прочувствую всю глубину ещё сильнее.

9,5 из 10