Незваные (1944)

Записанный ныне в классику не пойми какого жанра, фильм Аллена Льюиса «Незваные» поражает прежде всего своей наивностью. Оно и понятно, в год высадки в Нормандии американская публика наверняка охотнее шла на фильмы, где двое взрослых людей потешно гонялись за звонко тявкающей собачкой, нежели на социальную драму. Недаром этому вроде как мистическому и совсем не триллеру упорно лепят тег «комедия» — иные актерские ужимки и вовсе напоминают репетицию детского утренника. Беда в том, что какого-то цельного симбиоза заявленных жанров нет и в помине, а вся эта напыщенная комедийность идет фильму скорее во вред, нежели на пользу. По сюжету немолодые брат и сестра покупают у старого моряка и его внучки дом на утесе, однако первое же знакомство с новым жилищем оборачивается встречей с потусторонним. Усердно нагнав мистическую дымку, высушив за секунды букет белых роз и заманив героев в пустую комнату на чердаке, Аллен начинает топтаться на месте до самых титров, скрупулезно выцеживая основную сюжетную линию довольно посредственного романа мало кому известной в наших краях Дороти МакКардли. Инфантильность первоисточника сполна передается картине, несерьезный Рэй Милланд с самым серьезным выражением лица неуклюже ухаживает за красавицей Гэйл Рассел, а одно из самых добрых приведений в истории кинематографа уныло завывает по углам. При этом зрителя постоянно пытаются убедить в опасности дома, наличии какой-то там зловещей угрозы, нависшей над бедной внучкой старого владельца. И это при том, что любая сцена, связанная с призраком, будь-то спиритизм или испуг служанки, подается в столь карикатурной манере, что даже «зловещая» мелодия не создает должной атмосферы.

Сюжетная линия «Незваных» современному зрителю запросто напомнит средней руки квест, в котором самоуверенный герой разгуливает от одной локации к другой, периодически возвращаясь к исходной точке. Грань между развитием и кульминацией размывается настолько, что сюжетная композиция выходит зацикленной, а финальные «пояснения» сваливаются с потолка, правда без люстры или штукатурки, ибо местный дух за весь фильм лишь пару раз является в виде не более чем забавного сгустка тумана. Победить призрачную материю оказывается проще, чем кажется, а спойлер на данную тему красуется на самом видном месте, то есть на постере. Причем эта нелепая демонстративность уже совершенно не смущает, она попросту тонет под актерской аффектацией и декоративностью действа. Опереточные формы до основания разваливают эстетику дома с приведениями, а сам дом так и остается единственным цельным элементом фильма, да и то лишь в качестве архитектурного решения и декораций. Мнимая скоротечность событий сбивает с толку — даже в рамках относительно небольшого хронометража «Незваные» кажутся затянутыми и повествовательно-избыточными, и это при том, что картина является экранизацией, то есть, по сути, сокращенным вариантом. А уж за давностью лет только всего и остается, что любоваться на удивительной красоты очи Гейл Рассел, наслаждаться харизмой Доналда Криспа, да пару раз вымучивать улыбку благодаря кривляньям Милланда. Фильм очень похож на дом, в том состоянии, в котором наткнулись на него главные герои — красивый снаружи, но практически пустой внутри.

Перенасыщенное временами совершенно излишней болтологией повествование Дороти МакКардли пытается обрести в режиссёрском дебюте Льюиса Аллена элегантные очертания черно-белого мистического триллера. История брата и сестры Фицджеральд, купивших опутанный сетью слухов дом на утёсе и столкнувшихся с его потусторонней начинкой, шедшей в комплекте к, казалось бы, выгодному приобретению, стремительна в своём развитии, но в тоже время оставляет ощущение беспорядочности. Некоторые сюжетные линии редуцированны и очерчены лишь лёгкими штрихами в отдельных эпизодах, так и не позволяя зацепиться за полную картину происходящего. Стремясь вытянуть из литературного первоисточника самое интересное, сценарий порой балансирует на грани драматургической пропасти, увлекаясь излишней пунктиризацией образов и действий. Искажая сюжетные арки, допуская подмену действительности домыслами о том, что вынужденно остаётся за кадром, Аллен в основном делает ставку на атмосферность, но проигрывает и в ней.

Искусственно сжимаемые повествовательные горизонты придают действию больше камерности, однако оператор редко упускает возможность полюбоваться видами девонширских скал. Спецэффектная престидижитация оказывается на минимуме, включается уровень не наблюдения, но воображения — внезапно накатывающий жуткий холод, аромат мимозы, тревога в мыслях. Герои описывают, а зритель представляет себе или, как ожидается, должен представлять, но проблема постановочных решений Аллена в том, что они плохо работают на раскрытие именно этой хоррор-составляющей (в отличие, скажем, от фильмов Жака Турнёра), в большей мере впечатляя той редкой визуализацией в виде свечного огонька, дрожащего в борьбе с наступающей тьмой. Однако некоторая хаотичность в поступках и нелепый финальный аккорд, делающий все предшествующие страхи преждевременными, низводят мистический компонент до почти что атавистического уровня, вынуждая подмигивающую из сравнительно недалёкого прошлого тайну роковых отношений и «не тех» дочерей выглядеть притянутым за уши повествовательным элементом, необходимым всего лишь для скорострельного объяснения, а не для возможного финта ушами. Очевидное стремление создать нечто похожее на хичкоковскую «Ребекку» с мистическим уклоном слишком сильно, а потому в фильм буквально впихивается любовная линия, которая и на страницах романа выглядела навязчивым рудиментом. Мелодраматические ноты, робко втискивающиеся в неряшливую алленовскую партитуру, придают общему сюжетному направлению налёт фальши и удивительным образом топят всю перманентную готичность истории, а утомительные диалоги, копирующие избыточность своих собратьев со страниц новеллы, разрежают искусственную событийную насыщенность, и без того выражающуюся лишь в топорной и временами поспешной смене эпизодов. И так уж выходит, что вся сомнительная художественная ценность «Незваных» выражается лишь в том, что именно они впоследствии повлекли за собой неоднократную эксплуатацию кинематографического страха перед заполняющей всё и вся густой темнотой, с трудом разгоняемой дрожащим светом лампады, квинтэссенцию которого более чем через полвека реализовал в «Других» Алехандро Аменабар.

Вот я и посмотрела фильм «Незваные» 1941 года, снятый по новелле Дороти Макардл «Утес». Вообще, старые фильмы делятся на две категории по принципу:

а) получаешь удовольствие оттого, что смотришь фильм 1941 года выпуска

б) получаешь удовольствие от самого фильма

К сожалению, «Незваные» безоговорочно принадлежат к первой категории.

Повесть, по которой снят фильм, совсем небольшая, но там рассказывается сложная трехуровневая история. В фильме сюжет в общих чертах сохранили, но донельзя огрубили и упростили мотивацию и характеры персонажей. Например, если в книге Фитцджеральды отчаянно хотели выбраться из города, каждый по своим причинам, то здесь они просто прогуливались и решили купить дом. Дед Стеллы из любящего внучку, безупречно честного человека с непростым характером превратился в капризного тирана.

Также ничего не сказано о причинах, благодаря которым Памела Фицтждеральд настолько симпатизировала Стелле, что рискнула провести спиритический сеанс. Вообще-то в жизни сестры обычно несколько настороженно относятся к тем, кто нравится их любимым младшим братьям.

А в книге это превосходно объясняется тем, что сама Памела шесть лет ухаживала за больным отцом, была вынуждена терпеть его прихоти и упреки — и потому, заподозрив, что Стелла находится в таком же положении, прониклась к ней сочувствием. Причем объясняется в паре абзацев, то есть две-три фразы в диалоге дали бы тот же эффект.

Родерика Фитджеральда играет сорокалетний актер, чем-то похожий на Алека Болдуина, с уже округляющимся лицом и фигурой. Почти все серьезные решения принимает его сестра, а он всего лишь остроумно шутит и приглашает Стеллу покататься — бледная вариация на тему городского остряка и донжуана.

А Стелла и в книге была самой невзрачной из всех персонажей, жертвой, котрой только предстоит «пробудиться», а играющая ее роль актриса не сделала ничего, чтобы пробудить героиню: так и осталась красивой девушкой с вопрошающим выражением лица.

Убрали второстепенные линии с портретом Кармел, визитом друзей, которые первыми почувствовали «эффект мастерской», убрали пьесу, которую писал Родерик и которая добавляла к происходящему третий «уровень погружения».

Пожалуй, единственна запоминающаяся роль — это мисс Холлоуэй, которую сыграла малоизвестная Корнелия Отис Скиннер.(Она еще сыграла в «Девушке в розовом платье», экранизации старой скандальной истории) Она достаточно убедительно изобразила властную, сильную женщину, умело скрывающую свои тайны, фанатично преданную умершей подруге. Да и то… слишком быстро сошла с ума, хотя это, конечно, не ее вина, а сценариста.

Нет, есть еще одна удачная деталь -портрет Мэри Мередит. Он не слишком похож на его описание в книге, но очень похож на мое представление о Мэри.

А в целом — я бы не рекомендовала этот фильм к просмотру даже любителям жанра.