Послеполуденные сети (1943)

«Wavering between the profit and the loss

In this brief transit where the dreams cross

The dreamcrossed twilight between birth and dying…'

«Ash Wednesday», T.S. Eliot

«Meshes of the Afternoon» — самая известная работа Майи Дерен, «пены морской царицы», одной из ключевых фигур американского авангарда, — представляет собой 14-минутное лирическое путешествие в бессознательное, исследование юнгианской «ночной» стороны человеческой жизни.

Рука, оставляющая посреди дороги цветок, открывает зрителю поток повторяющихся образов, не поддающихся однозначной интерпретации, но, тем не менее, создающих над-реалистичную дереновскую поэтику. Отсутствие сюжета в привычном понимании, анти-линейность повествования, насыщенная символическая составляющая делают «Полуденные сети» неким стихотворческим опытом, воплощённым визуально.

Женщина, идущая по залитой солнцем тропе, поднимает кем-то оставленный цветок, на пороге дома, открывая дверь, роняет ключ. Лирическая героиня, — которую не всегда стоит считать прямым продолжением авторской личности, — закрывает глаза и предположительно засыпает. То, что последует далее, можно считать пробуждением (оцените иронию!) «низших, неконтролируемых парапсихических процессов» по Ассаджиоли, манифестирующих уход из поля сознания. Любопытная деталь: лица героини и вообще её фигуры целиком не видно вплоть до четвёртой минуты — минуты, когда глаза Дерен закрываются, после чего она наблюдает за собой как бы со стороны — бегущей за фигурой в черном одеянии с зеркалом вместо лица, возвращающейся домой и обнаруживающей спящую себя на кресле. Действительно, думаю, многим знакомо чувство «размывания границ», испытываемое во сне, — действия совершаются вроде бы мной, но я ничего не контролирую; здесь возникает дуализм созерцателя и актора: того, кто действует, и того, кто наблюдает. Странный опыт переживания себя как третьего лица. Видимая, иллюзорная двойственность, а затем и тройственность, и множественность «Я» находят психосинтезическое объяснение: личное «Я» отрицает другое «Я», не проявляющееся непосредственно, во время бодрствования, но с ослаблением законов дня свет истинного «Я», единый луч, прямолинейно и чётко проецировавшийся в точку, становится многажды преломлённым и отражённым. Отражение может казаться «самосущим», но в действительности это не другой, какой-то новый свет, а проекция того же источника.

Повторяющееся возвращение домой, всякий раз переживаемое по-новому; циклически-замкнутое визуальное пространство; перекликающиеся образы, путешествующие от кадра к кадру, — увиденное ощущается как глубоко личная, интимная история, рассказанная от первого лица.

По замечанию самой Дерен, воинственной идеологической противницы Голливуда, чей самый главный фильм был снят менее чем за 300$ («I made my pictures for what Hollywood spends on lipstick»):

«Полуденные сети связаны с внутренней реальностью человека и тем, каким образом подсознание будет развивать, интерпретировать и обрабатывать на первый взгляд простое и случайное событие, превращая его в критический эмоциональный опыт».

Ключ, открывавший дверь, становится ножом; нож, в свою очередь, каждый раз оказывается найденным в новом месте. Болтающаяся на проводе трубка телефона кладётся обратно, головка звукоснимателя патефона убирается с пластинки. Всё многажды повторяется. Кажущийся невинным процесс преследования предметами-образами преобразует обыденность в творческое переживание, а символика, называемая некоторыми фрейдианской, — ключ и нож, пугающий женщину, — должна указать нам на страх пред мужчинами и желанием вообще, как и создать ещё один слой мифологемы.

Фильм смотрится довольно современно даже спустя почти восемьдесят лет — благодаря интересным операторским решениям, иллюстрирующим воплощение словесного в визуальном, и многочисленным, тщательно спланированным и отредактированным переходам. Например, характерным кинематографическим приёмом можно назвать ручную «плавающую» съёмку, особенно в сценах на лестнице.

После того, как три двойника сговорились убить спящую ножом, последняя открывает глаза и, защищаясь, внезапно видит своего любовника, начинающего её соблазнять, с цветком в руке. Цветок становится ножом, которым женщина наносит удар мужчине. Но вместо этого она разбивает зеркало; его кусочки падают в океан… тем временем, мужчина (Alexander Hammid, муж Дерен и ещё один режиссёр, трудившийся над «Сетями») возвращается домой и застаёт нашу героиню мертвой, покрытой водорослями. Является ли драматичный конец продолжением сна внутри сна или же это настоящая, физическая смерть? Этот вопрос может казаться одним из главных, но на самом деле он глубоко второстепенен — ведь мы говорим о парапоэтической, имажинистской работе, где само по себе событие — ничто, а вот его образное оформление и символика, к которой обращается автор, — всё.

Многие образы из фильма кажутся позаимствованными из «Пепельной среды» («Ash Wednesday») американского поэта Элиота, стихотворения, описанного Дерен как «страна грез» и «выражение отдельно взятого опыта уникальной личности». В стихотворении Элиот также использует цветок, символизирующий место, «где кончается всякая любовь», правда, место мака занимает роза. (Сравните с цветком Дерен, превращающимся в нож, в то время как возлюбленный ласкает её). Элиот, описывающий покрытую вуалью и безмолвную проводницу, которая «движется во времени между сном и бодрствованием» («moves in the time between sleep and waking»), явно повлиял на кино-эксперимент Дерен: «наклонила голову, но не произнесла ни слова» («bent her head but spoke no word»), — тот же жест повторяется таинственной фигурой в черной мантии. Стихотворение Элиота, к тому же, включает в себя циклическое, трижды совершаемое путешествие по лестнице, «скручивающиеся» и «поворачивающиеся» («twisting, turning») во время подъёма ступени — что также воспроизводится в «Полуденных Сетях», где клонящаяся камера обеспечивает эффект дезориентации и потери равновесия. Наконец, и модернист Элиот, и авангардист Дерен обращаются к «духу моря», изначальной силе жизни и смерти — к морю приходят и в нём заканчиваются обе работы.

Я давно являюсь любителем сюрреализма в кино. Бывает, что от картин, где всё понятно и просто объясняется, немного устаёшь. И тогда хочется посмотреть что-нибудь такое, что содержало в себе проблему скрытую за сложными образами или даже несколько проблем сразу.

Но и сам сюрреализм тоже имеет степени доступности послания, адресуемого зрителю. Где-то додуматься до сути совсем просто, а где-то размышлять об увиденном можно так много, что остаётся лишь использовать то объяснение, которое наиболее было наиболее близко и понятно при просмотре картины. «Послеполуденные сети» как раз и относятся к этой категории.

Фильм оставляет сильное впечатление благодаря камерности постановки. Все события происходят на крошечном пятачке земли, что вносит в атмосферу фильма некую ауру замкнутости и одиночества. Этому способствует и загадочная, слегка нервная азиатская музыка.

Суть картины, насколько мне кажется это понятным, заключается в следующем. На примере героини фильма я вижу состояние человека, когда он глубоко разочаровывается в жизни и впадает в состояние отчаяния. Тогда реальность переплетается со сном и нигде душа не может найти покоя. Единственный выход, который эта женщина увидела крылся, как я понял, в суициде. Но это лишь гипотеза, которая показалась мне наиболее близкой к истине.

Остаётся лишь догадываться, что значили все эти символичные предметы? Кем или чем была эта фигура в чёрном: символом смерти или просто плодом фантазии? Кем приходился женщине этот мужчина с цветком? Это тоже загадка.

10 из 10

Картина заслуживает этого.

Молчание. Приблизительно через десять минут собственной паузы я вышла из ступора и поняла, точнее наконец услышала, как звучит тишина. Не знаю как кинематограф должен действовать на человека, но этот эффект меня впечатлил. Я посмотрела картину не один раз, эта цифра исчисляется десятками, но боюсь, это не помогло мне её разгадать. Этим и прекрасен сюрреализм, своей непостижимостью. Это не самая моя любимая работа у Майя Дерен (Элеонора Деренковская), но она первая и на мой взгляд самая сильная.

Аромат смерти чувствуется сразу, но дело тут в другом. Смысл скорее кроется в стирающейся грани между реальным и вымышленным миром. На память сразу приходит рассказ Хулио Кортасара «Непрерывность парков», где главный герой становится жертвой романа, чтением которого он наслаждается сидя в своем кабинете.

Очевидно, что эта картина очень символична и поэтому ассоциативна, но опираться лишь на свой субъективный опыт ассоциаций я не стану. Думаю, Майя Дерен и Александр Хакеншмид просто не могли позволить нам так надругаться над своим творением. Так поступают только бездарности и шарлатаны кино: «Ну, мы тут намудрили, а вы сами смысл придумайте». К счастью сюрреализм не так прост.

Возможно, человек просто сходит с ума? Хотя нет, скорее мы все в этом мире сумасшедшие, а он самый что ни на есть нормальный из всех нас.

Я так ничего и не объяснила, не сказала и не поняла, а скорее еще больше запутала и запуталась.

10 из 10

Впервые увидела его в Tate Modern в Лондоне, он произвёл на меня неизгладимое впечатление. Это настоящий шедевр сюрреализма.

Пересматривала десятки раз, однако не могу, что у всей этой массы различных фрагментов есть какой-то общий глубинный смысл. Если он и есть, значит уловить его практически невозможно. Это фильм не для широкой аудитории. Его оценят любители современного искусства, артхауса в частности, те кто уже имеет представление об особенностях фильмов данной категории.

Несмотря на отсутствие чёткой сюжетной линии, диалогов, цвета, спецэффектов и т. п., построенный только на расплывчатых образах и необычной музыке, он может донести что-то такое, что ни один голливудский блокбастер донести не сможет. Каждый найдёт в нём что-то своё. Это и отличает настоящее кино от всякой второсортной мишуры и увековечивает его.

10 из 10

Необычная музыка, которая натягивает нервы и напускает страх.

Обрывистые образы людей. Контакт их с, возможно где-то, символичными предметами: зеркало, ключи, нож, цветок… все это не просто так. Но зачем, так и не удается понять. Нам нужно просто смотреть и наслаждаться таинственным переплетением моментов, музыки, которая обволакивает, и тянет в экран.

Смысл фильма — это что-то ассоциативное. Не нужны слова, для описания. Тут нужно только чувствовать. Но постичь загадку фильма вряд ли возможно. Она хранится только у самой Майи внутри.

10

… по сути являющаяся красивым, мрачноватым и конечно же глубоко «майндфаковым» авангардом.

Мадам Дерен и мистер Хэммид безусловно запрятали в его недра некую потаённую мысль, но исходя из фантазийной абстрактности истории, внятной расшифровке она не поддаётся. Таким образом, зрителю обеспечивается широчайший простор для разработки самых разнообразных интерпретаций увиденного в зависимости от степени собственной впечатлительности. Для кого-то (для меня, например) эти «полуденные приключения» Майи по кусочкам сложатся в добротный мистический хоррор, для кого-то — в психологическую семейную драму с феминистским подтекстом. Подобных препараций при желании можно выдать довольно много, но сдаётся мне, что в любом случае «Meshes of the Afternoon» во всех своих мелких детальках всё равно останутся непостижимы для понимания, и вопросы о концептуальном смысле превращений дверного ключа в ножик и обратно вряд ли когда-нибудь будут удостоены убедительных ответов.

Фильм кстати считается весьма влиятельным и между делом входит в пресловутый список тысячи величайших кинокартин всех времён. Достоин или нет — не мне судить. Однако очевиден и приятен тот факт, что креатив, построенный на голом символизме, в принципе не способен устареть, и по этой причине он до сих пор смотрится весьма достойно для своего немалого возраста.

8 из 10