Дело о любопытной невесте (1935)

«Дело о любопытной невесте» — одна из первых экранизаций романов Эрда Стэнли Гарднера, связанных с его главным персонажем — адвокатом Перри Мейсоном. Выбор профессионального функционала этого персонажа, конечно же, типично американский. Фигура адвоката в данной культуре насквозь мифологизирована, если не мистифицирована. Чаще всего это насквозь гуманная личность, но при этом обладающая изощренно трикстерским умением обвести прокурора вокруг пальца, чтобы прямо в зале суда ее подопечный с торжеством вышел из-за скамьи подсудимых и смешался с толпой, удостоверяя свою принадлежность к избранной, высшей касте. Касте обычных людей, которых то ли 90, то ли даже 95 процентов в любом обществе. То есть несмотря на первичную ассоциацию, когда адвокату мы присваиваем черты такой фигуры, как Пьеро, и прокурора отсылаем по ведомству Арлекина, все ровно наоборот. Адвокат — это скрытый Арлекин, энергичная и гуттаперчевая фигура, пружина судебного действия как Зрелиша.

Однако Перри Мейсон — это герой с двойным функционалом. В данном фильме мы видим его не в зале суда (несколько фотосекунд в начале не в счет), а взявшим на себя обязанности детектива. Это не английский детектив, конечно. Здесь нет неспешных ритмов викторианской, позитивистской и имперской Британии. В конечном счете, неважно, когда Холмс прибудет на место преступления, до или после Лестрейда. Его однозначный семиозис представляет собой совершенно отдельный Акт опознания даже не преступника, но истины, так как все найдется именно одно и именно верное истолкование каждой детали преступления.

Мейсона же вы видим в напряженной гонке-конкуренции с другими юридическими органами и персонами, которые не прочь взять дело в свои руки и манипулировать как всегда ложным преступником с псевдоблагой целью поскорее раскрыть преступление, указав на того, кто логически больше всего подходит под виновного в убийстве. Принцип гонки-конкуренции на самом деле напоминает комедии с Бастером Китоном. Конечно, там гонка и есть гонка как таковая, уличный трюк, зарождение того спецэффекта, который ныне стал исключительно компьютерным и потому заочным. Гонка в духе Мейсона не уличный трюк, гимнастически совершенный гэг. Этот адвокат достиг совершенства в знании судебных проволочек, крючков и зацепок. Да, он всегда будет на полшага впереди, обводя вокруг пальца своих конкурентов, но это требует от него принципиального, американского темпа, антитетичному викторианскому ритму.

Посему вы не увидите в фильме британского перфекционизма, в нем нет должного внимания к отдельным персонажам, из-за чего, кстати, и страдает сама детективная интрига. Она не очень-то принципиальна, поэтому ключевой сценой становится вполне характерный для подобной стилистики финал, когда собрав в одной комнате и за одним столом ряд персонажей, адвокат публично разоблачает истинного преступника. Но все же одной такой сцены маловато, чтобы личность преступника (кстати, в этом фильме все совсем неоднозначно именно на уровне персон) была для нас принципиально интересной. Истинным героем тут выступает сам адвокат как виртуоз специфической гонки-преследования. Когда же его неуемной энергии не хватает, делу помогает его однозначный помощник. Он совсем не Ватсон как персонификация когнитивной нормы. Это именно кулак в приложении к мозгу. Там, где нет аргументов, в ход идет грубая сила, убедительность костолома. Отчасти это свидетельствует о мутации детективного жанра, который ранее и в Британии был все же примером интеллектуального ухищрения и со стороны героев, и со стороны зрителей.

В любом случае когда акцент переносится с преступника на детектива/адвоката, это говорит о начале заката жанра классического детектива, а искусство кино выступает здесь в качестве объективного и беспристрастного свидетеля на данном процессе.

6 из 10