Наш запах (2014)

Приехать в Париж и насмердеть

На пороге своего 70-летия пожилой enfant terrible арт-порно-кино Ларри Кларк несколько активизировался, сняв поначалу в техасской глуши «Девушку из Марфы», а двумя годами позже «Запах от нас» — аж в самом Париже. Но как бы ни менялся пейзаж, главными его натурщиками всё равно оставались и остаются тинэйджеры. И не просто тинэйджеры, а тинэйджеры с досками, в смысле — катающиеся на скейтбордах. Они, будто мёдом намазанные, упорно притягивают к себе Кларка, который, как поговаривают, уже в зрелом возрасте сам возмечтал, было, освоить катание на роликовой доске, но так и остался профаном в этом деле. Однако влечение к этим пацанам оказалась сильнее всех прочих его филий. И несмотря на пенсионный возраст, Ларри продолжает на них неровно дышать.

А обнажение не самых приглядных сторон их жизни, возможно, всего лишь месть за так и не подчинившуюся его власти доску на роликах. И хотя герои фильмов обычно взрослеют вместе с режиссёрами этих фильмов, Кларк упорно сопротивлялся такому стереотипу, продолжая снимать тех, кто ныне уже годится ему во внуки. И вот впервые он решил разбавить тотальность подросткового присутствия на экране, противопоставив юниорам стариков, причём одного из них взялся сыграть сам. И, судя по всему, вышел из тени, в том смысле, что его латентное сублимированное влечение к малолеткам обнажилось вдруг со всей своей очевидность. Во всяком случае, сцена, где Ларри в образе потрёпанного спивающегося старикашки-бомжа, которого в фильме именуют Рок-звездой, принимается обсасывать пальцы на ногах одного из эскортных мальчиков, не оставляет никаких сомнений, на счёт истинных мотиваций постановщика.

Уж не знаю, чем там Ларри раньше занимался на съёмочных площадках, но тут, похоже, он получил всё то, о чём мечтал. С таким смаком и нескрываемым вожделением облизывать пальцы, да ещё с грязными ногтями мог человек разве что очень этого хотевший. Надо сказать, что сцена эта, весьма характеризующая картину в целом, вызывает реакцию той степени отвращения, когда наличие унитаза в пределах видимости не просто желательно, но почти необходимо. Откровенная физиологичность картины, честно обозначенная в названии, не имеет точного адресата. «Запах от нас» — это в равной мере и запах подростковых подмышек, к которым так страстно принюхивается один из проходных персонажей на потной рок-тусовке. Но это же и запах уродливых тел пожилых пользователей эскорт-услугами, которые один за другим появляются на экране, щедро оплачивая мальчиков по вызову.

Подчеркнуто контрастирующая телесность упругих юных и скукожившихся дряблых тел становится чуть ли не главным нарративом фильма, в котором режиссёр совершенно не озабочен даже минимальной необходимостью внятного сюжетного изложения. Выхватив произвольно из подростковой тусовки несколько персонажей, Кларк предлагает не анализ, а лишь наброски их основных поведенческих паттернов. И по большей части они сводятся к тому, что ребята эти катаются на досках, нюхают кокс, трахаются друг с другом, или же обслуживают за деньги тех, у кого этих денег излишки. Собственно на этом ресурс их жизненных интересов исчерпывается. Кларк не пытается разоблачить их, как «моральных уродов», а, скорее всего, в очередной раз удовлетворяет свой личный интерес к запретному. Хотя, как минимум, одна сцена, где орава юнцов глумится над находящимся в бессознанке пожилым хозяином квартиры, хочешь — не хочешь, выставляет их законченными деградантами.

Уже не впервой под видом творческого процесса, Ларри Кларк эксплуатирует труд тех, у кого гормональная гиперсексуальность сочетается с ментальной незрелостью и чисто возрастной безответственностью. И в который уже раз он выходит сухим из воды, оставаясь безнаказанным в ситуации, когда общество буквально помешалось на педофилии. В общем, «Запах от нас» показал, что Кларк остался верен себе, и за истекшие 20 лет после своих дебютных «Деток» не добавил ничего принципиального в копилку авторских идей. Как интересовался детишками в 50 лет, так по-прежнему делает это и в 70. Впрочем, любое замечание такого рода на его счёт может отдавать пуританством и ханжеством, ведь Кларк вряд ли кого-либо принуждал сниматься. И всё же, всё же… Всякий раз не покидает ощущение, что за ликом доброго папы Карло скрывается самый настоящий Карабас-Барабас.

И не так уж важно, что там режиссёр переживает на самом деле, если даже компетентные органы смирились с его сомнительной миссией, и делают вид, что его не существует. Куда важнее то, что Кларк, вольно или невольно, актуализировал один из нестареющих художественных трендов (ныне опять ставший чрезвычайно злободневным), которому ещё в 16-м веке именно французы дали красивое поэтическое определение: «Если бы молодость знала, если бы старость могла»…

Заблудившимся странником Майкл Питт, прихватив с собой гитару, низвергается из бертолуччиевского рая «Мечтателей» в пропасть ларрикларковского экспериментального ада, ошалело наблюдая за тусующимися гурьбой тинейджерами, убивающими время катанием на досках в скейтпарке парижской окраины, в ожидании очередных приключений на свой зад или голову, отрывающихся на сумасшедших вечеринках, выжигая в себе алкоголем нутро и совесть, бесконтрольные, безжалостные и беспощадные, считающие зов любовью, а любовь зовом, не различая ни света, ни тьмы.

Ларри Кларк в своём репертуаре, в кругу расхристанной молодёжи, потерявшей или теряющей контроль над собой, выходящей вместе с режиссёром за рамки эстетических приличий и моральных кондиций, подвергаясь изощрённым постановочным опытам нагловатого старца, эксплуатирующего готовность и неопытность юнцов, подчиняющихся его воле также легко, как их герои, беззастенчиво торгующие своими телами, как единственным достоянием своей жизни, исполненной порока, неконтролируемой ярости и внутренней пустоты.

Это всё тот же Ларри Кларк, со своими фотографическими привычками, берущий в помощники одного из слоняющихся без толку пареньков, ассистирующего в съёмках режиссёру, монтирующему, чередуя, незатейливые эпизоды, имитирующие снятое им на мобильник пользовательское видео, позволяя тому, с одной стороны, использовать всевозможные визуальные эффекты и корректировки изображения, а с другой, — оправдать любые откровенности, которые всплывают перед камерой наблюдателя всюду сующего свой заострившийся старческий нос, перед которым не испытывают никаких стеснений его разбитные товарищи, ставшие коллективной моделью для старика-фотографа, воплощающего свои фантазии в групповой молодёжный портрет.

Посему не может быть речи о мотивах и цельности, есть лишь сбивчивая нарезка фрагментированной хроники безделья, психологической усталости и глубоких разочарований от мёртвой любви, обидных предательств и всеобщего бесчестья, делающего несчастными всех вместе и каждого из них, взятого один за другим, без причины, без цели, без средств спасения, на что расширившимися от ужаса глазами взирает всё тот же заблудившийся в истории Майкл Питт, кажется, потерявший голову от этой разъедающей сознание смеси реагентов, отобранных Ларри Кларком у Хармони Корина, Кэма Арчера и Гаса Ван Сента, образующих бессюжетный рассказ эпатажного старика про развратную старость и умирающую молодость, идущих наперегонки с вызовом, который, как всегда, бросает всем режиссёр.