Принц слёз (2009)

Сразу почувствовала, что фильм из тех, что выключению не подлежат. Полночи смотрела, а еще полночи ворочалась, пытаясь разгадать финал. Непонятны были и некоторые провисания сюжета — зачем, например, одному из героев взбрело лететь на вражескую территорию, катая дочку на самолете? Еще более необъяснимо, почему генеральская жена — несомненное воплощение красоты и женственности — вздумала везти маленькую девочку на место казни ее отца.

Что касается красоты героев, их лиц и движений, то поклонников Вонг Кар-Вая этим удивить трудно. Конечно, Кар-Вай — это точка отсчета, хотя следовать хорошей манере ничего зазорного нет. Дети в фильме великолепны, они как будто не замечают камеры.

Сам фильм — это калька нашего лихолетья, только вместо славянских и близких к ним лиц — восточные, и борьба происходит не на стороне коммунистов за всеобщий рай, а против них, но с той же жестокостью. Фильм описывает события на Тайване в 50-ые годы, когда остров был идеологически и юридически отделен от коммунистического материка. По подозрениям и доносам погибло много людей, а общий срок приговоренных к тюрьме составлял 10 тысяч лет, об этом говорится в фильме. Мотивы борьбы — все те же — кто-то искренне верил в справедливость, кто-то боялся, кто-то действовал из шкурнических побуждений. Главному герою, например, приглянулась жена соседа и состряпать на него донос ничего не стоило. Поверили и расстреляли. У главного героя теперь соперника нет, но этот соперник, надежно и прочно расстрелянный, похоже, возвращается.

Без легенды тут ничего не поймешь. А она прелестна и что-то напоминает. Как будто некий принц, увидев горе и несправедливость, ослеп и оглох, приняв на себя страдания других людей. Чем это кончилось, вы тоже знаете. Фильм — грустный, но с неким оптимистичным посылом, возможно, неоправданным…

8 из 10

«Снова замерло всё до рассвета: дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь, только слышно на улице где-то одинокая ходит гармонь» — тайваньский летчик, подыгрывая себе на гармони, пел на отдыхе советскую песню, крепко обнимая свою любящую жену, а неугомонные дочери приставали к нему по мелочи, притихнув за столом, к которому, на ужин, по доброй памяти, был приглашён их угрюмый сосед.

Служивый инвалид докладывал по инстанциям о непорядке, замечая привычку приятеля петь песни народа, с которым дружит материковый Китай, а тот, отрицая подозрения в коммунистической заразе, отвечал задумчивым признанием в любви к романтизму восточных славян, думая, что он в этом не одинок. Напрасно.

То, что произошло потом, можно назвать предательством, или считать изменой, только песня вдруг оборвалась, вместе с жизнью, оборвавшейся на крутом берегу. Тюрьма, разлука и неизвестность окружают дела уродливого мужчины и поступки красивой женщины, которым в закадровом рассказе автора выделена особенная глава. Глава страданий, наполняющих жизнь осиротевших сестёр, как, впрочем, и многих других.

Опрокидывая надежды, победоносно шествует разочарование с твёрдостью житейской логики, уничтожающей романтику вместе с романтиком, а живописное кино Юньфаня не предполагает симпатичной развязки, заставляя безутешно сокрушаться о гибели чести и о превратностях индейки-судьбы.

«Одинокая гармонь» приходит эхом невозвратимой любви, оттенком которой блистает загадочная подруга генерала, в чьём браке скрывается особый расчёт другого потайного чувства, по-своему связывающего эмансипированную аристократку с женой «сбитого» летчика, ставшего жертвой, оставаясь причиной сложных хитросплетений человеческих дум.

Для этого фильма визуальный ряд является лишь вторым компонентом ясности, который Юньфань дополняет авторским текстом, предвосхищая будущий вопрос, опережающим его ответом, чтобы проза жизни не мешала поэтичному изображению, наполненного слезами книжного принца, вперед всех познавшего земную печаль.

Та книга о сказочном пришельце, как инструкция, подаренная знающей дамой обескураженной обманом девчонке, которой говорят, что в том правда, где она видит ложь, помогая её прозрению в двуединстве терпения и протеста, в котором пребывает многоопытная душа, сменяя вынужденный плен на столь же вынужденную волю избавиться от него навсегда.

Во времена гонений нежная романтика, чьей бы она ни была, закономерно становится жертвой жёсткой рациональности, подчиняясь естественно-человеческому стремлению выживать, отдаваясь расчетливой воле прагматиков, предопределяющих трагический результат, сокрушающий мир детской невинности, погружающийся вслед за грустным принцем в море горя, печали и слёз.