Четыре минуты (2006)

Есть те ленты, которые можно пересматривать бесчисленное количество раз — и всякий раз они будут звучать, как в первый, и всякий раз задевать за самые живые и трепещущие уголки души, и слёзы всякий раз будут наворачиваться не наигранные, не оттого что «положено» и не оттого что надавили прямо на слёзную железу, нет — лишь оттого, что ощущаешь себя живым, и сама жизнь внутри тебя в эти моменты плачет, видя себя полностью проявленной, во всём своём великолепии и красоте, на экране.

И давишься этими слезами, и душат они тебя, и комом в горле стоят — и не вытравить их, и не задавить.

Страшная лента, абсолютнейше злостная, со всеми мерзостями тюремной жизни, с драками, гнётом, затравленными женщинами, дорвавшимися до власти неудачниками, считающими своим долгом ещё больше втоптать в грязь человека по их меркам опустившегося — даже если тот от Бога талантлив, даже если притом он ещё и невиновен. С ужасами нацистского режима, повешениями и газовыми камерами, попытками подмять человека под систему — и предательством самых близких и родных.

И да — с жизнью после этого предательства, опустошённой и лишённого всяческой самоцели, без любви и веры в себя, без надежд и мечтаний, когда смыслом остаётся лишь проживание и терпение. С насилием родителей, с жертвами во имя этой самой, упомянутой выше любви — и пониманием после, что не любовь то была, а лишь желание воспользоваться. Со смертью детей.

Грязно, жутко, холодно и безжизненно-серо.

И сквозь всё это лавиной льётся музыка — от Шуберта, Шумана и Баха до негритянских и джазовых ритмов. Музыка льётся, плещется, разливается водопадами, заполоняет собой всё — и не встать ничему и никому у неё на пути.

И старая немка, преподавательница игры на фортепиано, понимающая всем своим естеством, что лишь музыка и успокоит израненную душу этой юной истеричной девочки, талантливой до одурения, нервной, ногти грызущей, костяшки о клавиши расколачивающей, тащит эту девочку за собой, будто на буксире, туда, где музыка побеждает всё — и топит любое, самое жуткое горе.

«Если и есть смысл в жизни, то он в том, чтобы не зарывать свой талант» — кричит она, получив от своей подопечной внушительную затрещину.

И девочка корчится, морщится, кидается по углам квартиры, но понимает — права эта престарелая, уставшая, предавшая саму себя фрау Крюгер. Права. Ещё как права.

И едет на свой конкурс молодых пианистов, стотысячный в её жизни, будучи заключённой, сбежавшей из тюрьмы — и играет своего Шумана, концерт ля минор, в три с половиной раза быстрее оригинала, негритянского, с ударами по крышке и рокотом пальцев, бегущих по струнам, и кровью от в очередной раз разбитых костяшек, и упавшим табуретом — и склоняется в почтительном книксене перед той, перед кем не стыдно побыть милой, перед кем не страшно скинуть маску оторвы беснующейся, перед той, кто единственная разглядела её в классической пианистке, юном гении, угодившем в переплёт.

И на последних кадрах эта девочка — вновь милое, гениальнейшее, сияющее изнутри чудо. Несмотря на всю беспросветную чернь — и дула автоматов, направленные ей в лицо, и полицейских, вновь скручивающих ей руки за спину.

Всё осветилось в эти четыре минуты — и за то гран-мерси Краусу, снявшему всего один яркий фильм, зато какой. И Ханне Херцшпрунг, сыгравшей то, что, дай Бог, людям пяти в этом мире дано. И Шуману. Разумеется, Шуману.

Главные героини фильма очень разные. Одна — молодая девушка, мотающая долгий срок по обвинению в убийстве, кидающаяся на охранника и калечащая его в приступе гнева, а обнаружив посреди ночи труп повесившейся в изголовье ее нар сокамерницы, она первым делом обшаривает карманы той на предмет наличия сигаретки; вторая — старая сдержанная и чопорная фрау, первым делом норовящая спросить у маленькой девочки, умеет ли та делать книксен. Но есть и то, что этих двоих объединяет: они обе помешаны на музыке! И о том, что выйдет из их встречи в качестве ученицы и учительницы игры на фортепиано, и рассказывает эта картина.

В фильме создается атмосфера мрачная и безрадостная, и единственной отдушиной этого удушающего мира является музыка. И две судьбы, сошедшиеся в ней, раскрываются перед зрителем: обе трагичные, и вполне объясняющие, почему главные героини таковы, какими мы их видим — травмированные прошлым, не видящие ничего отрадного ни в настоящем, ни в будущем, и взаимно проецирующие друг на друга свои кошмары, они тем не менее одинаково отчаянно хватаются за музыку, что и держит их вместе.

Смешав на одной сцене двух помешанных (буйную и тихую), их непростые взаимоотношения, а также добавив Шуберта и «негритянской какофонии» получаем 1:48 неплохой психологической драмы и 4 минуты поразительной музыки.

Концовку обнадеживающей я, к слову, не считаю. Лучшее на что может надеяться оптимистичный зритель, что Дженни не сойдет с ума и не наложит на себя руки, если и дальше сможет выплескивать свои чувства в игре на фортепиано, а не в избиении надзирателей и попытках пробить ударопрочное стекло собой. Но фильма такой финал не портит — он ему в тон; хэппиэндов и в Голливуде хватает, а взрослому европейскому кино -

8 из 10

Довольно-таки интересный фильм представляется взору зрителя из Германии сегодняшних дней. Здесь повествуется о женщине-учителе музыки в женской колонии, где кстати говоря только 4 ученицы, 1 из которых повесилась, 2 другие неинтересны для зрителя, но вот четвертая является собой персонажа на которого стоит обратить внимание, потому что далее идет сюжетная линия связанная довольно тесно с ней. В ней сочетается грубая ярость и музыкальный талант (по мнению фрау Крюгер, который тратится на бестолковую «негритянскую» музыку).

И мы далее потихоньку узнаем и о самой фрау Крюгер довольно интересные факты, из-за которых в общем-то и сложился характер 80-летней старушки.

Ее ученица очень вспыльчивая и довольно часто совершает очень странные и импульсивные поступки. И далее эта парочка готовиться выступить на конкурсе пианистов. Преодолевая различные трудности им все таки это удается. Музыка, которая получается у нее, отличается от Шумана фрау Крюгер или «негритянской» которую любит Дженни, эта музыка является синтезом классики и той самой «негритянской» музыки. Здесь мы видим, как в этих 4 минутах передается характер и психологический портрет Дженни, такой импульсивный, непредсказуемый, необуздаемый и свободный от каких-то рамок, и легкий в плане движения этой музыки.

Фрау Крюгер оказывается очень непроста. В ее жизни бывали очень сложные ситуации в довольно нелегкие времена, но она их пережила отстранившись от людей не доверяя никому. Потом в фильме мы видим как фрау Крюгер все-таки хочет поделиться своими переживаниями и рассказывает их Дженни, но она их воспринимает по началу холодно и даже оскорбляет (до этого ударив старушку), тем самым выводя из себя пожилую женщину. Но Дженни оказывается в том же положении, что и Крюгер, но если фрау отстраняется от мира, то она мечется в ярости, она словно тигр готовый наброситься на любого, даже на того, кто хочет ей помочь, именно потому, что сама в жизни пережила довольно нелегкие ситуации. (Изнасилование отца, взять вину своего молодого человека в убийстве на себя, тем самым запороть свою оставшуюся жизнь). Она тоже не в восторге от людей, но периодически мы видим в фильме, как Дженни видя фрау Крюгер и то, что она делает, понимает, и я думаю так можно выразиться, что «мир не без добрых людей.»

Также фильм демонстрирует, что даже в самых, как нам кажется «конченных» людях присутствует, то что делает их даже лучше людей, чем те которые берутся их судить.

Таким образом, фильм Крис Краус очень достойный, и я бы его советовал посмотреть людям особенно интересующимся темой музыки в смеси с преодолением жизненных трудностей.

Последние 4 секунды довели до слез, из-за них фильм даже показался милым. Хотя сначала я была уверенна, что режиссёр вложил в него через чур много жестокости. И как вообще такое можно было снять!?.. Человек с одной стороны отдаёт музыке всю свою жизнь, а с другой просто у талантливого человека нет выбора. Режиссёр показал нам двойной образ того, кто не сможет долго без музыки, того кто будет одёргиваться при каждом звуке любимого инструмента…

Ассоциация только с фильмом Чёрный лебедь, когда нет ничего важнее искусства и ничто не может встать на его пути.

Оценка 10 за финал и актёрскую игру девочки.

10 из 10

«Четыре минуты» — фильм не для слабонервных. Он держит в напряжении от начала и до самого конца. Здесь нет места теплу, нежности, ласке. Один сплошной голый нерв. Высоковольтный кабель, дотронувшись до которого можно запросто лишиться чувств.

Смеяться, жуя попкорн и переговариваясь с друзьями, не получится. Смотришь эту ленту молча, с раскрытым ртом, забываешь обо всем на свете. И медленно погружаешься во тьму вместе с героями Крауса.

Обучающая искусству игры на пианино 80-летняя Крюгер, холодная и противная как замороженная рыба, долгое время вызывает неприятные эмоции. Чтобы понять ее поведение, приходится выжидать развития сюжетной линии.

Постепенно становится ясно, что сердце этой особы было истерзано страшными событиями. Туман вокруг ее прошлого рассеивается, и чем глубже зритель заглядывает в это самое прошлое, тем сильнее ощущение, что погружаешься в преисподнюю. Душа фрау Крюгер — одна сплошная рваная рана, на которую постоянно сыпется соль в виде жутких воспоминаний, мрачных картин из прошлого.

Но ей удалось забраться в сверхпрочную броню. Она замкнута, никого к себе не подпускает, самозабвенно отдается любимому делу. Так продолжается до тех пор, пока в ученицы фрау Крюгер не достается полнейшая оторва Дженни фон Лебен.

Между ними со временем устанавливаются близкие отношения, хотя обе не замечают этого. Их многое объединяет, они очень похожи друг на друга. Разница лишь в том, что если Крюгер горе загнало в панцирь, то Дженни рвет и мечет, как тигр в клетке, и ее злость постоянно прорывается наружу. Из-за этого страдают все, кто так или иначе связан с заключенной.

Да, события происходят в женской тюрьме. Дженни сидит за решеткой по жуткому обвинению. О таких, как она, люди обычно говорят — зверь в человеческом обличии. Если ты ее выведешь из себя, то можешь остаться без глаза. Или с колотой раной. Ее ничто не пронимает. Даже самоубийца, повесившаяся в камере, и та для Дженни все равно, что висящая на веревке тряпичная кукла.

В тюрьме Крауса действуют законы волчьей стаи. Выживать в этом аду могут только сильные духом. Здесь ходишь по краю пропасти с завязанными глазами. Шаг в сторону — и ты разбиваешься вдребезги. Дженни ходит по этому краю с ухмылкой, ей это нравится, она здесь в своей стихии.

Но есть все же одна вещь, которая имеет еще определенную ценность для Дженни. И это музыка.

Звуки пианино, звучащие в тюрьме, кажутся каким-то гротеском, чем-то неестественным. Высочайший уровень мастерства Дженни потрясает. Человек, душа которого погружена во тьму, способен творить нечто необыкновенное…

Это прекрасно понимает фрау Крюгер, готовая терпеть все выходки Дженни, лишь бы та играла, лишь бы училась, лишь бы участвовала в конкурсах. У ее ученицы — талант от Бога. И Крюгер намерена сделать что угодно, лишь бы Дженни заметили, лишь бы Дженни окончательно не свалилась в бездну, как бы та ни манила ее.

Дженни отвратительна, когда дерется, как заправский боксер, и кусается, как бешеная собака. Она ужасна, когда открывает свой поганый рот, из которого выливается поток самых грязных и тошнотворных слов, придуманных человеком. Ее ненавидят сокамерницы, ее презирают сотрудники тюрьмы. Дженни постоянно «заковывают» в смирительную рубашку, колют ей ударные дозы успокоительного.

Но когда Дженни играет на пианино, забываешь обо всем этом. В такие моменты эта девушка напоминает ангела, спустившегося с небес.

Чем ближе к развязке, тем сильнее эмоции. Крюгер вступает с Дженни в жестокую схватку. В конце концов, им приходится открыться друг другу. Кажется, это кульминация фильма. Все карты раскрыты, никаких джокеров в рукаве.

Но режиссер припас для зрителей кое-что совершенно потрясающее. Те самые четыре минуты…

10 из 10

Хорошее кино с эффектной концовкой. Кино о людях, непредсказуемое, как и их жизни, но не пытается быть таковым, что, несомненно, плюс.

Я совсем не в восторге от главных героинь, но кино смотреть приятно, и, несмотря на драматичность, осадок тоже остается приятный. И главное — он есть. Об этой картине не забываешь через полчаса.

В принципе, нам не так уж хорошо позволяют понять персонажей Моники и Ханны. Вроде, их всего двое, а фильм длится почти два часа, но их мотивации стали понятны только на словах, да и на словах-то не все. Чувства нам раскрыли, причинно-следственную связь между чувствами и поступками — нет. Это минус. Но — хоть это, действительно, важно — плюсы перевешивают.

7 из 10

Не люблю драмы. Они заставляют слезоточить и без того унылого зрителя.

Не люблю, но смотрю. И оказывается порой, что очень даже не зря.

Чья трагедия больше впечатлила — трагедия «невиновной» зэчки или трагедия старой лесбиянки с неиспользованным запасом эмоций и чувсв — не знаю. Наверное, и та, и та, и всего понемножку.

Поначалу нелепая походка старого преподавателя музыки немного раздражает. Она ничего не хочет, кроме музыки. Музыка и только, по ее словам, занимают ее мысли и сердце. Но внимательный взгляд обнаружит очень скоро, что ее интерес касается не только языка нот. Лесбиянка, утратившая давнюю любовь, она выплескивает всю себя в служении Музыке. Таким образом она оправдывает свое бездействие когда-то…

Теперь ее ученица для не просто убийца, она смысл жизни, который когда-то утратила фрау Крюгер. Теперь ее смысл раскрыть талант, чего она не успела сделать когда-то…

С другой стороны истеричная, очень неустойчивая особа, которая обладает невероятным дарованием и жуткой семейной драмой. Отец-насильник, бывший парень-убийца, потеря ребенка — все это наложило неизгладимый отпечаток на характер этой гениальной бестии.

Последние четыре минуты — триумф эмоций, чувств, драм и гения Музыки.

Фильм немного затянут, но конец оправдывает все ожидания и создает главную Ноту впечатления об этом потрясающем фильме.

И музыка — бесспорно в этом фильме Музыка играет одну из главных ролей. И конечно же берет главный приз зрительских симпатий!

Повесившаяся женщина.

Серые кадры, зарешеченная казенщина и «беспросвет», — столь депрессивно начинается фильм, через два часа взрывающий мозг четырьмя минутами финального восторга!

… В женскую тюрьму пожилая немка устраивается учителем музыки. Далее конфликтные противоречия, как волны, набегают одно на другое. Сюжетные: обе главные героини, одна — старуха со сгорбленной спиной и высоко поднятой головой, — другая — девушка с искалеченной психикой и божьим даром. Кто кого? Сломит, подчинит? Охранник — вроде бы хороший парень, но подлец, а потом вроде как опять хороший — это была совесть? И снова грязь, грубость, жестокость и отчаяние. И все это на фоне классической музыки, исполненной на черном рояле: Шуберт, Шуман. Противоречие? Вот, оно и в музыкальном отношении то же: скрипяще-воющий Шуман, забивающий гвозди и жутко тревожный Шуберт. И — то, что у главной героини рвется из груди, трудно поддающееся определению жанровому.

На протяжении всей истории безусловно понимаю, чем закончится фильм. Жду эти 4 минуты, как облегчение, как выстраданный прорыв героини в иную реальность. Представляете, как нужно постараться режиссеру, чтобы запрограммированное ожидание обернуть в фантастическое торжество искусства! 4 минуты, которые перевернут мир…

А ничего особенного и не случилось. Сюжет не нов, мораль — того же возраста, как и старая немка, оставившая в своем сердце место только для музыки.

Кстати, она родом из детства, в котором был фашизм. Спрашивается: а это еще зачем? А лейсбизм? Не слишком ли много?

В «Четырех минутах», как в жизни, нет абсолютных красок, нет только хороших и только плохих. То же правило работает и в отношении киномастерства: чтобы обратиться в вечность, не обязательно быть оригинальным, достаточно просто принести добро.

И «поцелованная богом», но не слишком пожалованная жизнью девушка в заключение исполняет для старой немки реверанс — некрасиво и неумело; после чего на ее руках захлопываются наручники.

Резюме гораздо проще фильма:

смотреть!!!

Скрупулезно выстраиваются кадры, один за другим. Цветовая гамма такая, что ты осознаешь ее красоту постоянно. Но все это лишь обрамление, к с безумной скоростью разгорающемуся накалу страстей, связанному, в первую очередь, с эмоциональными переживаниями героев фильма. Все они отдаются своим чувствам, будь то любовь или ненависть, с такой безудержной яростью, что, не замечая того, ты сам начинаешь сопереживать вместе с ними.

Не отрываясь, мы смотрим на двух главных героинь, которым их любовь принесла неизбывную боль. Смотрим на драму двух жизней, столкнувшихся и понявших, что их, таких разных, объединяет безумная экстатическая любовь к музыке!

А все остальное УЖЕ не важно…

Эта картина была отмечена Немецкой кинопремией «Лола». Эта картина собрала столько наград на различных фестивалях кино, сколько не собирал ни один немецкий фильм за последние десять лет. Это четыре минуты необыкновенной игры на фортепиано. Наконец, это — история о сломанных, покалеченных жизнях разных людей, судьбой сведённых вместе…

Её зовут Труда Крюгер. И у неё позади 80 долгих лет жизни, за которые она успела побыть медсестрой во время Второй мировой войны, подружиться с еврейской девушкой, влюбиться в неё, а потом потерять эту свою единственную любовь. Теперь она преподаёт игру на фортепиано и, кажется, вполне свыклась с этим образом жизни. Пожалуй, только это у неё и осталось, взамен своей расстрелянной подруги.

А это — Дженни, и её судьба не намного слаще той, которая выпала Труде. С той лишь разницей, что Дженни намного моложе. Когда — то она была пианисткой, талантливой и известной. В 15 побеждала на известных музыкальных фестивалях, ей прочили тогда блестящее будущее. А потом её изнасиловал собственный отец, она бросила музыку, сбежала из дома с первым встречным парнем, забеременела, сделала аборт, убила человека и попала за решётку. Сейчас ей 20.

Труда Крюгер уже много лет даёт уроки музыки в женской тюрьме. Монотонно, изо дня в день. Но всё меняется, когда она встречает Дженни, гениальную пианистку. Пройдёт немало времени, прежде чем они смогут привыкнуть друг к другу; прежде чем Труда зажжёт почти потухший огонёк в сердце Дженни, заставит её играть на пианино и сбежать из тюрьмы, чтобы принять участие в престижном фортепианном конкурсе, в котором Дженни заполучит свои заветные четыре минуты. Она сыграет так, что зал взорвётся овациями, настолько эмоциональной окажется её игра. Дженни вложит в неё всю свою боль и горькую забытую радость, своё солнечное прошлое и глухое, безжизненное настоящее. Она сыграет на разрыв, и даже когда её будет уводить приехавшая полиция, вслед Дженни будут лететь обрывки аплодисментов. Наверно, так и должна рождаться по — настоящему гениальная и прекрасная музыка.