Моя мать (2004)

Кристоф Оноре чуть более, чем наполовину является режиссёром буржуазным, нарочито лощенным и переслащенным в своей неприкрытой педантичности и эстетичности. Выпорхнув из гнезда небезызвестного Кайю дю синема, Оноре мировоззренчески далек что от Годара, что от Трюффо, что от Эсташа, снимая, за исключением, пожалуй, дебютной ленты «Мужчины Сесиль Кассар», но сильнее всего третьей его по счету режиссерской работы «Моя мать» и более позднего «Мужчины в ванной», — не ревизионистское, провокационное и гиперреалистическое кино, а конъюнктурно-открыточное, призывно-чувственное и примиряющее серую будничность мещанства и консьюмеризм буржуа, слепо живущих и тупо жующих. Оноре, в отличии от появившегося чуть раньше Гаспара Ноэ, отторгал из себя всякую диалектику бунта, не примыкая ни к новым левакам, ни к старым контрреволюционерам, хотя и на уровне синефильского познания впитывая в себя находки Беккеров и Луи Маля, от которого в первую очередь Оноре перенял манеру чрезвычайно аккуратно говорить о табуированных темах, все в той же «Моей матери» 2004 года, к примеру, за основу сюжета которой был взят роман левака-антифашиста, чувственного анархиста и философа постмодернизма Жоржа Батая, своим литературным текстом благодаря Оноре встроенному в современный социальный контекст, когда уже понятие пресловутой свободы вкупе с тотальным отрицанием нравственности обрело беспрекословное свое воплощение.

Ma mere, так подозрительно созвучное Ma mort (моя мать и есть моей смертью), иллюстрирует в манере типичной семейно-бытовой драмы, таковой по сути ни в коей своей мере не являясь, скорее принадлежа к трансгрессивным философским шокодрамам, сходясь в торжественной тождественности с Пазолини и Брейя, батаевскую философскую идею об опыте экстаза, познания невозможного, деструктивного, иррационального, разьедающего серной кислотой все существующие постулаты, нормы, фиктивные по определению формы морального самосознания. Нигилизм hoc est quod. Батай, этот певун социального дна, тем не менее в отличии от Жана Жене не обретал красоту в порнографической демонстрации мерзостей, но, глядя на подлунный мир из смрадного колодца, интуитивно находил ключи к спасению общества, погрязнувшего чёрт те в чем. Опыт социального нездоровья, тотальной патологии как парадоксальный метод катарсического очищения, оттого в «Моей матери» финал порождает отрицание сладостного падения; герой Луи Гарреля, закрепляющего за собой типаж порочной невинности, не желает умирать, гноя и истлевая, просто потому что так хочет его Мать, распутная и безумная Элен, бросившая его сперва напроизвол, потом бабушке, потом не менее колоритному отцу, тихоне-девианту, не давшему сыну ничего. Но Мать, сызнова ворвавшаяся в его хаотичную жизнь, намерена его лишить даже этого «ничего», открыв ему свой мир, где доступно всё и все, которая наслаждается своим существованием грязной проститутки, и считает своего сына кем-то большим, чем просто сыном.

Между тем, «Моя мать» Оноре при всем филиппике финального трагического эпизода, этого крика отчаяния, не без эксплуатационного наслаждения говорит словами Батая о единении «области эротического экстаза, с могуществом смерти лишающего нас разума, и области окончательной смерти». Эрос и Танатос, что идут рука об руку, и в ряде эпизодов фильма Оноре показывает батаевское отношение к сексу и смерти через преодоление непреодолимого: от смущения до страха. Тема инцеста теряется на периферии, когда к катехизису перверсий, в мире Элен воспринимаемых без дикого отвращения, добавляется некрофилия и каннибализм. Да, намёками, Оноре не позволяет себе маргинально эстетствовать, предаваясь стилю порнографического гиперреализма; тем очевиднее, что Жорж Батай и Габриэль Витткоп одинаково относились с предвосхищением к темам запретного, поскольку поиск немыслимого удовольствия поставлен им превыше всего. Оттого Элен, проститутка не ради обогащения, но идейная, решает за сына кем и чем ему быть, не понимая, что далеко не каждый готов быть раздавленным сей социальной мерзотой. Кристоф Оноре, несомненно, понимает парадоксальность батаевского текста, а потому отсекает от него чрезмерный имморализм, выдерживая вплоть до финала роль эдакого наблюдателя, эдакого кафкианского постороннего, который смотрит на тотальное нисхождение в бездну главных героев, не предпринимая ничего конкретного, но и не вовлекаясь полноценно в этот сферический балаган уродов и выродков. Которых зритель видит глазами Пьера. Пьера, что не в силах противиться воле своей названной матери. Пьера, который обречён не получать экстаз от отрицания всего, но лишь страдать, тлея в саморазрушении. Мать с успехом выскоблила из него душу, завладела не в переносном, а в прямом смысле его телом, сделав его член своей собственностью и решив за него: нужно ли ему иметь вообще столь познавательный опыт мрака или нет. Но, по Батаю, тяга к сексу, что рифмуется с притяжением к смерти, является первоосновой сущностного понимания бытия, его непрерывности, нескончаемости, даром что этим процессом руководит совершенно конченная мамаша.

Кристоф Оноре чуть более, чем наполовину является режиссёром буржуазным, нарочито лощенным и переслащенным в своей неприкрытой педантичности и эстетичности. Выпорхнув из гнезда небезызвестного Кайю дю синема, Оноре мировоззренчески далек что от Годара, что от Трюффо, что от Эсташа, снимая, за исключением, пожалуй, дебютной ленты «Мужчины Сесиль Кассар», но сильнее всего третьей его по счету режиссерской работы «Моя мать» и более позднего «Мужчины в ванной», — не ревизионистское, провокационное и гиперреалистическое кино, а конъюнктурно-открыточное, призывно-чувственное и примиряющее серую будничность мещанства и консьюмеризм буржуа, слепо живущих и тупо жующих. Оноре, в отличии от появившегося чуть раньше Гаспара Ноэ, отторгал из себя всякую диалектику бунта, не примыкая ни к новым левакам, ни к старым контрреволюционерам, хотя и на уровне синефильского познания впитывая в себя находки Беккеров и Луи Маля, от которого в первую очередь Оноре перенял манеру чрезвычайно аккуратно говорить о табуированных темах, все в той же «Моей матери» 2004 года, к примеру, за основу сюжета которой был взят роман левака-антифашиста, чувственного анархиста и философа постмодернизма Жоржа Батая, своим литературным текстом благодаря Оноре встроенному в современный социальный контекст, когда уже понятие пресловутой свободы вкупе с тотальным отрицанием нравственности обрело беспрекословное свое воплощение.

Ma mere, так подозрительно созвучное Ma mort (моя мать и есть моей смертью), иллюстрирует в манере типичной семейно-бытовой драмы, таковой по сути ни в коей своей мере не являясь, скорее принадлежа к трансгрессивным философским шокодрамам, сходясь в торжественной тождественности с Пазолини и Брейя, батаевскую философскую идею об опыте экстаза, познания невозможного, деструктивного, иррационального, разьедающего серной кислотой все существующие постулаты, нормы, фиктивные по определению формы морального самосознания. Нигилизм hoc est quod. Батай, этот певун социального дна, тем не менее в отличии от Жана Жене не обретал красоту в порнографической демонстрации мерзостей, но, глядя на подлунный мир из смрадного колодца, интуитивно находил ключи к спасению общества, погрязнувшего чёрт те в чем. Опыт социального нездоровья, тотальной патологии как парадоксальный метод катарсического очищения, оттого в «Моей матери» финал порождает отрицание сладостного падения; герой Луи Гарреля, закрепляющего за собой типаж порочной невинности, не желает умирать, гноя и истлевая, просто потому что так хочет его Мать, распутная и безумная Элен, бросившая его сперва напроизвол, потом бабушке, потом не менее колоритному отцу, тихоне-девианту, не давшему сыну ничего. Но Мать, сызнова ворвавшаяся в его хаотичную жизнь, намерена его лишить даже этого «ничего», открыв ему свой мир, где доступно всё и все, которая наслаждается своим существованием грязной проститутки, и считает своего сына кем-то большим, чем просто сыном.

Между тем, «Моя мать» Оноре при всем филиппике финального трагического эпизода, этого крика отчаяния, не без эксплуатационного наслаждения говорит словами Батая о единении «области эротического экстаза, с могуществом смерти лишающего нас разума, и области окончательной смерти». Эрос и Танатос, что идут рука об руку, и в ряде эпизодов фильма Оноре показывает батаевское отношение к сексу и смерти через преодоление непреодолимого: от смущения до страха. Тема инцеста теряется на периферии, когда к катехизису перверсий, в мире Элен воспринимаемых без дикого отвращения, добавляется некрофилия и каннибализм. Да, намёками, Оноре не позволяет себе маргинально эстетствовать, предаваясь стилю порнографического гиперреализма; тем очевиднее, что Жорж Батай и Габриэль Витткоп одинаково относились с предвосхищением к темам запретного, поскольку поиск немыслимого удовольствия поставлен им превыше всего. Оттого Элен, проститутка не ради обогащения, но идейная, решает за сына кем и чем ему быть, не понимая, что далеко не каждый готов быть раздавленным сей социальной мерзотой. Кристоф Оноре, несомненно, понимает парадоксальность батаевского текста, а потому отсекает от него чрезмерный имморализм, выдерживая вплоть до финала роль эдакого наблюдателя, эдакого кафкианского постороннего, который смотрит на тотальное нисхождение в бездну главных героев, не предпринимая ничего конкретного, но и не вовлекаясь полноценно в этот сферический балаган уродов и выродков. Которых зритель видит глазами Пьера. Пьера, что не в силах противиться воле своей названной матери. Пьера, который обречён не получать экстаз от отрицания всего, но лишь страдать, тлея в саморазрушении. Мать с успехом выскоблила из него душу, завладела не в переносном, а в прямом смысле его телом, сделав его член своей собственностью и решив за него: нужно ли ему столь познавательный опыт мрака или нет. Но, по Батаю, тяга к сексу, что рифмуется с притяжением к смерти, является первоосновой сущностного понимания бытия, его непрерывности, нескончаемости, даром что этим процессом руководит совершенно конченная мамаша.

Сложно рекомендовать этот фильм к просмотру, он столь же неоднозначен в своих выводах, сколь и в вызываемых им ощущениях. Он будет понятен очень немногим. Также сложно выделить некую главенствующую идею и задумку — все останется в некотором смысле безответным. На мой взгляд, сложно понять не причину и развитие порока, который медленно, не неотвратимо привел к столь разрушительным последствиям, а именно его дуалистическую природу. Главный герой раздираем собственной плотью и одновременно с тем — желанием отказаться от нее. Притом отказаться осознанно, а не просто в силу религиозной привычки или данности. На первых этапах он презирает тело, пренебрегая его удовольствиями, но в пользу иного удовольствия, исходящего Свыше. Желая преодолеть это раздвоение — Пьер соединяет внеположности, объясняя познание через плоть в качестве тесного сопряжения с Богом. Посредником примирения внеположностей выступает его мать, олицетворяющая (вернее сказать «подменяющая») тайно лелеемый образ девы Марии. В силу наслоения религиозного образа на безоглядную любовь к матери — Пьер безоговорочно доверяет ей, а его догадки касательно этого лишь усиливаются, после того как его мать признается во всех тяжких и демонстрирует свою проституированную природу, являясь «живым воплощением порока». После этого Пьер уже не расценивает порок, столь активно отвергаемый им в качестве противоречия, раздвоения. Теперь — это еще один метод познания Бога.

Теперь коснемся образа матери: это женщина ИЩУЩАЯ, несмотря на перверсивность собственного поиска, так как представить ее как БЕГУЩУЮ от действительности посредством погрязания в пороке — просто невозможно. Она пробует на себе все потенциально возможные формы растления, но у нее остается еще один, неопробованный, — инцест, кровосмешение. И это останавливает ее от действия напрямую. Назовем это — совестью, табу, невозможным. Поэтому она предпочитает действовать косвенным образом, заставляя сторонних персонажей растлевать собственного сына. Но и в области порока есть свои профессионалы и свои резонеры. Если в образе матери растление выглядит органично, искусно, по-свойски, то образ Пьер отмечен нескрываемым резонерством и угловатыми попытками уподобить себя матери. Он также лелеет инцестуозную мысль, каждым своим поступком доказывая свою готовность, свой «профессионализм» матери. Но ее совесть берет свое. Она уезжает, больше не в силах наблюдать за сыном и участвовать в «распутстве» (с) Она оставляет с ним надзор в лице наименее испорченной особы — Ансель, которую он позже пытается полюбить. Это почти оканчивается успехом, он признается ей в любви, но заставляет ее доказать свои чувства. Ансель насилу справляется с собственной ролью, но без энтузиазма, без «отданности» делу, рыдая в конце жестокой инсценировки. Это разочаровывает Пьера, поскольку никто не может сравниться с его матерью. Мать возвращается, видит уже «готового» сына, приноровленного к той роли, которую она втайне желала. И вуаля — главнейшее табу нарушено, прервано. Пьер же, словно подтверждая собственный пафос, резонерство, он окончательно заблудился в себе, так и не поняв той почти неуловимой грани, где начинается фактически Божье запрещение и заканчивается познание Оного с помощью плоти.

Причина, по которой герои фильма совершали чудовищные вещи, остается невыясненной. Их поступки нельзя объяснить материальным пресыщением, склонностью к удовольствиям или же врожденной порочностью. Ответ на это нужно искать в самой личности Батая — назначителя символов и действий.

Фильм отвращает, раздражает, провоцирует. Считаю, что его нужно смотреть лишь тем, кто испытывает подобное метание плоти, расщепленность, неспособность примирения с перевесом в пользу порочности; и тем, кто хочет определиться с собственной сущностью. Но фильм учит и подлинности: если задумал отдаваться пороку, то не витийствуй, не робей, но будь честным с собой до конца, поскольку до крайности доходят лишь единицы, а остальные остаются на начальных этапах растленности, выступая как неофиты запретного, резонеры, «неумехи», заменяющие неоформленные жажды чего бы то ни было столь банальными и общедоступными вещами.

Imagine me and you, I do

Я не так много видела фильмов у Оноре, но мне показалось, что «Моя мать» — его самый скандальный. Наряду с «Пианисткой» Ханеке и «Мечтателями» Бертолуччи фильм призван шокировать, поэтому каждое психическое отклонение героев доведено до абсолюта. Как и сцена сексуального характера.

I think about you day and night, it`s only right

Сама история обыгрывает Эдипов комплекс, заложенный в каждом мужчине с рождения. Другое дело, если ребёнку при воспитании не очерчивать никаких границ. Он будет метаться и в итоге, даже страдая, нарушит эти границы. Фильм как раз-таки об этом — об этой черте, которая позволяет либо не позволяет перейти её. Так что говорить, что кино только об инцесте, не совсем правильно. Тут мораль сей истории даже больше в воспитании. А в данном случае — в отсутствии оного. Мать-проститука отдала своего мальчика под опеку бабушки, а когда вернулась, словила тот самый нежный воззраст (лет 20 — ранимая натура) у сына, когда он дико нуждался в матери. И вот, чтобы установить себе хоть какие-то рамки, парень бросается в религию, которая, увы, не спасает его от столь сильной и губительной привязанности к практически новоприобретённой маме. А мать, в свою очередь, своими больными и грязными играми только подогревает интерес своего чада к пороку. Юноша загнан в ловушку. Никогда ещё он так не желал чего-то такого аморального. И как бы с первого взгляда мать и сын не казались противоположностями (проститутка со стажем и религиозный мальчик), они безумно похожи. У обоих границы, которая должна останавливать, нет. Или есть, но она очень далеко. Сказать, что они больны психически, как, допустим Ханекевская героиня «Пианистки» нельзя. Просто то окружение, в котором они живут, разложившееся духовно, сделало их бесповоротно одинокими. И вследствии чего склонными к инцесту. Я долго размышляла над тем, больны ли люди, совершающие инцест, ведь, без сомнения, само это явление ненормально. Но всё же пришла к выводу, что такие люди не больны. В них есть некоторое отклонение, но они делают всё абсолютно осознанно.

To think about the girl you love and hold her tight

Как режиссёр, исключительно обожающий Луи Гарреля (в чём мы с ним похожи), Оноре и в самый свой скандальный фильм взял Гарреля на главную роль. И должна сказать, что этот паренёк не только удивляет своей искренней игрой и актёрской смелостью, но и выбором картин (как мне кажется, однозначно плохих в его фильмографии нет благодаря влиянию отца — арт-хаусного режиссёра Филиппа Гарреля). Изабель Юппер не в первый раз показывается в амплуа психически неадекватной женщины. Достаточно вспомнить «Пианистку», не раз упоминаемой ранее. Конечно Юппер не так феноменальна у Оноре, как у Ханеке. Но всё же актриса очень талантлива. И на мой взгляд, во вранцузской киноиндустрии, нет такой актрисы, которая бы справилась со столь неоднозначными ролями лучше.

В общем и в целом, я не назвала бы «Мою мать» самым неприятным зрелищем, которое видела в своей жизни. И до «Пианистки» по количеству эротических сцен он не дотягивает. Кроме того, не шокирует-то он так сильно, как эта «Пианистка»! Эта драматически сильная картина, показывающая такую сильную связь между двумя родственниками (как брат с сестрой в тех же «Мечтателях»), лично мне показалась в меру тяжёлой и в меру реалистичной. Тема для меня новая, поэтому интересная. Оноре исследовал её от и до. Внешне такой меланхоличный и лёгкий, Оноре показал мне себя со стороны серьёзной и психологически тонкой режиссуры. Это вам не грустные «Все песни только о любви», «Прекрасная смоковница» или «Парижская история». «Моя мать» вышла на новый уровень его творчества.

So happy together

Я люблю неоднозначные фильмы. Более того, я считаю что про это и стоит снимать кино — про то, чего в нормальной жизни нормальный человек не встретит. Ну хотя бы просто потому, что это тупо интереснее, чем смотреть на обыденность таких же товарищей как и ты. Что-то вроде посещения Кунсткамеры. Кино, как и любое искусство, далеко не всегда буквально; оно представляет собой простор для экспериментов, прибегает к различным художественным средствам, чтобы выразить в самых невообразимых сентенциях все то, что присуще всем людям.

Страх смерти. Осознание ее неизбежности. Попытки придать жизни различные смыслы, оттенки — от святости до разврата, от любви материнской к страсти и одержимости. Эти вещи не так уж и противоположны, все они — воплощение неразрешимого вопроса о смысле существования любого человека в этом мире, и насколько необходимы, настолько же искусственны.

Кино должно шокировать. Провоцировать зрителя, заставлять его погружаться в то или иное эмоциональное состояние. Данной картине это удается, при просмотре испытываешь страх, соблазн, легкий шок, сострадание, ненависть, любовь. После просмотра все действия героев представились мне совершенно бессмысленными. Они напоминали судорожные попытки немного развлечься перед смертью, которая, как мне показалась, является для главной героини не просто неизбежностью, но практически самоцелью.

«Моя мать» сочетает в себе отличную игру Изабель Юппер и Луи Гарреля. За год до этого он исполнил главную роль в «Мечтателях», здесь же он создал совершенно другой образ, несмотря на некоторые сходства этих двух картин. Изабель как всегда неподражаема. Фильм не лишен красоты. Эстетика отвратительного. Остроты эмоций нет, фильм протекает плавно, оставляя после себя послевкусие задумчивости. С «Сало» это, конечно, не сравнить, как тут писали. По сравнению с «Сало» этот фильм просто детский сад, и в плане средств выразительности, и даже в плане темы.

8 из 10

Элен грешна. Ее жизнь нельзя разделить на «белое» и «черное», но она не стыдится своего прошлого, полного секса и животной похоти. Впрочем, и ее нынешняя жизнь, теперь уже в качестве вдовы, не слишком отличается от бурных лет молодости. У нее остался 17-летний сын Пьер и только ему она готова по-настоящему раскрыться.

Фильм «Моя мать» 2004 года является третьей полнометражной режиссерской работой французского режиссера Кристофа Оноре. Эта скандальная эротическая драма, в основе сценария которой лежит одноименный роман Жорж Батай, рассказывает историю странной любви между матерью и сыном, причем зрелая мать выступает в картине как олицетворение всех возможных девиантных отклонений. Ее жизнь — это череда беспорядочных сексуальных связей, ее мир — это грязь и похоть, в который она пытается втянуть своего еще не вполне зрелого сына. Данная неоднозначная лента полна сугубо религиозных аллюзий, одновременно обнажая в картине общество, живущее вне Бога, морали и этики, общество, где любовь не имеет четких рамок, где секс выглядит животным инстинктом. Выбраться из этого мира практически невозможно, ведь он все-таки притягателен.

Изабель Юппер восхитительно исполнила роль Элен, создав один из самых незабываемых образов в своей карьере. Луи Гаррель в роли Пьера смотрится очень органично, создав невинный и порочный в своей невинности образ.

Оператор Хелен Шувар сняла фильм в реалистичных тонах, наполнив видеоряд картины до краев социальной и сексуальной девиантностью, отчего лента смотрится очень тяжело.

Я рекомендую этот шокирующий и необычный фильм всем поклонникам эротических драм и авторского европейского кино.

10 из 10

Скучно, скучно, жарко, пусто, уныло. Люди, не знающие, чем себя занять и куда себя деть. Легко прорисованные эпизоды, легко и ненапряжно играющая Юппер, опять тот же кудрявый мальчик, который любит слоняться, раздеваться и прислоняться. В целом хорошо символизирует упадочность и усталость европейского киноискусства, а также, возможно, закат цивилизации и конец света. Хорошее, высококлассное кино, сделанное мастером, с прекрасно отрисованными образами, фоном и верными идеями. Грустное, правда, и безнадежное, но для того и существовала в свое время цензура, чтобы беречь неокрепшие умы и души от того, что они еще неспособны воспринять, осмыслить и пережить. Живо вспомнились ненавистные мне курортные города любой страны, скука, бессмысленное времяпрепровождение и крепнущая от года к году уверенность, что человека надо обязательно чем-то занимать, пусть даже насильно, и что, как говорит Вуди Аллен, «занятые пальцы — счастливые пальцы».

«Моя мать» — была рекомендована как сильнейшее убойное пойло, типа «Молотова — коктейля», который надо принимать внутрь сразу после «Пианистки» Ханеке. Ибо фильм Оноре по своим шокирующим свойствам, обязан был навсегда перевернуть мое представление о кинематографе и работах Юппер в кино ваапще.

«Моя мать» — чисто французское кино об извращениях, инцесте, европейского дна падших. Однако то ли не хватило мне австро-германского садо-мазохизма, то ли грубого отчаяния одной немолодой женщины, но фильм Оноре никак не перекрыл, а даже не дожал, по своим «полезным» свойствам, до сильнейшего амфитамина человеческих аномалий фильма Ханеке.

Луи Гаррель — в каждом своем фильме, как стрекоза из басни, прыгает без забот и хлопот, но когда наступает осень, сразу становится тяжко.

Его мать — Изабель Юппер — довольно не типичный характер, не только в повседневности, но и для мира кино ваапще. Женский light вариант какого-нибудь Садовского куртизана, который, по-французски легко и элегантно творит зло.

Хотя и пытается Оноре приплести главному герою вспышки стыдливости, в виде вечерней молитвы с самодельным крестом и чисто женскими истериками со слезами и унынием, но все же «плоть от плоти» Юппер, как говорится, — «яблоко от яблони…», ГГ не так-то просто стать приличным человеком. Особенно в эротико-туристическом центре средиземноморского бассейна.

Пляжные нудисты, которые идут куда-то в пустыню под завывания волхвов, словно еврейские паломники идут молиться на «секс» и всяческие злоупотребления. Тут вроде как Оноре пытается сказать, что Бога ваапще нет. То есть не метафизически, а даже в теории. Где-то он, конечно есть, стоит только заглянуть. Но это где-то в Вифлееме или захудалой церквушке католической Испании. Той, до которой наши герои так никогда и не доберутся. «Пустые люди» — вот что говорит его мать об этой стране.

Кино, состоящее из мелких, но очень значительных штришков и полунамеков.

Приличные люди, в виде прислуги. Жена — как ангел хранитель пытается послать мужа на «спасение мальчика». Однако муж, в общем-то неплохой человек, по крайней мере, пока режиссер не взялся за него двумя руками, не в состоянии прекратить соитие с женой. Намек очевиден.

Скользкий отец, который считает себя неудачником, однако при этом не забывает ухватить от жизни все, — сыну не нравится его пестрая коллекция порнографии и секс-игрушек. Поэтому он поступает так же, как наверное, поступил бы маленький котенок, — с чувством мочится на все это порнографическое наследство.

Где есть палачи, там обязательно будут жертвы. Закон равновесия во вселенной. Мазохист и простушка, — сразу же сникают лицом, когда на мизансцене появлятся «моя мать» и ее сексуальная наперстница Реа. Кстати уроки любви от последней, одна из самых грязных и отталкивающих сцен, показанных когда-либо в кино.

Первый раз, наверное, не такое трепетное событие у мальчиков, как поцелуй у девочек. Однако же у мальчика он происходит прямо на грязном полу в общественном переходе, под бдительным взором «знатока», его матери.

Омерзительная зарисовка европейского секс-туризма и тамошних жриц любви в целлофановых париках, и парад отталкивающих физиономий. Там, где геи и извращенцы прохаживаются в одних стрингах, а дети тут же весело качаются на качелях, под общий кураж курортного представления, — вот он, цивильный средиземноморский содом.

Хотя можно подчеркнуть, что кино Оноре — глубокое, печальное, трагическое и правдивое, однако ж мне, как любителю копнуть по глубже, не хватило настоящей драмы, хотя она там была, но свою поучительную миссию так и не выполнила.

Главный вопрос, который Оноре пожелал поставить ребром и риторически — «Что хуже, быть с такой матерью или без нее»? Для себя лично я так и не нашла, что ответить.

Если вы думали, что самый странный фильм, в котором снялась Изабель Юппер — это «Пианистка», вы ошибались. Если вы считали, что самый странный фильм, в котором снялся Луи Гаррель — это «Мечтатели», вы тоже ошибались. Эти двое встретились чуть позже, на съемочной площадке фильма «Моя мать», и, под руководством Кристофа Оноре, поучаствовали в создании действительно самого смелого и странного фильма для каждого из них.

На самом деле, словом странный я заменяю значение слова извращенный. Во-первых — оно мне больше нравится и проще произносится, во-вторых — оно не такое отпугивающее, в любом случае, суть дела не меняется. В общем, это кино в очередной раз сбило меня с толку, что обычно с легкостью удается подобным фильмам, но, стоит заметить, что ощущения остались хорошие. Несколько кадров и планов просто украли мое сердце, жаркая Испания, море, лето не оставили меня равнодушной, красота молоденького Луи Гарреля… традиционно нет слов.

Фильм о не вписывающихся в рамки нормы взаимоотношениях парня со своей матерью. Эти двое играют с огнем, совершая то, что нельзя, но то, к чему очень тянет.

А если о главном, то, кроме всего прочего, после таких фильмов я начинаю задумываться всегда об одном — о внутренней свободе человека. В очередной раз удивляюсь неограниченности действий некоторых людей. Они живут так, как я могу себе позволить вести себя только в секретном альбоме для рисования, там, где можно заходить за линии и мешать плохо сочетаемые краски, там, где не важен результат, где главное — процесс. А жизнь, это ведь тоже процесс, и тоже практически безрезультатный. Так зачем держать секретные альбомы? В общем, есть над чем подумать.

Советовать это кино всем не рискну. Но, если вы не являетесь ханжой, обязательно! Это фильм про свободных людей, про любовь, про лето, про жизнь.

9 из 10

Продолжая знакомство с творчеством Кристофа Оноре, вчера посмотрела фильм «Моя мать». Впечатления фильм оставил сильное, но противоречивое, что не удивительно, учитывая его содержание. Современного зрителя шокировать трудно, но, тем не менее, режиссеру это удалось. Происходящее на экране порой отвратительно, противоестественно, труднообъяснимо, но, в тоже время, глубоко психологично и располагает к долгим размышлениям. В этом и есть его отличие от обычной порнографии.

На коробке от диска написано следующее: «…. Всепоглощающая любовь разведенной (!!!) женщины к единственному сыну перерастает в непреодолимое болезненное влечение…» Вот это что такое? Понятно, что тот, кто это писал, вряд ли смотрел данный фильм, но можно же было хотя бы поинтересоваться содержанием у того, кто смотрел. Ну да ладно. На самом деле все совсем не так. Все гораздо запутанней и сложней.

Мать главного героя, Элен — незаурядная и довольно сложная личность. Женщина, которая выбрала моральное падение как жизненную философию, разврат как образ жизни, мало того, она это прекрасно осознает и гордится подобным образом жизни. Самое интересное, что к ее героине, великолепно исполненной Изабель Юппер, испытываешь не только отвращение, но и еще что-то трудновыразимое, и как ни парадоксально, сродни уважению. Она по крайней мере честна с самой собой, она честна со своим сыном, она была честна со своим мужем. Она опустилась на самое дно, на ней масса грехов, и за них она пойдет в ад с высоко поднятой головой.

Не менее странен и ее сын Пьер, в исполнении Луи Гарреля. Болезненная любовь здесь скорее у сына к матери, которую он в детстве совсем не знал, которая не принимала участия в его воспитании, но которой он безоговорочно предан, которой он восхищается и ради которой он готов на все. Кроме того, с матерью его объединяет абсолютное равнодушие к безвременно ушедшему в мир иной его отцу (ее, соответственно, мужу). Его личность еще не сформирована, он незрел, максимально инфантилен, у него как будто бы не существует собственных желаний, и он с радостью готов подчиняться матери, и выполнять все, что она от него захочет. Мать же показывает ему свой мир, мир, в котором она прожила всю свою жизнь. Она знакомит его с самыми развратными женщинами и таскает по самым злачным местам. Оргии, пьянство, и еще раз оргии, только с наибольшим количеством участников — так они проводят время. И Пьер принимает то, что предлагает ему мать с готовностью, несмотря на что, что некоторые вещи его шокируют.

Это странно сочетается с его вялыми попытками обратиться к богу, или вспоминать фрагменты из священного писания. Если он и помнит о нем поначалу, то очень быстро забывает о нем.

Окружение Элен, странные девочки и мальчики, принимающие участие в мероприятиях, кажется тяготятся этими бесконечными игрищами, но как будто бы не чувствуют в себе сил отказаться от всего этого, это похоже на зависимость: попробовал раз, и пропал навсегда.

И весь этот вихрь странных людей, с извращенными представлениями о жизни, и нетвердой психикой, неумолимо движутся к пропасти, за которой уже ничего нет. Казалось бы, падать уже некуда, но даже такая женщина как Элен, понимает, что существует черта, которую нельзя переступать, но, тем не менее, остановиться они уже не могут..

Что ждет этого мальчика? Он хочет жить — он сообщает об этом, но как он будет жить? Вот в чем вопрос…

«Моя мать» — фильм своеобразный, местами тяжелый, местами отвратительный, но, тем не менее, посмотреть его стоит. Эта жуткая история талантливо снята и прекрасно сыграна актерами. Поэтому она не отпускает сразу после просмотра, и не дает остаться равнодушными к судьбам героев. Вряд ли вы получите от этого фильма удовольствие, на мой взгляд, это маловероятно, вряд ли вы когда то захотите его пересмотреть (хотя, кто знает…), но запомните, думаю, надолго. Как и я.

Этот фильм каждый поймет по-своему, трудно сформулировать какой то единый вывод, трудно о нем писать. Как смогла…

7 из 10

Есть одна вещь на свете, которая представляется мне, да, наверное, и подавляющему большинству людей, абсолютно недопустимой, даже более недопустимой, чем убийство — инцест. Порочные отношения между кровными родственниками. Именно эти отношения во всех смыслах легли в основу второго фильма Кристофа Оноре, получившим соответствующее название «Моя мать».

Для Оноре это самый нетипичный фильм. Нет, он конечно тот еще скандалист, и снять пару-тройку сцен на грани фола для него не проблема, но «Моя мать» снималась в то время, пока он только обретал самого себя и свои фирменные приемы. А пока все традиционно, статичные и плавные кадр сменяют друг друга, диалоги отработаны и сценарий продуман до мелочей. Ощущение легкой импровизации, за которую я люблю Оноре, здесь нет. Можно сослаться, что «Моя мать» — это экранизация автобиографии Жоржа Батая, и история имела предрешенный финал, но книгу я не читал, и если бы не Луи Гаррель, то вполне можно было подумать, что фильм принадлежит другому современномку классику — Франсуа Озону.

«Моя мать» — это не очередное исследование на тему привязанности сына к маме. Оноре подчеркивает, что такой привязанности почти и не было, так как Пьера воспитывали няньки пока его непутевая мамаша обслуживала весь Средиземноморский бассейн. Скорее это фильм о границах и пороках, и о воспитании. Герои твердят, что запретных удовольствий не бывает, а мать твердит сыну, что он не должен быть слишком серьезным, ведь жизнь так коротка. Чему могут научить бедовые мамаши? Многие сходятся на мнении, что этот фильм Оноре больной, ведь Пьер не только открывает для себя радости алкоголя и свободной любви, нет, все заходит куда дальше. И самое подходящее слово здесь — распутство, то которое кроется в книгах Генри Миллера, Батая и Де Сада. Порок как философия. Распутство как смысл жизни. Канары как рай для грешников. И кажется, что предела нет…

Но тем не менее, на границе они видны, потому что граница сама по себе никуда не девается, сколько ни отрицай ее наличие. Всегда будет существовать «чересчур», и будет та черту, переступив которую, у тебя останется один выход. Первую границу переступает режиссер, демонстрируя, что отношения между сыном и матерью выходят за рамки общепринятых. Для Пьера мать не ближе домработницы, и им только предстоит открыть друг друга, а так как герой уже взрослый, и героиня не так стара и считает себя отборной шлюхой, то их отношения становятся болезненно близкими после смерти отца. Мать учит его всему что знает, выбирает для него самых грязных девиц и вовлекает в самые немыслимые оргии, но она, как ни крути женщина взрослая, и даже ей от ответственности бегать не престало, и когда она ощущает, что сын становится для нее преступно близок, она покидает его, чтобы вернутся и сотворить тот самый страшный грех, после которого невозможно жить. А сам Пьер молится и дрочит, молится и дрочит, пока из него, как из глины, лепят похотливое чудовище. Может быть распутство и стало бы для него смыслом жизни, и он бы гордился свое непотребной матерью, как она того желала, но акценты сместились, и оставалось лишь переступить черту. В этом смысле героиня Юппер более последовательна. Она уходит красиво, как героиня древнегреческих трагедий, в то время как ее слабовольный сын остается жить с этим страшным грехом и с ее кровью на руках.

Виват Изабель Юппер, в последнее время переключившаяся на роли психически нездоровых женщин. Она как всегда неподражаема и приковывает к себе все внимание. Гаррель на ее фоне немного теряется, но это и не страшно, у кого еще учится актерскому мастерству как ни у таких монстров киноискусства. «Моя мать» подойдет, наверное, не всем зрителям, но это очень достойная работа молодого режиссера, и несмотря на ее откровенность, это не пошлятина и не порно, это драма о странной нездоровой любви и нездоровом образе жизни, когда запретов нет.

7 из 10

Смотрела из-за Изабель Юппер. Ожидала европейский вариант «Дикой Грации», а оказалось все в разы и разы жестче.

Один из самых неоднозначных фильмов, которые мне попадались. С одной стороны, я в немом восторге, с другой — три раза останавливала от отвращения.

Единственное, что осталось непонятым это акцентированные внимания на Пьере в обсуждениях фильма. Мне намного глубже показалась драма матери, ее действия я по-своему оправдала и поняла мотивацию. Мальчик же похож на трехлетнего ребенка, который разбивает вазу и рыдает над ней. Не раскаяние важно, а осознание, которое я увидела только в героине Юппер. Луи Гарреля, хотелось же на протяжение всего фильма, простите, по голове треснуть. Не то что бы плохо сыграл, нет-нет. Но вот персонаж отвратителен и дело не в инцесте.

Смотреть советую настоятельно. Если вам хватит терпения не выключить после первого ужасающего момента, а досмотреть и разглядеть истинную суть, то честь вам и хвала. Не ведитесь на грязь, секс и похоть, а ищете смысл вне.

«Зло не в том, чем мы собираемся заняться, а в том, что мы хотим остаться живыми после этого».

Это только во всяких страшных историях речь идет о том, что некоторые не особо разборчивые граждане готовы продать душу дьяволу за богатство или за славу, а некоторые совсем отчаянные смельчаки — за любовь. И эти истории обычно кажутся нам чем-то таким далеким-далеким, странным-странным. Но на самом деле любой из нас готов сделать все что угодно, а тем более продать душу дьяволу (делов-то?!), за вещи намного более банальные, но без которых просто невозможно жить. Например, за простое тепло отношений с близким человеком, за понимание, за нежность, причем не глобальные, а простые такие, бытовые даже. Вот об этом и снимал свой фильм режиссер Кристоф Оноре. О банальностях, которые стоят всего на свете.

История предельно простая — у юноши умер отец, они с матерью пытаются как-то наладить свои отношения в связи с этим. Кстати, эта смерть никого по большому счету не огорчила. Причем и у юноши, и у матери много всяких собственных проблем, которые тоже надо как-то параллельно решать, причем именно в этот момент. В общем, все как-то сошлось в одном месте и в одно время. И тут началось страшное.

Не то чтобы меня сильно ужасали все те ужасы, которые демонстрировал нам Оноре в исполнении своей героини Элен — на самом деле ужасы не в этом. И не в инцесте, о котором все вспоминают, обсуждая фильм «Моя мать». Это — не ужасы по сравнению с тем, что любой из нас готов сделать, лишь бы хоть немножечко почувствовать себя нужным и любимым. Любимыми, близкими, друзьями — да хоть кем-нибудь! Мы все готовы на все, вот в чем трагизм вообще человеческого существования в целом. Мы ради этой теплоты живем, и мы будем добиваться ее любой ценой и всеми возможными способами. Именно об этом громко заявляет своим фильмом Оноре, об этом буквально кричат его герои.

Да, они не совсем нормальны, они погружены в свои комплексы и буквально упиваются ими. Отсюда и такое странное понимание того, какая именно человеческая теплота им нужна. Но Оноре специально все преувеличил и гиперболизировал, чтобы не только он сам, но и зритель начал бояться глобального значения в жизни каждого из нас такой, казалось бы, мелочи, как теплота со стороны тех, кто тебе реально нужен. И ведь зритель начинает-таки бояться!

По ходу просмотра я постоянно ловила себя на мысли о том, что самое страшное в жизни, кроме смерти близких, это все-таки одиночество. Потому что оно может убить любого. Многие жизненные испытания можно собраться и преодолеть, потому что они очень сильно давят и мешают жить. А с одиночеством сложнее. Оно так тихо и незаметно подкрадывается, ты его сначала и не замечаешь, не чувствуешь. Просто вроде как не хватает теплоты, но это же временно, правда? И только когда ты уже почти на дне, когда выбраться сможет только очень сильный, ты начинаешь осознавать, насколько все плохо. Наступает безысходность, на ней большинство из нас и ломается. Как сломались мать и сын у Оноре, которые никогда сильными не были. Да они и не пытались быть сильными, они просто хотели быть счастливыми и хоть кому-нибудь нужными.

Шикарно сыграли в «Моей матери» Изабель Юппер и Луи Гаррель. Такое ощущение, что эта примерная мать и жена по жизни просто создана для ролей ненормальных тетенек со сломанной психикой, которые параллельно ломают жизни окружающим. Причем у нее всегда получается абстрагироваться от той грязи, которую она играет, сместить акценты на тот фундаментальный факт, что самая страшная грязь — не та, что мы делаем и за которую нас потом ругают, а та, что внутри нас и которую мы тщательно от всех скрываем.

В «Моей матери» все выходки ее героини меркнут перед тем фактом, как она в итоге сама себя за них наказала. И ведь наказала же, потому что такой финал был закономерным, она к нему сама сознательно шла. Но не гордо и пафосно, и не под влиянием обстоятельств, типа как жертва, не ведающая, что она творит. Она знает, что она гадкая, она специально строит ситуацию так, чтобы у нее не было другого выхода. Причем именно поэтому тянет за собой сына — чтобы уже точно не сомневаться, что она таки гадкая и что таки нет другого выхода, кроме наказания. И делает все так, чтобы никто до самого конца ничего не заметил и не смог ей помешать.

Очень хорош в роли мальчика, который готов все отдать просто за нежное отношение к нему матери, Луи Гаррель. Кстати, мне кажется, что такие неоднозначные роли — именно его амплуа, в отличие от намного более сладких мальчиков, которых ему обычно предлагают. Даже тот же Оноре предлагал в фильме «Все песни только о любви». Он и там хорош, но он способен на большую глубину и намного более сильное прочтение образа, чем предполагают роли людей обычных, не как в «Моей матери».

Тут в финале, когда этот отдавший все, но все равно в итоге брошенный ребенок кричит, что хочет жить, не то что слезы на глаза наворачиваются — ты просто в конкретном шоке от глубины его страданий. Смотришь — и не можешь ничего сказать. Мерзко. Но и не смотреть не можешь — потому что вот она, жизнь, во всей своей красе. Страшно все это.

А ведь вполне возможно, что этому ребенку не повезло и он таки когда-нибудь вернется в нормальное состояние, и что тогда? Он же не только не забудет все это — он жить со всем этим не сможет! Он же продал душу дьяволу, но и дьявол его обманул. И что теперь?..

8 из 10

В рейтинге значится: «Зрителям, достигшим 18 лет». В порядке эксперимента предлагаю показывать это кино зрителям, не достигшим 18-ти лет. В особенности тем, кто по ночам млеет перед экраном компьютера, просматривая заветные картинки и познавая ТАКИМ ОБРАЗОМ окружающий мир.

Дети до 18-ти лет и дети, немногим старше! Знайте, в какой мир вы стремитесь попасть! Знайте, к какой двери вы с таким усердием подбираете ключ. Здесь вам откроют комнату, скрывающуюся за этой дверью, и вы сможете войти. Но создатели фильма со своей стороны сделают всё, чтобы вы там не остались.

Информация, которую чаще всего можно встретить об этом фильме, — это то, что фильм об инцесте. Я не представляю, как из всей картины можно было вынести эту мысль как основную.

Главный герой, подросток Пьер, находится на перепутье. Позволю себе воспользоваться избитой метафорой: одной ногой он стоит в церкви, другой — в борделе, а между ног у него копошится досужая мамаша со своим сбродным кланчиком, силясь потревожить и без того хрупкое сексуальное равновесие сына и окончательно перетянуть его в бордель. Мальчик надломлен, он изо всех сил сопротивляется ошалевшей маман, но её влияние слишком велико.

Мать следует пунктам своей философии, которая, с одной стороны, наталкивает на мысль о глубоком отчаянии, в которое героиня погрузилась ещё в незапамятные времена, а с другой стороны, кажется подозрительно удобной, всеоправдывающей. По выражению матери, они «не должны быть заодно с теми, кто терпеливо ждёт смерти» и «должны гордиться тем, что они выше их». Мать просит сына любить её такой, какая она есть, — une pute répugnante. Её, вероятно, можно было бы попытаться оправдать тем, что она усиленно ведёт борьбу с условностями, если бы в ходе этой борьбы условность не ушла в минус.

«И как они не заботились иметь Бога в разуме, то обрёк их Бог творить непотребства, так что они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия; злоречивы, клеветники, богоненавистники. Они знают правильный суд Божий, что делающие такие дела достойны смерти, однако не только их делают, но и делающих одобряют».

Содом и Гоморра. И мальчику не за что зацепиться. Разве что за бумажный крест, созданный его же руками. Пытаясь найти себе защиту, он сам становится опорой людям, попавшим в жернова порочности его матери. Он почти даёт им надежду на нормальную жизнь. Они почти спасают друг друга.

А я с удовольствием посмотрела этот фильм, и не только потому, что там красивые актеры «ничего не делают».

На самом деле я убеждена, что французы гораздо честнее и порядочнее в вопросах отражения любви на экранах, чем американцы со своей фальшивой моралью, которую стараются привить и нашему, неокрепшему в восприятии сложных фильмов, зрителю.

Эта картина повествует о непростых чувствах юноши, становящегося мужчиной. Только познав грех, его душа обретает истинность и бога.

Мать, которую он любит — продажная женщина, страстная и ненасытная. И она не скрывает этого — перед сыном она честна. Она поняла — жизнь бессмысленна, когда в ней нет желаний.

Это фильм о том, что любовь и секс и есть сама жизнь, и пока женщины и мужчины испытывают желания — они живые.

В финале Пьер кричит «Я ХОЧУ ЖИТЬ»

Да жизнь порой безобразна, но тем кто это постигнет, откроется истина.

Безусловно, фильм покажется порнографией людям с испорченным вкусом, но людям со сложной художественной и тонкой натурой будет над чем поразмыслить.

Картина достойна интеллигентного, высокоразвитого и глубокого зрителя, кино не для всех, точно! Может я истосковалась по европейскому кино, может мне надоели расхожие штампы, вы можете не согласиться с моим мнением, но фильм достоин лучших отзывов, чем те, что я тут прочитала!