Оазис (2002)

Следующая картина Ли Чан Дона еще с большей убедительностью, чем его первые ленты, показала творческий рост этого режиссера, его осознанное движение в сторону мощной неподдельной экспрессивности: конечно, кому-то «Оазис» покажется манипулятивной спекуляцией на теме инвалидов, мол, немудрено вызвать сочувствие к несчастным людям с физическими недостатками. Однако, любовь незадачливого, нелепого маргинала к девушке с ДЦП в этой картине просвечивает как рентген атмосферу духовной сухости, бесчувственности и ненависти ко всему Иному у благовоспитанных и «высокоморальных» обывателей. Оазис любви и подлинных чувств в пустыне эмоциональной зажатости, скудности чувственных переживаний, где властвует суховей обесчеловечивающей социальной, психической и физической Нормы, и составляет легко прочитываемую символику картины, объясняя его название.

Что касается последних двадцати минут «Оазиса», то Ли Чан Дон демонстрирует в них не просто свои режиссерские возможности, мастерскую способность удержать зрителя у экрана напряженным действием, но создает поистине триеровские по силе эмоциональные образы, ничем не уступающие ни «Рассекая волны», ни «Танцующей в темноте». Ведь по большому счету, любое кино манипулятивно, если режиссер не умеет программировать реакции зрителя, направлять его чувства и мысли в нужную ему сторону, то он — плохой режиссер. Другое дело, что манипулировать зрителем, скажем, в имя идеологических целей, неэтично, но это уже другой разговор. Для «Оазиса» характерна полнейшая идеологическая и политическая индифферентность, он никого не обвиняет и не осуждает, просто, выбирая для нарратива необычную историю любви Ли Чан Дон показывает, КТО подлинные инвалиды и уроды в нашем мире.

К чести постановщика можно сказать, что он выбрал для демонстрации не очевидные социально стигматизированные группы (сексуальные и национальные меньшинства), которые и так к тому моменту, когда вышел «Оазис», а это 2002 год, усиленно защищались авторским кинематографом, а тот сегмент Инородного и Аномального, над которым и по сей день тяготеет негласное табу (даже не смотреть в их сторону) — людей с ограниченными возможностями. Блестящая игра исполнителей главных ролей (актер вообще виртуозен в некоем нелепом амплуа обаятельного, смешного неудачника — такого корейского Афони, готов поспорить, что такого в юговосточном кино вы еще не видели), особенно актрисы, которая действительно красива, и это видно в воображаемых сценах ее героини, в которых она лишена физических недостатков, но при этом делает все возможное, чтобы быть убедительной в изображении тяжелейшего ДЦП.

«Оазис» — в первую очередь кино об обществе, о его глухоте и слепоте, нежелании видеть и слышать свое собственное Другое: потому родственники жестоко поступают с героиней, маскируя это заботой, зато когда она заявляет свои естественные права на любовь и секс, они — в ужасе. Ли Чан Дон вообще делает в этой картине большую работу по снятию табу: он говорит о том, о чем не принято говорить, в частности о такой щекотливой теме, как право инвалидов на чувства и секс. Интимная жизнь людей с ограниченными возможностями обществом купируется почти полностью, ничто не делается для того, чтобы как-то облегчить их эротический голод. И это общество, мнящее себя сексуально раскрепощенным!

Однако, при такой деликатной теме Ли Чан Дон счастливо избегает эпатажа и «копания в грязном белье», — логически выстроенными сценами и метафорами, размещенными в основном в воображении больной героини, которые режиссер удивительно романтично и мягко визуализирует, он доказывает, что даже пораженной ДЦП девушке, на которую миру глубоко наплевать, важны чувства, а не просто секс (потому она и падает в обморок в одной из единственных жестких сцен первой трети фильма). Ли Чан Дон этого не показывает, но он мог бы, как Лантимос в «Клыке» продемонстрировать, как героиня прибегает к эскорт-услугам с разрешения родителей (учитывая благонамеренное ханжество родственников героини «Оазиса», это представить сложно, но можно). В любом случае герои картины Ли Чан Дона страдают из-за подлинной любви, чувств, а не из-за похоти.

По этой причине аура трагикомедии не покидает «Оазис» на всем протяжении его просмотра сочувствующим зрителем, и не так важно, что тематически Иван И. Твердовский использует некоторые мотивы этой корейской картины в «Классе коррекции»: наша лента жестче и в конечном счете о другом — о невозможности вписаться подлинно нормальному в насквозь лицемерный и параноидальный российский мир, она прежде всего — о двуличии нашего воспитания. «Оазис» же — о взрослых людях, тоже в глубине своей нормальных, гуманных, но их человечность скрыта за слоями поведенческой эксцентрики и физических увечий, а те, кто выпячивают свою якобы «нормальность», духовно уродливы и эгоистичны.

Одной из прекрасных сторон азиатского кино является нетрадиционное отношение к заведомо сложным для искусства ситуациям. Как правильно изображать счастливыми далеко не счастливых людей, не отделив их от общих ценностей и оставив такими, как есть? Уже почти двадцать лет свои варианты ответов на данные вопросы ищет южнокорейский режиссёр Ли Чан Дон, чьё литературное прошлое во многом и определило его особый подход к работе над сюжетным материалом. Он всегда смотрит прямо в глаза своим героям, оставляя им право жить своей судьбой, в которой бед и невзгод в разы больше, чем радостей, а счастье порою выглядит настолько странным, что его не так-то легко ощутить.

Хон Чжон-Ду — один из тех людей, поведение и привычки которых формируют в добропорядочных гражданах намерение, в лучшем случае, отослать их вместе со словом из трёх букв, в худшем — применить меры усиленного воздействия, как это часто бывает в нашей стране. Выйдя из тюрьмы, он не стремится изменить свои предпочтения, достаточно одной-двух минут его компании, чтобы вызвать у зрителя долгосрочное чувство брезгливости и презрения. В этом смысле, характерны его первые встречи с молодой и красивой Хан Гон-Чжу, чья участь вести столь ограниченный образ жизни выглядит в высшей степени несправедливо, как и сам факт их знакомства. Так выстраивает свою игру со зрителями Ли Чан Дон, умеющий оптимально сочетать временной интервал и психологическую нагрузку для достижения максимального воздействия. Изначально плохо структурированный сюжет картины в скором времени исчезнет с лица фильма, предоставив место причудливой романтике.

Раскручивая со времён режиссёрского дебюта тезис о том, что любое отклонение от большинства, независимо от моральных императивов, делает человека его врагом и наоборот, Ли Чан Дон на сей раз помещает во главу угла не деньги и власть, а рассматривает движение изгоев в условиях духовно узурпированного общества. И, если предвзятое отношение окружающих к главному герою, в силу ряда причин, ещё можно обосновать, то ситуация вокруг парализованной девушки, живущей в совершенно неподходящих для неё условиях, выглядит куда более вопиющей. С лёгкой руки своих родственников, Хан Гон-Чжу оказывается за пределами социального пространства, так что любые столкновения с внешним миром для неё являются в буквальном смысле болезненными. К сожалению, таких примеров очень много, но история в «Оазисе» — это нечто особенное. Перед нами словно из-под земли вырастают более чем искренние и чистые душой образы, которых иначе как Генералом и Принцессой не назовёшь, а их маленькие причуды вроде наивной веры в магию картин, обретают право на существование.

Степень веры главных героев в торжество человеческого духа, пусть и на грани сентиментальности, настолько же прочна, насколько ложными по сути оказываются убеждения окружающего мира о недопущении их и им подобных к миру «нормальных людей». И это невзирая на то, что они не потеряли своей духовной целостности даже в самые критические моменты картины, ни разу не солгали себе, чего не скажешь об остальных.

Сила воздействия «Оазиса» распространяется гораздо дальше, чем кажется на первый взгляд. Напоминая зрителям о хорошо известных законах общества, Ли Чан Дон формирует здоровые чувства и эмоции, как после особо важного урока в школе, на котором спрашивать будут со всех в отдельности. С каждого из нас.

«Принцесса»: ее тело и лицо искажены болезнью. Попытка самостоятельно накрасить губы терпит крах. Человека, а тем более женщину, в ней никто и никогда не увидит. Ее вообще не хотят видеть, зато охотно используют, принося в жертву своему материальному благополучию.

«Генерал»: при наличии умственных и психических отклонений отбывает наказание за преступления, которых не совершал, жертвуя собой ради других. Идиотский поступок или героический? После освобождения с корзиной фруктов идет просить прощения у пострадавших, руководствуясь одному ему известными мотивами.

- Зачем ты разыскал их и поперся просить прощения?

- А кто же еще должен был это сделать?

В другой ситуации и в другой истории его бы назвали святым. В этой истории он никому не нужен, его тоже не хотят видеть рядом с собой, но не менее охотно не раз принесут в жертву, ничего не давая взамен. Он несчастен? Нет, ему просто не хватает ума понять, что происходит вокруг.

В своем мире они друг для друга — Принцесса и её Генерал, которые в обычном мире превращаются в два торчащих гвоздя, постоянно мешающих и раздражающих.Торчащие гвозди заколачивают. Гвозди при этом не возражают и не оправдываются.

Бесспорно очень сильные сцены с мгновенным преображением девушки. Такой видит она сама себя, или такой видит ее он? Возможно это зрителю дают посмотреть на девушку другими глазами, увидеть за уродством красоту и понять, что ее желания не отличаются от желаний обычного человека. Показательно то, что члены семьи предъявляют к инвалидам больше требований, чем к самим себе.

К финалу фильм шокирует. Чем? Тем, что слабоумному парню с расстройством психики хватило и ума и сил совершить Поступок ради любимой девушки. Это заставляет задуматься.

А в вашей жизни был Поступок?

P.S. последняя сцена: Девушка пытается прибраться в заброшенной квартире. Это так же невозможно, как невозможно вычистить грязь в окружающих людях. Но не значит, что не стоит пытаться.

Это история «романтических отношений» двух изгоев — непутевого простодушного парня, неприкаянного отпрыска из приличной семьи, только что вышедшего из тюрьмы, и девушки, страдающей от церебрального паралича и по этой причине почти не покидающей квартиры. Пробудившееся взаимное чувство дает им нежданное и короткое счастье, за которое слабоумному парню приходится платить очередным тюремным сроком…

Фильм режиссера Ли Чан-Дона окончательно утверждает за южными корейцами репутацию самых отважных экспериментаторов по части нетрадиционных лавстори. После скандалов, что спровоцировали раньше фильмы «Ложь» и «Остров» (в последнем, в частности, были душераздирающие сцены суицида с заталкиванием во влагалище рыболовных крючков и последующим их извлечением оттуда вместе с внутренностями), зритель «искренне и беззаветно» полюбил корейское кино.

Однако даже на фоне сверхбрутальных экстримов Джан Сун-Ву и Ким Ки-Дука, «Оазис» не выглядит вторичным и спекулятивным. По большей части главному герою приходится здесь ухаживать за своей возлюбленной, которая ни на секунду не замирает и всё время бьется в конвульсиях. Актриса Мун Со Ри работает на грани допустимого: её исполнение, наверняка, кем-то будет воспринято как умение «корчить рожи». До этого лишь ирландец Дэниел Дей-Льюис отваживался делать нечто подобное в фильме «Моя левая нога» (1989), но всё же он был куда более лоялен к зрителю.

Но проходит некоторое время, и незаметно примиряешься со столь рискованной и экзальтированной игрой кореянки. В какой-то момент даже начинает казаться, что это совсем не актриса, а самая настоящая девушка-инвалид. И тут Мун Со Ри запросто выходит из образа и становится статной красавицей, что в контексте сюжета вполне может восприниматься, как материализованное желание каждого из двух главных персонажей.

Ли Чан-Дон максимально принижает трагическое звучание в истории о неполноценных, отвергнутых своими семьями, и об их убитой обществом любви. И в итоге ему чудодейственным образом удается избежать «гуманистической пошлости». А все потому, что режиссер исподволь меняет тональность. Мелодрама о маргиналах незаметно конвертируется в трагикомедию, чья горькая ирония должна подвести к выводу, что воображаемая жизнь двух лузеров эмоционально может быть много богаче любой, даже самой благополучной реальности.

По свидетельствам очевидцев, в программе Венецианского фестиваля 2002-го года, где «Оазис» был представлен в конкурсе, юродивых и уродливых персонажей набралось как никогда много. Начиная с обезумевшей парочки влюбленных из фильма Такеши Китано «Куклы» и заканчивая героиней «Дома дураков» Андрея Кончаловского. Но всё равно всех перещеголяла очень даже симпатичная актриса Мун Со Ри.

Доставшийся ей приз за женскую роль, наверняка, призван был поощрить не только технику актерского перевоплощения, но и редкостную отвагу. А если учесть, что «Оазису» в Венеции присудили ещё три приза, то можно смело утверждать, что главным триумфатором второго по значению кинофестиваля мира стал именно этот корейский фильм.

Оазис

О чем снял фильм Ли Чхан Дон? О любви между перманентным бандитом с зачатками нравственности и девушкой с церебральным параличом? Или о любви перманентного бандита с зачатками нравственности и о любви девушки с церебральным параличом? Я думаю, что второе. Фильм в принципе об одиночестве в его критических формах, когда одиночество становится почвой для преступления или отчаяния.

Рассмотрим историю одиночества Джонга Ду. Скорее всего этот тридцатилетний мужчина, имеющий три судимости за кражу, насилие и убийство, начал давно, в детстве. Семья Джонга Ду — самая обыкновенная семья, не является образцом ителлигентности, как и образцом неблагополучия. Непутевый Джонг Ду — несчастье для матери и позор и обуза для братьев. Но при этом негодяем его назвать нельзя. Он именно непутевый, не повзрослевший, как правильно замечает его старший брат. Он не может расставить приоритеты, не видит своей ответственности, словно шкодливый ребенок, оказавшийся на последнем курсе университета.

Семья, общество, видимо, отчаялись его перевоспитать, и их можно понять. Поэтому была тюрьма, была добровольная дача ложных показаний для спасения брата, было молчаливое согласие семьи. Никто, абсолютно никто не верил в его исправление.

История одиночества девушки Конг Джу более проста, но не менее чудовищна — церебральный паралич. Грубо говоря — у нее отличная голова и ужасное тело: судороги, искривления, неспособность передвигаться самостоятельно. Для нее закрыт не только весь мир, но и, в первую очередь, ее семья. Инвалидность Конг Джу просто используется для получения квартиры, а кроме как за этим девушка не нужна своей семье.

И если внимательно взглянуть на эти истории, то можно увидеть, что одному не хватает другого. Не просто человека, а именно такого человека не хватает. Джонг Ду впервые, может быть, за всю жизнь становиться сильнее, важнее, становиться — и это самое главное — опорой для другого. Ответственность за девушку его излечивает. Только с ней он — взрослый и умелый, он — мужчина, он приглашает на свидание, заставляет смеяться. Рядом с ней он становиться взрослым без труда, совершено естественно, словно так и должно быть. Тут приходит циничная, но верная мысль о пользе домашних животных для маленьких детей. Забота о ближнем, о более слабом, страх за него — одна из лучших школ.

Другая школа, не менее сильная, — раскаяние. Думая о попытке Джонг Гу изнасиловать больную девушку, я вспоминаю историю другого одинокого человека, одного из самых одиноких в нашей, позвольте сказать, человеческой культуре, — я вспоминаю Жана Вальжана. И он вышел из заключения, и он обидел ни в чем не повинных — священника и мальчика-клошара. И последовавшее тут же раскаяние, ужаснувшегося от своих поступков человека, имело силу такой величины, что не исчерпала себя до конца жизни Жана Вальжана. У него появилось то, что Гюго, еще в самом начале повествования назвал наилучшим алтарем — «душа грешника, который раскаялся».

Не то ли произошло с Джонг Ду? Может быть нет. Ничего не утверждаю. Но мне кажется — что-то очень похожее. Он именно ужаснулся своему поступку, он задумался, он начал осознавать ее беззащитность и свою силу над ней, он понял, что силу можно показывать и другими способами, и он вернулся к ней.

Конг Джу, в свою очередь, впервые ощутила себя нужной, искренне любимой, желаемой. Она услышала впервые, и это во как важно, что она красива. Да неужели она не понимает? Церебральный паралич — не душевная болезнь; хоть нарушения затрагивают мозг, человек адекватен, вменяем и часто умен. Она вполне отдавала себе отчет, как выглядит, как на них смотрят на улице, как ее восприняла семья Джонг Гу. Это же пытка!

Зачем тогда? Сидела бы дома! Джонг Гу вполне понимает Конг Джу, может, кроме него ее так никто не сможет понимать. Это один из плюсов в пользу мистичности картины. Второй плюс — мечты Конг Джу, которые визуализируются режиссером. Вот она встает рядом с задумавшимся другом и начинает с ним заигрывать, или меняется с ним местами, усаживает его в коляску и катает, а вот она танцует! И каждый раз для меня, зрителя, это было неожиданно и радостно. Также, как ей было радостно наблюдать за солнечными бабочками, порхающими по комнате.

Но вернемся к пытке. Если она на нее шла, то шла сознательно, шла, потому что могла получить и уже получила гораздо больше — внимание одного человека, купленное презрением, смехом, отвращением других, всего мира, если хотите, это плата невелика для нее. В ее положении искренняя привязанность одного стоит всего. Точка.

Это я и хотела сказать. Один для другого — «островок растительности среди пустыни», тот самый оазис — живые человеческие рукопожатия и улыбки.

И напоследок — какой прекрасный поступок, рыцарский, дон-кихотовский, совершил Джонг Гу для своей девушки! Не бежать куда глаза глядят, а взобраться на дерево и обрубить ветки, тени от которых, падая на картину, так долго были кошмаром для нее и оставались бы им всю ее жизнь. Это последнее, что он ей подарил, свободу от страха, доказательство любви, верности, надежду.

Писал ли об этом Тургенев? Дворовый мальчишка спасает барышню от страшных ночных теней, обрубая ветви господской яблони. Естественно его засекают насмерть. Нет, об этом Тургенев не писал. Это просто моя фантазия на тему вечных рыцарей без страха и упрека пусть и с тремя судимостями.

Очень доброе и позитивное кино.

Перед просмотром прочитала несколько отзывов и настроилась на тяжелый фильм. Но ничего подобного — это оказалось кино о любви. Немного не так, как мы привыкли ее видеть, но о самой настоящей любви, которая натолкнулась на непонимание. По сути любые отношения гладко и без препятствий не проходят, особенность здесь только в непривычности от обыденного.

Девушка (боже, как можно так достоверно сыграть?!), обреченная на одиночество и заброшенность, вдруг встречает человека, полюбившего ее. Тяжело понять людей, которые находятся за некоторой гранью от принятой нормальности, пока не посмотришь на мир их глазами. Забота — это главное доказательство любви. И несмотря на трагедию, после просмотра остается чувство, что все будет хорошо, что эти люди гораздо сильнее, чем кажутся.

Нудное начало, затянутое, ненужное, скучное, после которого хочешь просто досмотреть из принципа. Но это только в начале. Позже фильм постепенно начинает цеплять и с каждой минутой вызывает эмоции в геометрической прогрессии, заканчиваясь шикарным (в плане палитры чувств) финалом.

Этот фильм о той бескорыстной любви, которую могут испытывать только дети: без поиска выгоды, без претензий и без обид. Той любви, на которую был способен каждый из нас, но позже потерял этот дар. Герои картины «Оазис» чудом его сохраняют и как магниты находят друг друга сквозь жестокий и отвергнувший их как изгоев — мир. Они друг для друга — оазис.

Ли Чан-Дон иллюстрирует две ключевых идеи в фильме, идущих рука об руку: слепоту и несовершенство.

Он показывает как слепы люди к красоте чувств, которая вне их понимания и за границами их восприятия. Опекуны бедняжки с церебральным параличом, застав её в постели с возлюбленным, самым дорогим ей человеком — сразу клеймят его как извращенца и вызывают полицию. И здесь Ли Чан-Дон на мой взгляд ставит вопрос. А как бы поступил каждый из нас? Сумели бы вы представить, что кто-то может полюбить чудовищно парализованную девушку? Просто так. Я думаю, что немногие бы поступили иначе, нежели родня «её величества принцессы». Этот эпизод отчетливо демонстрирует как зашорены люди в своих понятиях о любви.

Так же Ли Чан-Дон отлично показывает в кадре власть над теми, кто не умеет корыстно использовать социальные программы инвалидов в свою пользу (кивок в строну брата Хан Гон-Джу), кто не стремится как можно быстрее перепихнуться в свободной жилплощади (кивок на соседку Хан Гон-Джу), и над теми, кто не сваливает свои преступления на других (кивок на брата Хонг Джонг-Ду). Он лишний раз обнажает несовершенство людской натуры и морали, нисколько не мешающей им вершить самим суд над другими.

Картина всей своей эмоциональной тяжестью, нервозностью, даже в некоторой степени жестокостью (хотя в ней нет ни капли крови) — призывает задуматься над этими, въевшимися в «нормальных» людей чертами, поскольку именно из-за них рушатся судьбы обоих героев: Хонг Джонг-Ду, севшего за непроизошедшее насилие, но с учетом рецидива и побега как минимум на десяток лет. И Хан Гон-Джу, обречённую на прослушивание в течение всех этих лет радио и периодическую уборку в пустой квартире.

Возможно ввиду того, что с возрастом все яснее и яснее в отношениях мужчины и женщины видится неизлечимый цинизм, корысть и эгоизм — подобная история о столь чистой любви, пусть и невозможной из-за своей идеальности для нормальных людей — меня безусловно сильно впечатлила. И на данный момент я считаю это лучшая история о любви, снятая в кино.

10 из 10

Ли Чан Дон — один из режиссеров, формирующих образ азиатского кино, и, фактически, наиболее успешный из них. Из пяти фильмов, как минимум три попадания на крупнейшие фестивали. Первые два фильма («Зеленая рыба» и «Мятная конфета») прошли незамечеными, но в 2002 году на киносмотре в Венеции Ли Чан Дон стал сенсацией, привезя свою работу «Оазис». Мгновенно он стал лучшим режиссером и спустя год получил пост министра културы и туризма в Южной Корее. С этого момента начинается отсчет его успеха и крестовый Каннский поход, который пока не увенчался высшей профессиональной наградой.

Возвращаясь в 2002 год, можно сказать, что «Оазис» стал одной из самых шокирующих мелодрам в новейшей истории кино, а сам режиссер попал под подозерение в использовании в качестве актеров умственно неполноценных людей. История, рассказанная в «Оазисе», повествует о любви слабоумного парня Хонг Джонг-Ду, недавно вышедшего из тюрьмы и девушки страдающий церебральным параличем Хан Гон-Джу. Первое, что бросается в глаза, это стремление режиссера к полной реалистичности происходящего. Двухчасовой фильм погружает нас в нездоровую социальную атмосферу, в которой здоровое общество всеми силами пытается отгородить себя от потенциально опасных элементов. Абсолютно неприятие больных людей, их использование в корыстных целях, таких как получение льгот, или сваливание на них преступной вины, словно тупой пилой режет нервы зрителя.

Хан Гон-Джу в исполнении корейской актрисы Мун Со Ри, получившей приз за лучшую женскую роль, живет одна-одинешенька в грязной квартире. Ее лицо искажено ужасающей нервной болезнью, руки искривлены и нога заплетаются, с огромным трудом она произносит маленькие предложения, а когда нервничает, то и подавно сказать нечего не может. Каждый день к ней приходит брат, якобы заботиться о ней, но те условия, в которых проживает Хан Гон -Джу вряд ли можно назвать заботой. Лишь на стене висит постер с индийскими танцорами и слоном «Оазис», на который по ночам спускается страшная тень стоящего за окном дерева, которая пугает больную девушку. Вообще, неподготовленный зритель может и испугаться ее. Не могу судить о реалистчности игры Мун Со Ри, но она и правда ужасает, а что хуже всего, в разумной степени Хан Гон-Джу осознает свое печальное состояние, в котором она даже не может взять в руки губную помаду. «По… поч… по… почему.. ты подарил.. мне цветы» — спрашивает она у слабоумного парня, сумевшего разглядеть в ней красоту.

Хонг Джонг-Ду — в целом очень хороший человек, несмотря на то что три раза сидел в тюрьме. Зачастую это или подстава, или банальное непонимание как устроен мир, например, что нельзя поесть в кафе не заплатив, или, что нельзя приставать к людям. Его развитие затормозилось лет на двадцать. Он видит мир глазами маленького ребенка, постоянно попадая в неприятности. Когда Хонг Джон-Ду хочет проявить симпатии к понравившейся девушке, то его тут же обвиняют в насильственном нападении, а ведь он просто по другому не умеет. «Ты должен приспособиться к обществу. Ты не имеешь права вести себя так как хочешь» — учит его старший брат, и Хонг Джонг-Ду делает малые успехи, например, устраивается на работу посыльным. И однажды встречает Хан Гон-Джу, и своим детски наивным взглядом начинает видеть в этом чудовище прекрасную девушку. И что самое странное, со временм зритель привыкает видеть их, и постепенно перед ним открывается прекрасная история жертвенной любви, не замечающей такие условности, как тяжелые болезни. И время от времен Хан Гон-Джу мечтает о том, как встает с инвалидного кресла и поет, танцует, флиртует. Мечтает быть нормальной…

И все же, эти условности видны окружающим. «Правильное» общество, не желающее признавать за ними право на любое человеческое чувство, и играя в добродетель, как бы пафосно не звучало, разлучает влюбленных, упрятав парня за попытку изнасилования. Сам он не понимает, что надо сказать полицейском о взаимном согласии, и Хан-Гон Джу не в состоянии вымолвить ни слова. Устроив дебош и дерзкий побег, Хонг Джонг-Ду спиливает ветки, пугающие его любимую, и пишет письма с той стороны свободы, потому что он свободен внутри себя, а значит свободен и везде.

«Оазис» — это эмоциональный взрыв, и рассуждение на тему о циничности и равнодушии общества. Ли Чан Дон беспроигрышно выбирает тему душевнобольных, долго работает с актрисой, которая в итоге воплощает церебралный паралич и реалиситчными мазками доводит картину до совершенства. При первом просмотре, работа показалась мне откровенно слабой, спустя полтора года меня подмывало нажать на паузу, ибо местами становится невыразимо тошно, но уже не от качества фильма, а от того, как Ли Чан Дон пилит нервы зрителя и как умело срывает маски с лицемерного общества. Вот такая еще одна гениальная работа с Корейского полуострова от одного из лучших режиссеров не только в Азии, но, пожалуй, и в мире.

9 из 10

Если мыслить стоя на вершине какой-нибудь вершины Хваннадальсхнукюр, то фильм о любви и гиперчувствительности умалишенных для нас, типа нормальных людей, сойдет за драму, где существуют только два персонажа и мир фигурок-окружения. То есть все остальные — семьи обоих персонажей, полицейские, «эпизодисты-статисты» на остановках, в магазинах, кафе — это все столбики, они не работают, они просто на показуху шарахаются от наших ненормальных. Это к тому, что фильм уже на этом уровне очень простой. Довольно мягкая здесь показанная проблема сознания душевно больных (так их принято называть, на самом деле и среди нормальных есть такие же), и его не вписывания в мир обычных, не больных людей, поднимается довольно слабо и даже в лоб. И режиссеру я бы это тоже сказал в лоб. Делается это как всегда, чтобы не раскрыть что-то, а показать.

А показывать в этом фильме нечего. Ничего нового. Молодой человек больше похожий на гопника-наркомана, как потом выяснится, он еще и в определенной степени герой, возвращается в современный корейский мир, который в плане культуры нисколько не отличается по тупости понимания разных процессов и отклонений психики от нормальной от остального мира. Его, конечно, все воспринимают больным и самое забавное, что все в семье иногда удивляются отчего он такой. Видимо, это тайна, покрытая *рако*. Чисто случайно — а это главная фишка как бы кино с мотивом посопереживать, чисто случайно он знакомится с девушкой с еще большими нарушениями. Но при этом, когда в дальнейшем режиссер использует мастерский трюк с фантазией главной героини, как бы она могла делать что-то нормальное, обычное — подняться со своего кресла и поприставать к любимому, к примеру, становится видно насколько она красивая — раз, и насколько отдыхает Дастин Хоффман в «Человеке дождя» по сравнению с ее актерской игрой в душевнобольную.

И это два момента фильма, за которые он махом набирает 4—5 баллов, довольно сильные, на мой взгляд, по сравнению с самим по себе тухлым сюжетом и его органикой, потому что фильм НЕ дышит, а агонизирует по волнам известному в современном обществе принципу — кто не с нами, тот один и мы его задушим, что свойственно любой структуре — от киносайтов до политической. И когда 2 невыносимых часа ты будешь смотреть как тебя возят на корейском поезде вокруг утверждения — психи всем ненавистны, но смотрите, они же тоже умеют любить, то мне лично жаль, что человек потратил часть жизни на преподнесение кому-то информации, которая понимается еще в школьном периоде жизни.

А то как красиво или нет это показано в фильме… Ну этот тоже самое когда есть Chris Clark, а никто не знает, что был Aphex Twin. И вот тебе 18, ты слушаешь Криса Кларка, типа он прикольный, а был Афекс, который делал все то же, но на несколько порядков лучше. Но ты то Афекс еще не слышал. Так и здесь, зачем смотреть и восхищаться кино, если есть Дук Ким Ки. Который мастер изображать и копаться в ненормальном внутреннем мире героев и заставлять их самих пытаться себя понимать, осознавать свое стремление к друг другу, не понимать свойства возникающих внутри чувств, но все на интуитивном уровне. А «Оазис» — это, по сути, нежная очень простая драма о любви, лишенная изысков, и, к сожалению, обделенная чувствами двух главных героев, медлительная, без жестких эмоций, с одним чуть щекотливым эпизодом и то неправильно поданным.

В целом, вопрос людей с ограниченными способностями в современном кинематографе отражен слабо. Ну а уж если кто и берется снимать фильм с участием больного, неполноценного героя, то непременно делает это максимально деликатно и отдаленно от реалий. А уж о любви и тем более сексе даже речи быть не может. К тому же в основном роли подобные достаются мужчинам.

Чан Дон Ли снял очень смелый и пронзительный фильм о рождении любви в сердцах двух молодых людей. Каждый из них по своему неполноценен, но в их мире не действуют условности и социальные штампы, в нем они свободны.

Внимание к деталям делает этот фильм очень реалистичным и пронзительным.

К концу фильма возникает вопрос о нездоровье нашего общества в котором социальные штампы ценятся выше чем живые чувства, а близорукость и равнодушие окружающих поражает.

Это один из моих самых любимых фильмов, и я советую посмотреть его каждому.

10 из 10