Подсознательная жестокость (2000)

Ему снился сон. И это был тот часто в последнее время повторяющийся в деталях сон, от которого он не мог пробудиться окончательно, боясь очевидного: что это все-таки не бесконечный ночной кошмар, но явь, которую он опасался признавать за несомненную данность. Он целовал свою сестру, но совсем не как родной брат, что проявляет свои родственные чувства, а как самый страстный и опасный в ее жизни любовник с постоянно налитым напряжением стволом; его сухощавые руки с длинными пальцами гладили ее волосы, крепкую грудь, касаясь медленно затвердевающих сосков, тонкой талии и уютной теплоты промежности, что начала наполняться в истоме соком вожделения. И ему было плевать, что это его сестра и что она беременна. Сон не кончался: вот, урча, поднималась корпулентная, влажная, черная червивая земля, из которой начинала сочиться густая патока багровой крови, которую смешивали со своей слюной и спермой грязные полулюди, а где-то в большом городе, жизнь которого наблюдает своим бельмом тошнотворно-желтое солнце, Иисус расчленяется и пожирается, дабы вскорости все равно воскреснуть.

На первый взгляд может показаться и тому есть немало весомых причин, что режиссерский дебют Карима Хуссейна и Митча Дэвиса, авангардный хоррор «Подсознательная жестокость» 2000 года, страдает уже в терминальной стадии пресловутым юношеским максимализмом, тем паче что работа над картиной началась, когда постановщики активно перезревали в своем пубертате, что, конечно же, не могло не отразиться на самой ленте. Ибо лишь в этом возрасте — от 16 до 25 лет, хотя чаще всего раньше, впрочем, все здесь крайне индивидуально — каждые решения и суждения отличаются радикальностью и категоричностью: если любить — то до гроба, если убить — то самым жестоким образом, мир ужасен и Бога нет. Принципиально стандартный набор отрицания всего, ставший главным следствием тщетных порой поисков самого себя; самоотчужденность правит бал, а лучший вариант познания жизни это опыты в смерти. Чем она мучительнее, тем лучше, так как без мук невозможно спасение, хотя столь ли оно нужно героям ленты… И «Подсознательная жестокость», тонущая в своей вроде бы бессодержательной утонченно-перверсивной агрессивной рефлексии, буквально вобрала в себя все те мировоззренческие парадигмы максимализма, которые не все до конца изживают из себя, даже достигнув совершеннолетия. Впрочем, все далеко не так однозначно, и списывать ленту с художественных счетов лишь на основании сомнительного фрейдизма стоит едва ли; трансгрессивный кинослог режиссёра, переведенный в образные самовыражения операторов Бурдона и Хуссейна, избыточный в своем символистском наполнении, рифмуется с бунтарской контркультурной эстетикой Ника Зедда.

Дискретность нарратива говорит не столь о хаотичном авторском мышлении Карима Хуссейна, сколь о том, что лишь так, полностью отказавшись от внятной повествовательной структуры в угоду триединству бессвязной новеллизации, режиссёр нашел адекватный способ трансляции — магистральных на всем фильмическом протяжении — мыслей о тотальном хаосе окружающего его в реальности, и героев его картины пространства. И любой их выход вовне, как и давящее пребывание в герметичных комнатах, укрытых шелком вечной полутьмы и напоминающих гроб, знаменует собой деструктивные события, не имеющие под собой никакого логического обоснования, однако ставящие под сомнение все базовые понятия: семьи, работы, веры. Инцест воспринимается чуть ли не самым безобидным элементом этого постмодернистского кинотекста, далее дополненного по возрастающей богохульствами, каннибализмом, некрофилией. Однако именно в этой ужасающей чрезмерности, совершенно не претендующей на какой-либо реализм, даже натурализм здесь вызывающе бутафорский, таится авторское лукавство: продираясь сквозь шоковый коридор секса и насилия, к финалу происходит пресловутый инсайт, катарсис. Искупав зрителя в кровавых околоплодных водах и устроив кошачье буйство a la Сюдзи Тераяма, Хуссейн в общем-то приводит зрителя к неизбежному воскрешению гуманизма, а неприятная своей дерзостью сцена сьедения Христа всего лишь слишком в лоб разъясняет идею Святого Причастия. Собственно, «Подсознательная жестокость» — кино не только о пробуждении демонов насилия, о подсознательной жестокости hoc est quod, не о дехристианизации в условиях кризиса личности на фоне урбанизации; это лента о том, что лишь пройдя Ад (первая новелла), Чистилище (вторая), есть возможность обрести самое себя, причастившись в Раю спасительным источником. Правда, путь в рай все равно лежит через смерть и муки; и их продолжительность прямо зависит от той степени наших грехов, что чаще всего перевешивают всякую добродетель.

Иногда я мечтаю распрощаться со своим правым полушарием. Хочу потерять все, что у меня есть. Исчезнуть. Остаться там, где нет солнца. Там, где на пустыре переживает всю человеческую историю каменный дом, который станет оплотом первой истории.

My brother.

Я люблю тебя, мой брат. Ты заботишься обо мне. Ты — единственный, кто у меня есть в этом месте. Не знаю, свободны ли мы, но в силу обстоятельств мы должны подчиняться. Мы так одиноки. Я скоро рожу. Пожалуйста, не оставляй меня. Пообещай, что все будет хорошо.

Выскользни из ее лона. Ты не увидишь ни слепящего солнечного света, ни даже приглушенного сияния настольной лампы. Не узнаешь кто убил тебя, кто перерезал тебе горло канцелярским ножом. Ты будешь умирать во тьме. Твоя мать захлебнется в твоей же невинной младенческой крови. Впрочем, могу сказать тебе, прежде чем последняя капля крови не оставила скользкое от слизи тельце, из которого вырывается твоя душа. Это был твой дядя. Он слишком сильно любил твою маму…

Вторая история.

My god.

Мы — твои твари. Ты создал нас по своему образу и подобию. Зачем? Для нелепой забавы? Ты явно не стал обрекать себя на мучения, раз не дал нам разума, оставив лишь инстинкты, в которых низменного и свинского больше, чем у любого другого зверя. Зачем? Мы корчимся на земле, жаря свою нагую плоть на солнце. Кровь — густая черная кровь в рваных ранах Земли. Хлестающая тонкой струйкой кровь из обломанных веток и стеблей цветов. Мы впитываем ее в себя. Мы не слышим противных стонов Земли.

Последняя история.

My faith.

Типичный экземпляр. Грешный штамп божьего творения. Твоя жизнь протекает в замкнутом круге человеческой рутины. Этой ночью круг разомкнется, и ты вырвешься из него. Сегодня Иисус будет потрошен за наши, за твои грехи. Он снова умрет, а ты будешь свободен.

Это был депрессивный день. Я хотел верить, что все происходящее — сон. Что правая половина мозга со мной. Что мне есть ради чего жить в этом мире. Проснись. Положи бритву на столик. Это и правда был сон.

Преимущество Subconscious Cruelty лишь в одном — какая-то часть тебя умирает без шансов на воскрешение. Впрочем, правое полушарие Карима Хуссэйна не настолько сильно, чтобы уничтожить человечество.

9 из 10

Ты — ничто и никто в трясине мрака. Ты — лишь грязная и бренная плоть, отданная на откуп собственным грехам. Ты — ангел в теле беса и бес в теле ангела, которому суждено побывать в Аду, где нет веры ни во что, где грязный бородатый старец и есть истинный Пророк, вещающий о кровавых истинах. Ты — это бессменное скопище обычных людей, замкнутых внутри самих себя, одиноких и пустых, а потому обреченных на совокупление в самих его адских вариациях и девиациях.

Люди, извивающиеся как змеи, аспиды на Земле, пытающиеся слиться с ней в едином порыве, полном эротизма. Клерк, обычный из миллиона ему подобных, которому уготовано путешествие в бездны кровавой жестокости. Брат с сестрой, чьи отношения далеки от понятий нормальности, но где-то внутри они кажутся чем-то большим. Большим, чем любовь, большим, чем секс, большим, чем насилие, большим, чем сама жизнь.

Фильм «Подсознательная жестокость» 2000 года — это режиссерский дебют известного хоррор-оператора и сценариста Карима Хуссейна, дебют, рождавшийся долгие шесть лет. «Подсознательная жестокость» — это в чистом виде метафорический концепт, почти бессознательный набор символов, в которых Каримом Хуссейном очерчены перед зрителем темы жестокости, безверия, отсутствия любви, отсутствия человеческого в Человеке. Понять и принять данный фильм намного тяжелее, чем кажется поначалу, ведь «Подсознательная жестокость» будто 25 кадром врезается в память, потроша ее и вскрывая сознание зрителя, его потаенные страхи, комплексы и темные проявления.

Актерская игра и депрессивный саундтрек от композитора Терухико Сузуки создают единый художественный пласт в картине, в которой Человек самодеструктивен, лишен гуманного начала, опаляя все вокруг и создавая свой личный Театр Жестокости, в который дозволено войти не каждому, а лишь самым извращенным и порочным. Хотите ли Вы туда? Если Ваш ответ положителен, то фильм Карима Хуссейна «Подсознательная жестокость» именно для Вас. Только напоследок посмотрите в зеркало и дальние комнаты, ибо уже вполне вероятно, что Вы купаетесь в лужах собственной крови, текущей из растерзанных вен, а демоны пляшут подле Вас.

10 из 10

3 сюжетной линии, не связанных между собой. Жестокий, омерзительный, депрессивный сборник бессмысленного, но красивого ужаса.

Брат и сестра. Главный герой отвратителен и больше похож на самого конченого придурка, какой может породить мир Карима Хуссейна. Его бредовый философский монолог только уродует его образ. Его поступки абсурдны, но менее жестокими и зверскими от этого не становятся. Перерезать канцелярским ножом горло новорожденного ребенка своей сестры, не успевшему вылезти из утробы своей матери; попытка изнасиловать труп своей сестры — даже сейчас это выглядит не так актуально. Первая сюжетная линия насквозь пропитана атмосферой одиночества и отчужденности. Казалось, что кроме него и ее больше никого нет на свете.

Грязные, обнаженные существа ползают и корчатся по земле, взрыхляя землю, ломая ветки, выдирая корни; из вскопанной земли пузырями вытекает густая кровь; из надломанных ветвей она хлещет алыми струйками. Солнце опаляет тела этих тварей, жрущих землю, ветви, плоды, пропитанные кровью. Символизм, недосказанность и оригинальность делают эту сюжетную линию, на мой взгляд, самой сильной в Subconscious Cruelty.

Рутинные дни служащего в безымянной фирме, развлекающего себя рукоблудием по вечерам. В эту ночь его посетят незваные гости, а Иисус Христос будет распотрошен и съеден заживо. Отсылки к религиозным догмам, сцена с Иисусом и феерический финал закрывают подсознательный альманах жестокости, которой, я уверен, не было бы конца.

Subconscious Cruelty — шоковая терапия. После нее не хочешь ничего делать, хочешь умереть; но послевкусие проходит слишком быстро, чтобы просунуть голову в петлю.

8 из 10

Итак, что это было — ужас ли? Да, конечно, кровавые сцены обнажения психических патологий, казалось бы, не оставляют никаких шансов, однако, действительно ли этот шедевр психоанализа является ужасом? То, что я увидел за 80 минут, скорее можно назвать «трагедией», драматически изощрённой gore-поэзией, театром боли, напряжения, мучения и очищения, но явно не простым бессюжетным шокером, которые так обычны для экстремальных подвидов хоррор-жанра.

Техническая сторона вопроса безупречна. Фильм снят в собственном стиле, ирреальные сцены извращений воплощены идеально во всех аспектах; поданные на должном уровне кровь и жестокость не являются здесь смыслом и целью (как, скажем, в псевдо-снаффе), но посредством них выражается философская подоплёка происходящего, несложная, но претенциозная. Операторская работа выполнена на отлично, камера полностью «совокупляется» с происходящим, и ты становишься его частью. Артхаусные безумства разыграны со вкусом, захватывающе; социальные, психоаналитические, религиозные аллюзии поставлены интересно, неожиданно. Саундтрек изящно вплетается в полотно фильма и до тонкостей подчёркивает настроения и нюансы, сливаясь с ним.

Конечно, этот фильм нельзя воспринимать адекватно, он — воплощение целого букета эмоций и чувств, от дикого ужаса до страстной похоти, и является концептуальным изображением неприкрытой, истинно человечной животности, дилеммой левого и правого полушарий мозга, в которой предпочтение отдаётся правому.

Заслуженные

10 из 10

Шедевр экспериментального кино без границ, мощная и не имеющая аналогов картина.