Замок совы (1999)

Через дикие леса и непролазные горы провинции Ига движется тень. Монашеские лохмотья и широкополая шляпа обманывают встречных путников, но под этой маской вовсе не смиренный монах. Путями, пропитанными кровью, мимо деревьев, в шуме листвы которых слышатся крики заживо умирающих, мелодичный звон стали и навязчивый треск голодного пламени войны, тень стремится к обветшалому храму. Тот, кому предназначено послание тени, давно оставил суету мира за пределами этих стен, этих лесов. Но ключ, подобранный правильно, запускает безупречный механизм истории. Отшельник покидает скорлупу, а значит скоро и синигами — боги смерти — вновь будут ступать по его следам, собирая горький урожай мертвецов.

Куда уходят души воинов после гибели? Они ступают босыми ногами по тонкой корке бытия за пределы бренного мира, не связанные более обетами и долгом перед кланом, перед даймё. Но что если душа умерла десять лет назад, а человек ещё жив? Скован невидимыми цепями страдания и боли, тянущимися в прошлое, к моменту потери близких. Каковы тогда мотивы его поступков? Масахиро Синода, живой классик японского кино, обратился к историческому роману Рётаро Сибы с единственной целью: сделать видимыми те тёмные пути, которыми следовали синоби, отравленные ремеслом войны настолько, что даже поиски собственного предназначения становились для них актом агрессии в отношении самих себя.

На фоне исторических событий, имевших место на рубеже 16—17 веков, уже после насильственного объединения Японии, но до триумфального правления сёгуната Токугава, разворачивается драма, основными действующими лицами которой выступают синоби. Их целеустремления, их сомнения и мечты, амбиции и страсти становятся движущей силой повествования. Историческая достоверность, на которую умышленно ставит режиссёр, абсолютно оправдывает себя. Изображая воинов-теней, обросших в сознании обывателя неимоверным количеством наслоений мифов и домыслов, как обычных, пусть и незаурядных профессионалов, он настаивает на восприятии своих героев через призму их человеческой, а не псевдоисторической фантазийной природы. В отличие от других постановщиков, использующих миф о ниндзя как основу для своих творческих высказываний, Синода акцентирует внимание на трагедии человека, учившегося убивать, шпионить, носить маски с самого детства и не способного найти опору в иных условиях, где его ремесло более не востребовано.

Перед зрителем в неспешной, тягучей вязкости повествования, изредка прерывающейся молниеносными вспышками схваток, раскрывается внушительная галерея персонажей. Часть из них очерчены лишь парой характерных мазков: воинственная красавица Кисаро, влюблённая в главного героя, пугающий своими демоническими умениями Доген из клана Кога, Хаттори Хандзо — загадочный и опасный агент Токугавы, личность столь же мифическая, сколь и реальная. Да и сами повелители Японии показаны лишь мельком для придания исторического веса досконально проработанной, но всё же вымышленной истории.

Большее внимание уделено лишь двоим — Цузуро Юзо и Козама Гохеи, синоби из некогда могущественного клана Ига, раздавленного военной машиной Нобунаги в кровавой бойне Тэнсё Ига-но ран. Бывшие соратники, вставшие по разные стороны баррикад в невидимой войне закулисных интриг, жирными иероглифами ложатся на исписанный тонкой вязью событий холст картины. Это иероглифы жизни и смерти. Причём образ Юзо, оставляющего после себя лишь трупы, изначально трактуется как олицетворение смерти, а Гохеи, осмелившийся противостоять разрушительным устремлениям бывших собратьев по клану, выступает символом жизни. Но к финалу их роли поменяются.

Разворачивая многоплановую драму, Синода не делает скидку на неподготовленность зрителя к обилию событий, героев и причинно-следственных связей их поступков. Он просто оживляет эпоху, неотъемлемой частью которой были грязные политические игры власть предержащих, тайные операции и яростные схватки облачённых в чёрное синоби, их естественные человеческие страсти — жажда признания, ненависть, любовь. И не каждому из них дано было пройти путём, опережающим смерть.

Ода Нобунага завершает объединение Японии и своими разрушительными действиями вызывает у населения Иги желание мести. Ниндзя Юзо, которому удалось выжить в те роковые дни, на много лет уходит в монастырь. Но однажды зашедший гость убеждает его в том, что пришло время мести. Юзо не слишком охотно соглашается, и становится сразу понятно, что у него свое видении этой мести. Теперь его задача — пробраться в замок преемника Нобунаги и убить его.

Нетипичным в этом фильме является альтернативный взгляд на исторические события. В любом учебнике будет сказано, что Ода Нобунага был выдающимся человеком, сумевшим объединить Японию. Ясно, что достижения эти были сделаны не без крови, но с точки зрения исторической необходимости они были очень важны. В «Замке совы», однако, проводится попытка встать на защиту на жертв Нобунаги — жестоких воинов-ниндзя, работающих за деньги. Их гнев изображен настолько праведным, что они готовы мстить уже не убитому Нобунаге, а его преемнику, не менее выдающемуся человеку Тоётоми Хидэёси.

Что также нетипично в «Замке совы» — это попытка представить какого-то обычного ниндзя превосходящим по духу великого Хидэёси, ставшего самураем из крестьян, а потом и руководителем Японии. Хидэёси показан жалким стариком, спящим в кровати, а ниндзя читает емк целую лекцию о смысле смерти и показушно оставляет его в живых, демонстрируя масштаб своего великодушия. В это верится, конечно, с трудом.

Тем не менее эта нетипичность и составляет все своеобразие фильма, который в силу отсутствия продолжительных боев очень мало похож на исторический боевик. Похоже, что режиссер ставил себе целью, во-первых, показать Японию в ярких исторических декорациях, а во-вторых, раскрыть образ ниндзя не как обычного убийцы, работающего за деньги, а как человека, обладающего высокими моральными принципами, хотя и очень специфическими. Специфичность их состоит хотя бы в том, что Юзо без особого недовольства смотрит на то, как казнят его бывшего соотечественника, перешедшего на сторону властей, и ложно, хотя и не умышленно обвиненного Хидэёси во вторжении в замок. В этом аспекты задачи Синоды можно считать выполненными. Фильм получился ярким, медленным и очень не типичным.

8 из 10