Лилии (1996)

Большой тяжёлый автомобиль, грузный человек с епископским поясом — за тюремными воротами в ожидании мнётся священник в чёрной сутане, встречая гостя у церковных дверей. Внутри тюремной часовни у всё готово к кардинальской исповеди: друг молодости в кабинке, за решетчатым окном. В его глухих словах нет страха, и сквозит угроза, которую рождает гнев. В миг, угрюмый узник из исповедующегося каторжника превращается в исповедника нераскаявшегося грешника, вытягивая из того признание вины.

Ещё немного, и на месте разобранного алтаря возникает сцена, на которой арестанты, облачившись в одежду других времён, разыгрывают пред ликом преосвященства пьесу, напоминающую ему о давнем прошлом, когда он был совсем не тот, и поступал не так, оставив жизни груз сокрытого греха.

Спектакль в церковных стенах — это возвращённая юность нынешних стариков, наполненная бурными чувствами и особенными отношениями, когда пылкие свидания двух студентов шли вразрез с планами грезившего о семинарии неврастеника Биладо, в глубине, надеявшегося на отклик одного из них.

В театральных паузах меняются декорации, а переодетые в самодельные костюмы зэки входят в новую для себя роль, превращаясь в дам и кавалеров, в юношей и отцов семейств, возрождая в памяти кардинала старый Квебек и бурный роман молодых Саймона и Валие, который стоял на пути его греховных желаний. Там, в памяти, они видятся настоящими, живыми, как и город, восставший на месте тюремных стен.

Самодеятельная постановка становится реконструкцией событий, получая вёрткий, насыщенный сюжет и эффектное наполнение, составляя откровенную историю о нетрадиционной любви, о нетрадиционном любовном треугольнике, о смятении и нерешительности, обмане и сломанной судьбе.

Очевидно, близкая сценаристу гей тема реализуется внутри самой коллизии сложных отношений молодых людей, в полярной реакции на это их родителей и общества, касаясь самоопределения и личного выбора ориентации, вопреки насилию и предубеждениям иных людей. Она сквозит в разыгранном давними студентами фрагменте пьесы о жизни святого Себастьяна, в светской неприязни к разорённым аристократам, как параллели с отторжением других, в неловкой попытке одного убежать от своего запретного чувства, думая, что от него избавит обычная связь.

Камерный тюремный театр режиссёрским трюком свободно трансформируется в экранизацию истории, где актёры-мужчины выступают в женских ролях, отстаивая независимость любви от свойств человеческого платья, в связях, расширяя тему, придавая картине облик полновесной драмы с классическими страстями, настроенными на впечатляющий финал, подчёркнутыми предельно точным и глубоким исполнением ролей главных действующих лиц.

Актёры твёрдо следуют сути событий и характерам доверенных им персонажей, никто не боится правды, перерождаясь в жадного романтика или влюблённого скрягу, каждый сохраняет связь с образом, будь то заезжая дива или пожилая графиня, от горя выжившая из ума. Может показаться, что плачут они непривычно часто для мужчин, но — ничего — вспомним, ведь половина из них играет беззащитных женщин.

Концентрируя эротику в эстетике школьной постановки легенды о святом, авторы находят усиление в личной трагедии матери Валие, разорившейся графини де Тилли, доводя её до умопомрачительной развязки, где смешиваются ужас, боль и кошмар разрушенной души, которые не в силах превзойти даже пришедшее вослед торжество запоздалой мести — в этом равновесии разных страданий обнаруживается сверхзадача этой картины, редким случаем, представляющей нетрадиционный взгляд на историю нетрадиционной любви.