Крокодил (1996)

Мы отрезаны от всего мира. Словно тени, на которые мало кто обращает внимания. Мы словно паразиты, отчаянно пытающиеся выжить. И поэтому не гнушаемся грязных методов: азартные игры, мошенничество, шантаж, попрошайничество. Мы боимся любви и бежим от нее. Прячемся от прошлого мира, так бесцеремонно выкинувшего нас на задворки Вселенной. Нет счета ни дням, не времени, есть только мирно бегущая водная гладь сточной реки…

В своем кинодебюте великолепный южнокорейский режиссер Ким Ки Дук уже начал оттачивать свой фирменный почерк: преобладание водной стихи, животное и даже жестокое проявление любви между мужчиной и женщиной, слегка алогичный сюжет, чарующее музыкальное сопровождение, визуально завораживающая и открытая концовка. К корейским актерам у меня никогда не было претензий, здесь мы видим в главной роли бессменного Че Джо-хэна героя ранних работ Маэстро.

Художественная лента «Крокодил» 1996 года — это первый фильм одного их моих любимых режиссеров, с непередаваемой манерой повествования, классной игрой актеров, приятной музыкальной и визуальной составляющей. Это словно прекрасная сказка переделенная на более взрослый лад. Некий кинематографический симбиоз из цветка и ножа, который опыляет и одновременно душевно ранит своего зрителя.

7 из 10

Имя Ким Ки Дука в России знает каждый синефил, бум на его фильмы пришелся в нашей стране на нулевые, начавшись с «Острова», он продолжился вплоть до «Мечты», потом был спад интереса и почти полное забвение. Однако, поздние картины этого корейского режиссера такие, как «Ариран», «Пьета», «Сеть», также заслуживают синефильского внимания. Мы решили проанализировать большинство его полнометражных лент (их больше двадцати), опуская лишь немногие, которые легко можно уличить в болезненных самоповторах, и которые не добавляют ничего существенно нового к творчеству режиссера («Мебиус», например). Начать, что логично, мы решили с его дебюта «Крокодил», где уже представлены многие базовые мотивы кинематографа Ким Ки Дука, а главное есть его фирменное единство атмосферы жестокости и сентиментальности.

Вдохновляясь примером «Братьев Карамазовых», Ким Ки Дук представляет зрителю трех героев (старика, мужчину и мальчика), как грани единой личности, раздираемой противоречиями (что-то подобное сделает и Звягинцев в «Изгнании»). В то же время, имеющий репутацию кинонеуча, Ким Ки Дук доказывает обратное, оставляя зрителю и несколько чисто синефильских цитат из «Последнего танго в Париже» и «Турецких сладостей», беря из них, по сути, главный конфликт — как зверь становится человеком. И сам Ким Ки Дук, и его критики много говорили о том, что насилие в его картинах выполняет языковую функцию, являясь единственным способом коммуникации у ущербных, исковерканных жестокостью мира, девиантных личностей.

В то же время, не будем забывать, что Ким Ки Дук — в будущем режиссер вполне лайтовых и гармоничных «Весны, лета…», «Натянутой тетивы» и «Пустого дома», где жестокости и насилия нет совсем. Почему же, если насилие — маркер большинства его картин, он порой отказывается от него? Потому что оно — не самоцель. В «Крокодиле» безудержная, как сегодня говорят, токсичная маскулинность главного героя вкупе с его сексуальностью, не знающей запретов, вызывает отторжение не только у зрителя, но и у остальных героев — старика и мальчика (других граней его личности), один из них даже идет на крайние меры, несколько раз потом пародийно процитированные в «Мебиусе» (кстати, к слову сказать эта шоковая сцена «Крокодила» — самая неубедительная и инородная нарративной ткани фильма, но к счастью, она снята без натурализма).

Уже «Крокодил» демонстрирует, насколько увлекательно снимает Ким Ки Дук: он отвергает медитативность азиатской классики, наследие которой использует его соотечественник Ли Чан Дон, редко использует общие планы, предпочитая им крупные, что помогает европейскому зрителю запомнить лица исполнителей, так трудно различимые на общих и средних планах, Ким Ки Дук применяет бойкий монтаж (конечно, не такой «годаровский», как у Осимы в фильмах 60-х, но достаточно быстрый), что помогает задать его лентам ритм, более привычный неазиатскому зрителю. Наконец, внедряя в нарратив необычные, лишь ему свойственные символы (в «Крокодиле», например, это сидение под водой), Ким Ки Дук расширяет значение даже рядовых сцен.

Перерождение главного героя «Крокодила», его путь от жестокости к нежности, показаны в фильме невероятно проникновенно, с большим тактом к переживаниям героев: Ким Ки Дук впервые в своем кино выводит на экран женщину, не боящуюся насилия и готовую своей любовью размягчить сердце брутального и токсичного мужчины. Это не жертвенная женщина Мидзогути, страдающая ради вечности и не способная ничего изменить в мужском порядке: корейский режиссер верит, что его героини, не отталкивающие мужчин, вследствие насилия сразу, но возвращающиеся к ним, — не мазохистки, а носители вечного начала Инь, способного дополнить агрессивное и напористое Ян.

Но, как и героиня Марии Шнайдер у Бертолуччи, женщина в «Крокодиле» боится привязанности, приносящей боль, потому и хочет радикально разорвать ее, но это уже невозможно. «Крокодил» — фильм жестокий и нежный одновременно, он поэтизирует не насилие, а теплоту подлинных чувств, способных прорваться сквозь пелену самого чудовищного насилия и надругательства над личностью и телом. Это картина о невозможности спастись от любви, которая в отличие от жестокости, часто прикрывающей эгоизм и тягу к самосохранению, всегда приводит к самопожертвованию, то есть к смерти. Уже в своем полнометражном дебюте Ким Ки Дук демонстрирует свое трагическое мировоззрение, которое, впрочем, не противоречит восточному (ведь он сам хотел посвятить свою жизнь религии, что не случайно): за слоями насилия и болезненных бытийных диссонансов скрыта гармоническая красота Высшей Силы, растворенной в природе, однако, счастье полного погружения в Нее возможна лишь через смерть.

Я даже не знаю, какой из фильмов Ким Ки Дука более трешовый и романтичный: «Крокодил» или «Плохой парень». Наверное, все-таки «Плохой парень». Там все персонажи уж совсем отбитые.

Чем же лучше «Крокодил»? На мой взгляд тем, что на протяжении всего фильма главный герой медленно, но верно менялся под влиянием людей, окружавших его. Его мотивы и желания низменные и понятные, как у животного. Но к концу фильма он как будто эволюционирует до человека, и его жизненные приоритеты меняются. Да, это далеко не приятный человек, но его действия не идут вразрез с его характером, и это делает персонажа более реальным, не киношным.

Одно меня коробит в фильме — это концовка. Я уж не знаю, дождусь ли я фильма от Ким Ки Дука, в котором персонажи после всего пережитого дерьма просто начнут нормально жить, а не страдать.

8 из 10

Ким Ки Дук один из самых моих любимых режиссеров, и лично для меня его фильмы имеют большую ценность. Режиссер снимает философские, очень глубокие картины, полные смысла, парадоксов, трагедий. Каждую его картину всегда долго анализируешь, все вспоминаешь. Режиссер играет со зрителям, все время ставит в тупик, неловкость, в сомнение. Он мастер этого. Смотреть его фильмы — сплошное удовольствие.

Перед нашим вниманием самый первый кинофильм Ким Ки Дука под названием «Крокодил». Я люблю это кино, и всегда особенно его выделяю. Именно с него и стартовало творчество режиссера. Фильм вышел в 1996 году и был тепло принят и зрителями, и критиками. Ким Ки Дук снял откровенное нечто, весьма честную и в тоже время бурную страстей историю.

Он сделал главным героем человека, который бы в настоящей жизни Вас напугал, и Вы держались бы от него подальше. Режиссер показывает свет, что-то теплое и чистое даже в самом низу, в самой тьме, где вроде бы дно уже над головой героя, но даже там нам показывают, что может быть что-то прекрасное.

Мы видим историю бандита, живущего под мостом. Он дикарь и варвар, и называют его все Крокодил. Герой живет вместе со стариком и мальчишкой, они бездомные, и жизнь их ни так привлекательна. Когда крокодил спасет девушку, пытавшуюся покончить с собой, что-то начинает меняться в его жизни. Он насилует ее, но она не покидает его и покорно терпит грубость зверя. Вскоре между героями появляются чувства…

Как же режиссер все круто снимает: так атмосферно, так красиво. Не побоюсь сравнить Ким Ки Дука с Достоевским, они оба могут самых простых, бедных героев сделать привлекательными для зрителя. Режиссер очень умный человек. Его фильм на много глубже даже, чем кажется на первый взгляд. В этой истории бурлят настоящие страсти, мы видим, как главный герой (вроде бы уже потерянный человек, на котором можно поставить крест) меняется, что-то просыпается в нем теплое, человеческое, он становится хрупок, любовь его таким делает.

Актерский состав был весьма удачный. Квартет из крокодила, девушки, старика и мальчика получился интересным. Герои быстро становятся близки зрителю, за них переживаешь и так хочется, чтобы у них было все хорошо. Кстати, актера, играющего крокодила — Чо Джэ-хёна, я очень люблю. Он талантливый актер и мастер сложных, противоречивых ролей. Он ни раз играл в фильмах этого режиссера, и актер действительно хороший.

«Крокодил» — южно-корейская драма 1996 года. Дебютный фильм Ким Ки Дука является также неким арт хаусом. Фильм очень сильный и оставляет после себя след на душе. Я эту кинокартину люблю и говорю ей «да». Внимания она заслуживает.

«Человек безудержных страстей привлекателен лишь только в книгах.» (с) Айрис Мердок.

8 из 10

С самого знакомства с Ким Ки Дуком у меня было желание написать рецензию на один из его шедевров, но, написать её на артхаусы, весьма не простая задача, а на корейский артхаус, так вообще — очень сложно.

Но, попытка не пытка :

Ким Ки Дук, это, наверное, самый известный не стандартный режиссер азии, а среди корейских — один из двух самых-самых. Режиссер, своими приемами поразил аудиторию и на веки завоевал симпатию критиков, которые даже после спорных проектов продолжают его нахваливать.

Так как, я уже успел ознакомиться с дальнейшим его творчеством, то с легкостью замечал фирменные фишки режиссера — от не самых явных метафор, до ракурсов, которые не осмелятся использовать другие творцы. Его первый фильм пестрит всем тем, за что его полюбили и продолжат любить.

Фильм, лично для меня, показался новой версией «Hanyo/Служанка» 1960 года, режиссера Ким Ги-ёна, но без демона-девушки, приносящей беду, а с девушкой-ангелом, но так же приносящей беду.

Возможно, я ошибаюсь, но все же — мне показалось, что главная идея фильма это падение мужчины связавшегося с женщиной (отсюда и сравнения со Служанкой), а всё остальное лишь дополнение без которого этот фильм не был бы Ким Ки Дука.

Кратко отмечу: актеры, как и во всех остальных фильмах режиссера, подобраны отлично и играют как надо! Также, понравилось музыкальное сопровождение, что навевало какую-то ностальгию.

Безрассудно отчаянные порывы, бессмысленно дерзкая смелость, металлический привкус риска на мокрых и солёных губах, неистовое желание обладать, покорять, сжирать без остатка. Хищник, живущий в окружении жертв. Вода — его главная ширма, его приют, его обитель греха. Талая, пресная, дождевая, прозрачная и грязная, льющаяся водопадами из водосточных труб и формирующая неспешное течение реки у Хангана. Та что дарует спасение, в мгновения невыносимой жары, адской засухи и ядовитой жажды, и забирает эту жизнь: набухшие, зеленые, гнилые утопленники с белыми зрачками, скользкие как угри, чей трупный смрад сливается с вонью водорослей, ароматами ветров и соли, часто лишались тут последнего. Сеульский Стикс и его Харон грабили их без сожаления. Вода и тот, кто к ней был привязан инстинктами, забирали у них все. Безмолвная, бездонная синева небес и речной воды — мрак свободной стихии, для которой парень под мостом не враг, но друг. И чем глубже он погружается — человек без имени, без будущего, без праведности — тем сильнее ему хочется остаться здесь навеки, отринув все, что держит его на суше. Но мало воздуха, а ещё меньше — жизни для этого человека, что называет себя Крокодилом.

Режиссерский дебют южнокорейца Ким Ки Дука, фильм «Крокодил» 1996 года, можно назвать эскизом ко всем последующим киноработам постановщика, для стиля которого характерны витализм, брутализм и символизм, настоянные преимущественно на религиозных (христианских ли, буддистских ли) дрожжах, оттого излишняя авторская выразительность на грани кажется всего лишь дополнением к исключительной литой форме повествования режиссёра. Беззвучная медитативность авторского кинослога, впитавшего в себя традиции в первую очередь европейских киношкол, что иногда порой резко прерывается насилием в предельной степени концентрации — Ким Ки Дук фиксирует саму жизнь вокруг себя, фрустрируя при этом иносказательность и поэзию даже там, где её принципиально нет и быть не может. Морок душ и жар дна не дарует просветления, там нет красоты, чистоты, простоты — сплошь гопота, босота, пестрота и острота — ощущений, эмоций, страха. И Ким Ки Дук с нюхом художника-натуралиста черпает здесь невыносимую легкость бытия, что должно быть осознанным.

Тем приметнее этот дебют; нескладный, шероховато снятый фильм, чей драматургический функционал сперва лишь ограничивается элементарным наблюдением за жизнью трёх разных людей: Крокодила, избравшего для себя путь самоустранения от привычных человеческих законов и самоуничтожения; Старика, выбравшего дорогу смирения и умиротворения и Мальчика, чья невинность подвергается испытаниям вечного сомнения. Триединство жизненного раздрая, умудренного опыта и пылкой непознанной юности. Жизнь лишь ради себя и жизнь в себе. Три ипостаси по сути одного человека. Мальчик и старец, пустая чаша и немногословный мудрец зависят от преступника, что стоит над бытием, что живёт вне общества — и он их постепенно меняет, как и изменит его самого таинственная блаженная, что через боль, через насилие, через доступность прощает себя и прощает остальных. Парадокс, но ложащийся без теней на авторское восприятие мира, что соткано из червлёных шёлковых паутин заблуждений, побуждений, блужданий, ошибок и страданий. Прощенные болью, отпущенные грехами.

Сюжетная спираль «Крокодила» — подчеркнуто камерного и интимного фильма, который задаст тон и «Адрес неизвестен», и «Плохому парню», и» Весне, осени, лету, зиме…», и «Пустому дому» — вертится вокруг пресловутого люмпена, этого смыслообразующего кирпичика всей киновселенной Ким Ки Дука. Именно вокруг этого героя режиссер выстраивает собственную концепцию понимания человечности, отношений между мужчиной и женщиной, примет социальной отчужденности, превозмогания своей ничтожности ради обретения если не смысла жизни, но хотя бы минимальной её цельности. Бог, вероятно, и есть любовь, но что если любовь здесь, под ханганским мостом, больше не живёт, и то, что Крокодил ошибочно принял за неё притяжение тела, не было и никогда не будет любовью?! Чувственная привязанность, волглая похоть, пахнущая потом и слезами, тяжесть желания, что оправдывает всё и всех, но никак не любовь. Для Крокодила это неизьяснимое чувство, что является не столько первозданной любовью, сколь попыткой бегства от одиночества, чудовищного эквивалента бессмысленной и пустой жизни, что догорает угольками, становится в сущности принуждением к его раскаянию, к покаянию у врат своей мирской жизни — и за познание этого чувства придётся платить втридорога; цена своего очищения слишком высока. Духовные страсти Ким Ки Дук облекает в нарочито жёсткие сюжетные повороты, буквально загоняя четверку героев в тупики; быт и примитивизм уже не просто данность, они все больше душат, толкая из огня да в полымя, а потом на само речное дно, где Крокодил саморазоблачается в своих витийствованиях мечтаний, которые всё-таки у него есть. Но эти мечты запоздалы. За все надо платить, и за предательство своей истинной природы в особенности. Хищник не может быть слабым, его тут же сожрут. Карма и сызнова вечный отсчет утопленников, что плывут по реке смерти из дальнего океана жизни, где нет места ни для людей без имени, без прошлого, без памяти и без веры. Замкнутый круг. Ловушка изломанного сознания.

Жизнь под мостом возле грязной реки — ужасна. Маленький мальчик, старик и молодой мужчина брошены на произвол судьбы. Палатка со старым диваном, рваные одеяла и потрёпанная одежда — ничего хорошего, кроме существования в гадких и противных условиях изо дня в день. Мальчик-сирота старается не унывать, в глазах старика — зрелая мудрость, но мужчина — последний ублюдок и мерзавец. Безымянного главного героя прозвали Крокодилом, но он куда хуже зверя: двуногое пресмыкающееся, которое периодически выползает из своей норы с целью оскорбить, испоганить и загадить всё, что его окружает. Он ворует, дерётся, насилует женщин и причиняет боль как незнакомым людям, так и собратьям по несчастью. Агрессия — неизменная черта всех его поступков, желчь — необходимый ресурс, вырабатываемый организмом, злость — инстинкт. Создавая монстра с мерзкой гримасой, южнокореец Ким Ки Дук старательно исследует его мрачную душу с целью услышать отзвук, и отчаянно продолжает его ждать даже после того, как тот спасает девушку, решившую утопить себя, и насилует её в присутствии мальчика и старика. Самое странное в том, что, убежав, она возвращается обратно.

Привязанность лишает свободы. Девушка, недавно вернувшаяся к жизни, словно оставляет свою душу на дне той самой реки. Прошлое её не отпускает, она слишком привязана к нему. Невзрачная, прочно хранящая свои тайны, она как цветок, постепенно засыхающий без воды. Нашедшее эту прелесть чудище не пытается вернуть её к жизни, напротив — топчет в грязь и губит. Но почему та постоянно молчит и не бежит от него? Карает себя за прошлые грехи или желает утихомирить безжалостное животное? Быть может, чувства её столь глубоки и сильны, что их не передать словами и эмоциями? Крайняя безысходность заставляет зверя рычать и кусаться. Крокодил питается эмоциями людей, их трепетом и страхом. Он привык уродовать и портить, а в ответ получать то же самое. Лишь равнодушие и холодность — способ достучаться до его сознания. Бумажные кораблики, отпущенные по реке в свободное плавание, напоминают ему о прошлом, которое он отвергает. Возможно, там слишком много боли, либо он мучается от того, кем был когда-то и кем является теперь. Крокодил осознаёт свою бесчеловечность. Ему легче оставаться таким, нежели переступать через себя. Невероятно сложно перебороть свои страхи и дать себе самому второй шанс. Шанс на что-то лучшее, ведь жизнь катится в никуда.

Уже в ранние годы своего творческого пути Ким Ки Дук ищет смысл там, где, казалось бы, искать бесполезно и напрасно. Он находит чистоту в грязи, а невинность в мерзком. Видит в темноте свет, в чудовище — красоту. При этом агрессору и насильнику воздаётся по заслугам, и тот терпит ряд неудач: то проигрывая деньги в карты, то попадая в руки других психов, которые его изувечивают. В видении южнокорейца, цивилизованные люди отличаются от бродяг разве что маской лицемерия, под которой скрыты жуткие проступки и грехи. Мир погряз в болоте и обезумел. Живущие в нём люди подыхают друг за другом в крови, пролитой из-за зависти, эгоизма и дикарской сущности. Маленький мальчик, старик и молодая девушка далеки от этого сумасшествия, но у них у всех свои шрамы. Лишь мальчик иногда поглядывает на мир сквозь мечтательную вуаль, стараясь узреть что-то по-настоящему светлое; он ещё слишком молод. Жизнь, наполненная радужными красками — не для Крокодила. Светлым для него может быть только струя мочи на стене, остальное — притворство и обман. Он суетится и боится того, что девушка, которую он спас, изменит его и пробудит в нём чувства, которые он раньше не испытывал. Перемены в стабильной жизни и неведение будущего жутко тревожат. Жить в сером цвете и знать, что ничего не изменится — проще. Но находясь рядом друг с другом, между мужчиной и женщиной со временем возникает привязанность. Чувство близости появляется от одиночества и брошенности. И его не удержать в узде.

Жизнь под мостом возле грязной реки — не так ужасна, если найти в ней смысл. Да, отбросы общества, живущие в дерьме, но зато такие, какие есть: нескованные и естественные. Фильм Ким Ки Дука подобен мрачному омуту, хранящему тайны человеческих страстей. Остаётся окунуться туда головой и познать их. Мальчик. Мужчина. Старик. Круговорот бытия, в сердце которого зародился монстр. Только женщине подвластно обуздать чудовище, облагородить его чувства любовью. Через призму их отношений можно рассмотреть сам людской мир, который показан так же неоднозначно. Они одновременно созидают и губят друг друга. Девушка вытаскивает чудище из болота, уволакивая его за собой в голубую морскую бездну, где страшно и холодно, но в то же время так тихо и безмятежно. Есть ли смысл возвращаться обратно в подыхающий в собственной рвоте похабный мир? Жизнь ничего не стоит без сладких мгновений, но и без несчастья не познать глубины этих минут. Трагедия возвышает чувства, делает их бесценными. Счастье — в коротком миге, всё остальное — лишь ожидание.

Дикой природе неведомо сострадание, и тем, кто слаб, плохо защищен или недостаточно бдителен, неизбежно придется стать добычей более крупной особи. Нахождение на вершине пищевой пирамиды — несомненная привилегия, но она легко может повернуться другой стороной, если обстоятельства окажутся выше. Крокодилы редко утруждают себя поиском добычи, предпочитая с разинутой пастью греть чешуйчатые бока на солнце. Эта лень обманчива, настанет миг, и могучий хищник молниеносно набросится на добычу и утащит ее под воду. Подобно своим хвостатым «собратьям», маргинальный субъект по кличке Крокодил выжидает своего часа, чтобы явить миру острые зубы. Ничем не примечательный мост через Ханган по неведомой причине стал Меккой самоубийц, которым не осталось в жизни другого выхода кроме как ухнуть в загаженную реку. Азартный мародер демонстрирует «квартирантам» общественного дна — любопытному мальчику и добросердечному старику — очередные трофеи, не подозревая, что очередная жертва суицидального позыва изменит его жизнь необратимо. Вытащенная из реки молодая симпатичная девушка способна стать лишь объектом услаждения дикой похоти неотесанного Крокодила, но ее молчаливые глаза гораздо значимее для насильника, чем все его низменные потребности. Они позволят хоть на какое-то время не чувствовать себя мусором.

Чего-чего, а отбросов в маргинальном корейском районе имени Ким Ки Дука в изобилии, и их не увезти ни одним мусоровозом. Современный классик мирового кинематографа, а на момент премьеры «Крокодила» безвестный режиссер-дебютант, быстро дает понять, что сладостным речам о всеобщей дружбе, сочувствию и толерантности на берегу Хангана места нет. В крохотном уголке, где давно ютятся четверо отщепенцев, процветают грубость, жестокость и крохоборство. Точнее, к этому очень стремится сам Крокодил, которому совсем не нужна роль неформального лидера, но при этом ему нравится мнить себя властителем слабых душ. В порывах немотивированной агрессии и туманящей утлый разум злобы этот человек рычит, что он пресмыкающееся, а весь мир могильник. Не похоже при этом, что ему не мил выпавший расклад, напротив, выудить рыбку, а точнее потрогать ее жирные потроха он всегда рад. Вот только каждая такая добыча мертвой водой поливает остатки человечности, понуждая с все большей яростью глумиться над беззащитной девушкой и унижать братьев по несчастью. По злой иронии судьбы Крокодилу регулярно дают по зубам более крутые ребята, не забывая напомнить, что он полное ничто и никто. Однако с каждой свежей ссадиной и кровоподтеком новоявленный хозяин логова под мостом начинает с все большим азартом вторгаться в мир, простирающийся дальше вотчины корейских самоубийц.

На провозглашенном немудрыми устами могильнике тяжело увидеть весело светящее солнце, которое намекнуло бы маргиналам о небезнадежности их положения. Лента Ким Ки Дука не может похвалиться насыщенным цветовым решением, которые выглядело бы алогично при помоечных обстоятельствах, но при том не умаляет внезапного проявившейся способности Крокодила увидеть жизнь в более ярких тонах, чем он привык. Символично плывущие разноцветные кораблики, раскрашенный кистью панцирь черепахи, рисунки несостоявшейся самоубийцы подобны слабому лучику позитивных перемен, с неимоверным трудом пробивающемуся сквозь облачный заслон. Обитая на гибельном месте, по сути, живя после смерти, эти люди сами того не ведая создали предельно простую, но эффективную по своей управляемости модель государства в миниатюре. Каждый из четырех бродяг как одно из сословий, которым тяжело существовать единым целым, но в столкновении с общим врагом, будь то полиция или криминальные элементы, проявляющих консолидацию. Закон у Ким Ки Дука такое же вместилище грязи, подлости и жестокости, как жилище под мостом, и поэтому случай, схлестнувший Крокодила с копом-извращенцем, преподносится режиссером как негативная субстанция, противопоставленная тяге отбросов «раскрасить» окружающую действительность, для чего даже испражнение на грязную стену может прийтись к месту. Меланхоличный музыкальный фон, который берет слово в поворотные для помойного лидера моменты, дополняет формирование специфической обстановки, находиться в которой было бы комфортно только покойникам.

Регулярно погружая зрителя в атмосферу угнетения, унижения и планомерного одичания, Ким Ки Дук отнюдь не преследует цель замесить как можно больше грязи. Через мимолетно проникающие в ветхую маргинальную сущность элементы простого человеческого добра, естественного тепла и сострадания, корейский постановщик пытается дать ответ на вопрос: жертва ли Крокодил своей жизни или виновник? Вряд ли такой человек хотя бы раз сказал самому себе, что мечтает о счастье. Изрыгая во все стороны негативные определения, мародер со стажем олицетворяет собой защитную реакцию целого общества, которое неуклонно ускоряющаяся жизнь запросто сослала на помойку. Сцены грубого секса, насилия и домогательств, коими так богат фильм, ничуть не менее шокирующие, чем реакция Крокодила на попытки мальчика-собрата по несчастью утаить часть найденных денег. Любое государство рождается в муках, и крики от боли, слезы, мольбы о пощаде — стон этого рождения, жестокая, но необходимая цена, которую платят не самые везучие на свете люди. Располагая скромными средствами, Ким Ки Дук изрядно рисковал в отображении брутальной сущности изменяющегося прямо на глазах мира. Если и существует оправданная цена риска, то корейский режиссер ее использовал успешно. Полная отвращающих моментов постановка хорошо справляется с задачей пробудить через агрессивную массу подлинное сочувствие, без которого люди обречены оставаться пещерными неандертальцами. С каким бы грохотом ни шарахнула жизнь носом о самое дно, а где-то рядом мелькнет ярким цветом частичка жизни, за которой нужно лишь потянуться, и безнадежность начнет отступать.

Безрассудно отчаянные порывы, бессмысленно дерзкая смелость, металлический привкус риска на мокрых и солёных губах, неистовое желание обладать, покорять, сжирать без остатка. Хищник, живущий в окружении жертв. Вода — его главная ширма, его приют, его обитель греха. Талая, пресная, дождевая, прозрачная и грязная, льющаяся водопадами из водосточных труб и формирующая неспешное течение реки у Хангана. Та что дарует спасение, в мгновения невыносимой жары, адской засухи и ядовитой жажды, и забирает эту жизнь: набухшие, зеленые, гнилые утопленники с белыми зрачками, скользкие как угри, чей трупный смрад сливается с вонью водорослей, ароматами ветров и соли, часто лишались тут последнего. Сеульский Стикс и его Харон грабили их без сожаления. Вода и тот, кто к ней был привязан инстинктами, забирали у них все. Безмолвная, бездонная синева небес и речной воды — мрак свободной стихии, для которой парень под мостом не враг, но друг. И чем глубже он погружается — человек без имени, без будущего, без праведности — тем сильнее ему хочется остаться здесь навеки, отринув все, что держит его на суше. Но мало воздуха, а ещё меньше — жизни для этого человека, что называет себя Крокодилом.

Режиссерский дебют южнокорейца Ким Ки Дука, фильм «Крокодил» 1996 года, можно назвать эскизом ко всем последующим киноработам постановщика, для стиля которого характерны витализм, брутализм и символизм, настоянные преимущественно на религиозных (христианских ли, буддистских ли) дрожжах, оттого излишняя авторская выразительность на грани кажется всего лишь дополнением к исключительной литой форме повествования режиссёра. Беззвучная медитативность авторского кинослога, впитавшего в себя традиции в первую очередь европейских киношкол, что иногда порой резко прерывается насилием в предельной степени концентрации — Ким Ки Дук фиксирует саму жизнь вокруг себя, фрустрируя при этом иносказательность и поэзию даже там, где её принципиально нет и быть не может. Морок душ и жар дна не дарует просветления, там нет красоты, чистоты, простоты — сплошь гопота, босота, пестрота и острота — ощущений, эмоций, страха. И Ким Ки Дук с нюхом художника-натуралиста черпает здесь невыносимую легкость бытия, что должно быть осознанным.

Тем приметнее этот дебют; нескладный, шероховато снятый фильм, чей драматургический функционал сперва лишь ограничивается элементарным наблюдением за жизнью трёх разных людей: Крокодила, избравшего для себя путь самоустранения от привычных человеческих законов и самоуничтожения; Старика, выбравшего дорогу смирения и умиротворения и Мальчика, чья невинность подвергается испытаниям вечного сомнения. Триединство жизненного раздрая, умудренного опыта и пылкой непознанной юности. Жизнь лишь ради себя и жизнь в себе. Три ипостаси по сути одного человека. Мальчик и старец, пустая чаша и немногословный мудрец зависят от преступника, что стоит над бытием, что живёт вне общества — и он их постепенно меняет, как и изменит его самого таинственная блаженная, что через боль, через насилие, через доступность прощает себя и прощает остальных. Парадокс, но ложащийся без теней на авторское восприятие мира, что соткано из червлёных шёлковых паутин заблуждений, побуждений, блужданий, ошибок и страданий. Прощенные болью, отпущенные грехами.

Сюжетная спираль «Крокодила» — подчеркнуто камерного и интимного фильма, который задаст тон и «Адрес неизвестен», и «Плохому парню», и' Весне, осени, лету, зиме…», и «Пустому дому» — вертится вокруг пресловутого люмпена, этого смыслообразующего кирпичика всей киновселенной Ким Ки Дука. Именно вокруг этого героя режиссер выстраивает собственную концепцию понимания человечности, отношений между мужчиной и женщиной, примет социальной отчужденности, превозмогания своей ничтожности ради обретения если не смысла жизни, но хотя бы минимальной её цельности. Бог, вероятно, и есть любовь, но что если любовь здесь, под ханганским мостом, больше не живёт, и то, что Крокодил ошибочно принял за неё притяжение тела, не было и никогда не будет любовью?! Чувственная привязанность, волглая похоть, пахнущая потом и слезами, тяжесть желания, что оправдывает всё и всех, но никак не любовь. Для Крокодила это неизъяснимое чувство, что является не столько первозданной любовью, сколь попыткой бегства от одиночества, чудовищного эквивалента бессмысленной и пустой жизни, что догорает угольками, становится в сущности принуждением к его раскаянию, к покаянию у врат своей мирской жизни — и за познание этого чувства придётся платить втридорога; цена своего очищения слишком высока. Духовные страсти Ким Ки Дук облекает в нарочито жёсткие сюжетные повороты, буквально загоняя четверку героев в тупики; быт и примитивизм уже не просто данность, они все больше душат, толкая из огня да в полымя, а потом на само речное дно, где Крокодил саморазоблачается в своих витийствованиях мечтаний, которые всё-таки у него есть. Но эти мечты запоздалы. За все надо платить, и за предательство своей истинной природы в особенности. Хищник не может быть слабым, его тут же сожрут. Карма и сызнова вечный отсчет утопленников, что плывут по реке смерти из дальнего океана жизни, где нет места ни для людей без имени, без прошлого, без памяти и без веры. Замкнутый круг. Ловушка изломанного сознания.

Первый фильм Ким Ки Дука позволил режиссеру с самого начала смело заявить о своих неординарных способностях. Выстроенный на контрастах темного и светлого в человеке, фильм разрушает стереотипы, притягивает взгляд, одновременно дает и отбирает надежду.

Сюжет фильма строится вокруг Крокодила (главный герой) и его соседей, не очень спокойно живущих под мостом у грязной речки. Основное занятие Крокодила — доставать деньги из карманов самоубийц, прыгающих с моста, а затем проигрывать их в карты. Но все медленно и существенно изменяется, когда с моста прыгает женщина и Крокодил спасает ее. Без каких-либо этических ценностей, грубый и жестокий главный герой начинает чувствовать, что эта женщина хочет «забраться в его сердце» и неохотно поддается этому, постепенно превращаясь в другого человека.

О чем этот фильм? О любви и ее влиянии на людей: но не приторная романтическая сказка, а прямолинейная история боли и сложных решений. О доверии: но не о том, как хорошо быть открытым миру, а каким уязвимым ты становишься. О внутренней силе человека: но не о том, что он может все преодолеть, а о том, что он вправе в каждую минуту своей жизни выбирать путь, по которому решает идти. О неожиданностях внутри человека: как радующих, так и отвращающих, но говорящих о том, что каждый человек непостижим и непредсказуем.

Фильм богат смелыми ракурсами камеры, тонкими эстетические маневрами на фоне общего безобразия, лирическими отступлениями и глубокой проникновенностью. Достойный дебют выдающегося режиссера.

Под одним расписным мостом, с обнищавшим стариком и мальчиком-сиротой, живет Крокодил. Так называют молодого парня, который им помогает выжить в мире, где для них не нашлось места. Крокодил промышляет ограблениями утопленников, вечерами бросающихся в испорченную цивилизацией реку. Иногда он играет в покер, но, впрочем, карта ему никогда не идет. Однажды Крокодил вытаскивает из воды красивую девушку и насилует ее. На следующий день она, как ни странно, не пытается вновь покончить с собой, а возвращается к грубому бродяге. Маленькая коллективность из трех мужчин и одной женщины становится похожа на семью, основанную скорее на выгоде, чем на простых человеческих чувствах. Когда в эту «ячейку» проникает любовь и забота, с ней же в жизнь Крокодила врывается и череда трагедий.

Дебют Ким Ки Дука, при всей своей малобюджетности, дает полную панораму неоднозначности и, в то же время, неограненной талантливости будущей звезды мирового кинематографа. В «Крокодиле» есть всё, за что любят Кима, и за что его ругают. Так как это очень ранний фильм, он пока не покрыт характерной пеленой молчания, что дает возможность предположить, почему в последующих лентах Ким сосредоточился на безмолвной медитации. И именно с «Крокодила» режиссер начинает эксплуатацию темы диалектического противостояния мужчины и женщины, которые одновременно и созидают, и разрушают друг друга.

Иногда кажется, что Ким хочет снять свое идеальное кино. Раз за разом он рисует его будто на холсте, наполняя придуманными символами. Потом картина его не устраивает, и он тут же принимается за следующую, с новыми символами, но с прошлыми мотивами. Каждый раз Ким приводит героев к неожиданной, очень глубокой трагедии, превращающей всю историю росчерком пера в притчу, и «Крокодил» в этом смысле представляется прекрасным наброском, служащим эпиграфом ко всему последующему творчеству корейского постановщика.

Оказывается, что премированный ранее за сценарную работу, Ким Ки Дук не всегда может корректно проследить за собственным сюжетом. В «Крокодиле» есть пара ключевых сцен, либо созданных законами формальной логики, неприменимой к реальности, либо в силу утери нескольких поясняющих кадров. Собственно остается загадкой, как, например, дедушка стал свидетелем заказного убийства? Позже Ким Ки Дук находит выход в многозначительной тишине, и в «Острове», в чем-то сродном с «Крокодилом», открываются невиданные просторы для толкований

Символизм в «Крокодиле» пока лишь периферийная разрабатываемая область, и автор не рискует дать зрителю заскучать. Развлекает он остросюжетными линиями, в которых нет места для иносказаний. Экстремальность пока в зачаточном необузданном состоянии и ей не придумана эстетическая оболочка с восточными орнаментами. Что же такого хорошего в «Крокодиле», спросите вы, что он стал фундаментом для обрастания целого культа вокруг фигуры Ким Ки Дука? С самого начала Ким научился с помощью нетривиальной жестокости создавать трогательную философию обреченности человеческих взаимоотношений, гармонично рифмуя кровь с любовью, так, что даже нет нужды анализировать происходящее. Достаточно чувствовать.

И двадцати лет не прошло со времён выхода «Крокодила», а Ким Ки Дук уже намертво припаян к топу классиков 21 века. Да хоть и остановись эпатажный гений сюжетного бума на том, не столь, давнем дебюте, избежать тарелочки призового супа не получилось бы. Несостоявшийся художник, плохо знакомый с историей мирового кино, неуверенно выглядывающий из-за ширм светского бомондостроения, уделал зажравшийся европейский анклав буржуазных леваков элементарностью натурализма, составляющего суть серых будней. Будней везде одинаковых, скучных и незаметных. Социальные отбросы, вроде отмороженного выродка по кличке Крокодил, не являются достопримечательностью, исключительно, южнокорейского ландшафта. Более того, режиссёр мог подсмотреть своего героя в парижских трущобах, где прожил некоторое количество лет. Он мог увидеть его на экране в полупустом кинозале повторного фильма, каких, как известно, в одной Франции больше, чем во всём остальном мире. Остальной мир с восторгом внимает непостижимому постижению реальности маргинала Каракса и жаждет сочувствовать любовникам с Нового Моста, жаждет помочь им гуманитарной помощью и потоками целлофановых слёз, лишь бы знать, что всё это в реальности повторных просмотров, ненужных кинотеатров, в раскосых зрачках рисовых азиатов. Пресный рис в той же умозрительной плоскости, что душок караксовых опусов. Суши и люмпены отдельно, галстуки и воротнички отдельно. Иностранцы границ не видят, смело шагая через потёртые меловые круги. Никому не известный кореец как-то слишком естественно вымазал накрахмаленный текстиль в рыбной требухе и прослыл провокатором, хохочущим возмутителем. Получается, если фотограф добивается крупного плана крупнее обычного, он сразу в обойме творцов определяющих время. Нужно лишь сделать шаг ближе.

Откуда есть пошёл Ким Ки Дук и вся его мировая слава наглядно демонстрирует самый первый кинематографический опыт оного. С второсортным съёмочным материалом, случайным реквизитом, мутным изображением, с неприкрытой наивностью. Зато в тему, в нерв, чугунной битой по голове. Дарование недолго строило из себя мальчика — недоучку и довольно скоро бита обзавелась специальными шипами, а удары получили необходимую мощь, чтобы череп чувствовал, но мозг не разлагался. В «Крокодиле» нет той выверенности почерка мастера, той уверенности хирурга потрошащего лягушку без наркоза. Прошло время. Восточный экстрим с рукопашным членовредительством и иррациональной мотивацией успел стать шоколадным батончиком для распространения в базарных палатках. Шоколадка с кровью, а кровь хоть и видом натуральная, не скрывает кукурузно-сиропного происхождения.

Под мостом живут трое: старик, мальчик и мужчина. Старик улыбчив и мудр по годам, мальчик по-детски жизнерадостен и весел. Мужчина же ведёт себя, как пресмыкающиеся. Вечно злобная, ухмыляющаяся физиономия приносит беды всем, с кем он пересекается. Промышляя спекуляцией, мелким мошенничеством, не гнушается не избиениями, ни изнасилованиями, ни мародёрством. Только так и способен вести диалог с ненавистным миром, презревшим ещё одного ублюдка. Единственное место, где он чувствует себя счастливым — дно реки, куда временами погружается для охлаждения кипящей ненависти. Появление бедовой суицидницы, в размеренном укладе разновозрастной троицы, вносит неразбериху во взаимоотношения урода с окружающей средой и соседями. И без того, проступающий патернализм в контактах трёх мужчин принял жирные очертания с возникновением недостающей фигуры противоположного пола. Таинственная до банальности судьба девушки уходила от людского предательства в бездну неизвестности, но Крокодил спас утопленницу, движимый не благородством, а инстинктом похоти. В страннице без прошлого и будущего, причудливым фирменно кимкидуковским образом, старик обрёл дочь, мальчик сестру, а мужчина жену. Но надолго ли.

Видеть в уродливом прекрасное, в жестокости человечность, в истерике тишину режиссёру привычно. Законы стилистики подсказывают назвать методу оксюмороном. В данном случае, не форма подчёркивает содержание, а содержание выписывает контуры рисунка. Не противоречие, но корректировка в сторону идеи. Узорчатость кадра диктуется гармоничной соразмерностью вселенной. Великолепие проявляется и в струе мочи на грязной стене, и в декорировании речного убежища. Синим, может быть не только небо, но и панцирь черепахи. Синими могут быть наручники. Чем больше цветов и вариантов — тем невозможнее становится жить. Крокодилу чуждо чувство любви, сострадания и сожаления. Законы хищников проще. Либо ты, либо тебя. Но если бумажный кораблик на водной глади напоминает о собственной заброшенности и обречённости, то не стоит пытаться изображать из себя зубастого ящера. Хоть один из множества доплывёт-таки до моря, хоть одна женщина да пробудит нечто большее, чем желание совокупления. Об исходе лучше не думать. Кадр будет безупречен, а сценарий не зайдёт в тупик. В жизни по-другому не бывает. Трагедия в обретённом счастье. Счастье в неумолимой трагедии. Оксюморон.

Первый фильм Ким Ки Дука, но всё равно уже чувствуется его стиль, хотя здесь пока нет отличающей его фильмы немногословности. Сюжет довольно прост и совсем не нов. Любовь может поменять даже такого «крокодила», как главный герой. Интересен выбор места действия, берег реки под мостом, единственное место в огромном многомиллионном городе. Четверо отщепенцев живут там, и видно, что несмотря на нищее существование в палатке, у них всё равно сохраняются человеческие ценности. Чего не скажешь о людях, живущих в большом городе. У каждого жителя этого маленького лагеря своя предыстория, которая выходит за рамки фильма. Каждый из них понимает, что этот лагерь — своеобразный жизненный тупик, и это очень их тяготит, но вырваться из него они не могут. Неожиданный и очень красивый финал очень много добавил фильму в моих глазах. Во многом благодаря ему и тому, что очень люблю режиссёра ставлю

7 из 10