Страстная неделя (1995)

Падение коммунистического режима позволило, наконец, Анджею Вайде, закрыть недосказанное прежде в своих фильмах. «Перстенек с орлом в короне» послужил эпитафией в «Пеплу и алмазу», а «Страстная неделя» расставляет финальные аккорды в теме польских евреев времен войны, к которой режиссер обращался прежде в «Самсоне» и, отчасти, в «Поколении». Трагедия варшавского гетто, апатичность или явное сотрудничество с нацистами многих поляков до сих пор остаются во многом табуированной темой, неприятной как для коммунистических вождей в прошлом, так и для властей новой Польши. Тем большей является необходимость расставить точки над i, проговорить, наконец, печальные моменты истории.

Варшава, весна сорок третьего года, молодая еврейка Ирена скрывается в квартире своего бывшего возлюбленного. На дворе Страстная неделя, дни заполнены свежей зеленью и жизнью мирно, вроде бы, живущего города, ночи гремят взрывами и полыхают заревом подавляемого в центре восстания в варшавском гетто. На этой незамысловатой дуали и строится большая часть фильма. Поляки, неплохие, в принципе, люди, умудряются жить, не замечая жуткой трагедии, разворачивающейся здесь же, под боком, а многие и симпатизируют «окончательному решению» еврейского вопроса. Большинство, конечно, само не готово линчевать и расстреливать, но иудей, скрывающийся у соседей является лишним поводом к беспокойству в тяжелое и без этого время. Зачем рисковать жизнью близких, людей первого сорта ради спасения нехристя? Падающего-толкни.

Перерождение недавних соседей и знакомых, которые вчера с тобой приветливо здоровались, а сегодня доносят на тебя в гестапо, ненависть и страх, гнездившиеся где-то в глубине души, а сегодня вырвавшиеся наружу затрагивались, пускай не так явно и в «Самсоне», насколько было возможно в то время. Но «Страстная неделя», не ограничиваемая теперь цензурой является приговором, безжалостным и беспощадным, большинству поляков. Лучиком надежды может служить разве что группка подростков, которые пробиваются на помощь повстанцам, пытаясь загладить коллективную вину, но взрослые здесь безнадежны. Немногие праведники умирают и остается лишь тлен.

Параллели и аллюзии фильма очевидны. В Страстную неделю, как и пару тысяч лет назад, люди отправляют своею злобой и угрозами героиню в горящее гетто на новую Голгофу, еще не зная, что через год сами расплатятся по всем счетам за свои нынешние грехи. Сорок третий — подавление еврейского восстания, а в сорок четвертом году вся Варшава будет стерта с лица земли в двухмесячной битве уже польских повстанцев с нацистами. И если сейчас поляки безучастно смотрят на еврейских бойцов, то скоро они сами окажутся в таком же положении — отчаянные, взывающее о помощи, но забытые всеми, окруженные, на руинах своей столицы. Как и предсказывала Ирена в конце фильма.

8 из 10