Любовное письмо (1995)

Над волной ручья

Ловит, ловит стрекоза

Собственную тень

Собственно, суть этой светлой, поэтичной, немного грустной и слегка запутанной истории можно уложить в название романа Пруста «В поисках утраченного времени», который в буквальном смысле и ставит окончательную точку в повествовании.

Однако, прежде чем это произойдет, стоит немного пройтись по заснеженным захолустным дорогам Японии, чтобы уяснить себе всю прелесть японской картины, которая при кажущейся наивности и простодушии прежде всего напоминает небезызвестную истину о том, что разглядеть гору Фудзи можно только отойдя от нее подальше.

Так и чудесная девушка Хироко, грустящая о погибшем в горах женихе Ицуки Фудзи, пишет ностальгическое письмо в никуда, точнее, по старому адресу своего возлюбленного, и неожиданно для себя получает ответ, подписанный его именем. Пытаясь узнать, что же за загадочный человек скрывается за этим письмом, Хироко начинает переписку с незнакомкой, открывая для себя бывшую одноклассницу своего эфемерного жениха, и старается выведать у нее подробности жизни Ицуки, чтобы хоть немного «очеловечить» его в своей памяти.

Однако, как это часто бывает, попытки заглянуть в прошлое человека с помощью других, становится увеличительным стеклом, которое показывается вовсе не то, что мы хотели бы увидеть. Или, наоборот, показывает те стороны, где словно в библиотеке, собраны старые, миллион раз перечитанные книги, смысл которых становится понятен только тогда, когда уже слишком поздно, а в формуляры книг вписано имя, которое явно принадлежит человеку, который никогда не принадлежал тебе.

Хироко, вглядываясь, словно в зеркало, в свою невидимую собеседницу, узнает в ней и себя, и события жизни незнакомого ей тогда Ицуки, но, пытаясь наверстать упущенное, и отмотать время назад, она вдруг осознает, что чем ближе она подходит к прошлому, тем несоизмеримо дальше становится она от человека, который когда-то был ее женихом, потому что она была лишь отражением женщины, в которую он был влюблен.

Между тем, словно подчиняясь некой теории относительности человеческих чувств, девушки, оставаясь на месте, в своей переписке стремительно сближаются друг с другом, так, чтобы зритель увидел, что на самом деле это и есть один и тот же человек, только одна его половина хранит суть, а другая форму.

Это удивительная двойственность фильма, раскрывающаяся к финалу, делает его абсолютно гармоничным и трепетным, а маленькие метафоры и символы, которые так свойственны новому японскому искусству, то самое «смутное очарование вещей», неприметных и неявных, невероятно красиво вплетены в историю, заставляя сопереживать и «постигать мир сердцем, невидимым глазу», как немного пафосно для Запада выразился поэт Хагивара Сакутаро.

Выворачивая рассказанную историю наизнанку можно сказать, что игра в «далёкое-близкое» и относительность этих понятий во временном пространстве, заставляют зрителя проследить за тем, как меняется фокус в отношении обеих героинь, и подивиться тому, как казалось бы случайность коренным образом меняется эмоциональный спектр картины.

И тогда получается, что, сколько бы стрекоза не гонялась за своей тенью, тень горы Фудзи всегда первой настигнет ее. Таков закон искусства.

Корейские фильмы, как всегда, оставляют неизгладимые впечатления. В них заложен глубокий смысл, они не похожи на других, сюжет, заложенный в них, непредсказуем… Как и в этом фильме…

О чем он? О письме, в котором отправлен крик в никуда. Крик, любящей девушки, так и не смерившейся с утратой… О письме, которое должно было остаться без ответа, но тем не менее вскрыло тайну прошлого, за завесой которого оказалось много интересных фактов из жизни любимого героини…

Я представляю, как она впитывала информацию о нем, читая строки от вроде бы совершенно постороннего человека, который в итоге оказался глубоко переплетен с их судьбами…

Это письмо, что было отправлено в никуда, оказалось намного важнее для получателя, чем для отправителя — ведь так важно узнать о том, что твоя любовь, в которой ты боишься признаться самой себе, на самом деле взаимна. Лучше поздно, чем никогда…

Хироко, потерявшая своего возлюбленного пишет ему письмо по его старому адресу в небольшой город Отару, неподалёку от Саппоро. Она понимает, что это письмо, как письмо «на небеса» и ответа на него получить нельзя. Но, видимо Хироко хочет, чтобы её отпустило прошлое, ведь без этого трудно начать новую жизнь.

Однако к её удивлению, письмо не кануло в Лету, и ей, самым неожиданным образом открываются события из детства и юности её жениха. Как он жил, как учился, с кем общался, и возможно кого он любил. И навязчивый почтальон ещё не раз будет приносить ей вести из прошлого. И эти вести свяжут невидимыми нитями судьбы не знакомых друг другу людей. И в этих письмах не будет место смерти. Ведь смерть строки не красит.

Осмелится ли Хироко уже не в письме попросить своего жениха на небесах отпустить её? Ведь с небес не возвращаются. Это только красивая стрекоза, под легкостью первого снега, попавшая на зиму в ловушку из сверкающего, прозрачного льда по весне может ожить и вспорхнуть своими нежными крыльями. Прошлое ушло. Но будет новый рассвет…

Из грустной и необычной истории Сюндзи Иваи с помощью хорошего актёрского состава сотворил для нас красивый сказочный фильм.

8 из 10

Я думала, это не более, чем незамысловатое название… Нет, вру, не думала. Это вообще не то произведение, после которого переполняют мысли, и разум, утомляясь, хочет опереться на какой-нибудь проверенный смысл. После такого становится устало и вместительно, как после генеральной уборки, когда все каждодневное задвигается по углам и будто уменьшается в размере. И жаль, что так не простоит незапыленным и неразбросанным.

Оправдание ли это нищим словам, нет ли. Вернее, что нет. И вернее было бы немного тишины, и молчание было бы красивее.

Но это ведь Love Letter. У этого послания нет места назначения, это может быть северный город или южный. У него нет адресата, это может быть мальчик или девочка. Нельзя понять, чье лицо у вложенной в это послание любви. Нельзя быть уверенным, чьим именем она зовется. Но тому, кого оно когда-нибудь найдет, разве можно тогда не откликнуться?

Пусть я тоже пишу наугад.

Разве не ожидает всякая любовь взаимности? Почему тогда кажется состоявшимся это неясное шаткое чувство?

Разве не требуется для него предмета, на который ему полагаться? Как же так, что и неузнанных, несбывшихся и непрошенных довольно для торжества ее?

Разве не правда тогда, что она победит даже время? Зачем же победа горше, чем проигрыш?

Разве не гремит голос ее, заявляя о себе, и не отзывается эхом? Для чего же она повторяет дежурное «Как поживаете»?

Так как поживаете вы, Фудзии Ицуки?