Изгой (1991)

Одному из самых трагичных времен, когда мир оказался в тени орла Вермахта, посвящен этот фильм. Увидел свет он тоже не в простой период, на тяжело хрустнувшем переломе эпохи в 91 году, немного пропутешествовав по фестивалям, собрал скромную коллекцию наград, но не получил широкую известность. Кинолента Владимира Савельева посвящена судьбе эмигрировавшего польского еврея и его семьи, и, занимаясь реставрацией картины фашистской оккупации Украины, режиссер черпал вдохновение из литературного первоисточника — повести украинского писателя А. Димарова.

Звуковые волны чеканного шага войны, сливаясь с пулеметными очередями, охватывают все больший ореол, становясь причиной отчаянной миграции. Еврейская семья покидает родной дом, гонимая надеждой найти безопасное пристанище в иной стране. История об изгнании повторяется, но вместо жарких египетских песков героев окружили живописные украинские ландшафты. Идиллическая пастораль становится им своеобразным воздаянием за преодоление многочисленных испытаний, как в отчизне, так и в принявшей их земле, хотя таковой она остается на очень краткий срок. Насыщенный видеоряд демонстрирует яркий колорит размеренной жизни в тихом селе, но беспощадный нацистский вихрь сметает его без остатка.

Тяготея к документалистике, Савельев берет за основу лаконичность ее стилистики и выстраивает повествование, опираясь на традиционную форму советской кинохроники. Вследствие этого киноязык тяготеет к лапидарности, он достаточно аскетичен, обходясь стандартным набором приемов для фиксации внешних событий, но при этом оказывается обладателем достаточного набора средств, чтобы раскрыть сущность образов, сфокусироваться на внутреннем мире человека. Композиция также обходится лишь сюжетной магистралью, к тому же линейно структурированной. Особую роль в точной трансляции аффективности играет динамичность камеры: она отворачивается в смущении, оставляя героям личное пространство, мечтательно смотрит в небо, разделяя с ними возвышенную радость, и позволяя проникнуться эмпатией. При этом объектив ее старательно избегает запечатления сцен насилия, ведь цель не в том, чтобы шокировать зрителя, старательно запасаясь бутафорской кровью.

Режиссер показывает процесс обесценивания личности, как человек низводится своим братом по разуму до уровня вещи, безвольной и беспрекословной. И эта характеристика оккупантов представлена особенно четко — с помощью различных рычагов давления они уничтожают достоинство и самоуважение людей, оказавшихся на их прицеле — просто развлекаясь. На пленке также отображается момент, как внезапно может открыться подлинная сущность в критической точке существования: кто-то отступает перед лицом страха и предает, в ком-то просыпаются самые низменные помыслы, а в ком-то, наоборот, в самый страшный период на передний план выступают скрытые ранее отвага и благородство. Режиссер анализирует пограничную ситуацию — какова вероятность сохранить в ней право именоваться Человеком, и какую цену будет это иметь.

Фильм демонстрирует жестокую и бесчеловечную сторону представителей национал-социализма, которая особенно сильно контрастирует с их внешней уравновешенностью: они аккуратно отведут и расстреляют, без лишний эмоций. Человек переступает грань и перестает быть человеком, и предел деструктивных действий, на которые он оказывается способен, и пытается отразить в своей работе Савельев. И нестерпимо ярким блеском среди этого мрака видится обычная надежда, вооружившись которой, герой обретает невиданные силы и возможность выйти за пределы своих способностей — разлука с семьей становится определяющим мотивом пойти против своей природы ради забавы врагу, ведь его обещание видится подарком судьбы. Надежда, которая сверкнула ослепляющей звездой, показав силу и твердость духа, на которые способен человек.