Последняя бабочка (1990)

Знаменитому миму делают предложение, от которого он не может отказаться, ему предлагают отыграть выступление в еврейском концлагере. Не самая яркая перспектива для актера — но предложение не терпит отказа, так как исходит от немецкого командования. Разумеется, выдающийся артист — Антуан Моро, уже имевший знакомство с приверженцами национал-социализма предпочел быть гостем, а не жителем данного места. Но как долго будет сохранятся эта иллюзия свободы?

Сюжет буквально наполнен кафкианской атмосферой. Думаю «Последняя бабочка» — вполне может сойти за вольную интерпретацию «Процесса» или «Замка» Франца Кафки, перенесенную в оккупированную Францию времен Второй мировой. Также неожиданно как Йозеф К. начинает погружаться в затяжной и нескончаемый процесс, так и Антуану приходится мириться с условиями лагеря и своей работой. Антуан дружится с местными евреями — людьми искусства, привязывается к детям-сиротам, вот его уже привлекла женщина (здесь наблюдается параллель с «Замком»). Пьяные солдаты избивают его, спутав с евреем; он даже получает зарплату…еврейской валютой, на которую как оказывается нельзя ничего купить; обедать в еврейской столовой также запрещено, так как он все-таки не еврей. Похоже теперь у него здесь даже меньше прав, чем у заключенных! Добродушные немецкие офицеры подбадривают, обещая выполнить любые запросы для представления, дата которого постоянно умалчивается и отсрочивается.

Герой продолжает сопротивляться, поддерживая свою уверенность в полной свободе действий, но внутренне он уже стал частью этого дружного театра абсурда с застывшей каменной улыбкой на лице. Или нет? Может наш герой — именно тот храбрец который будет противостоять зверствам, даже ценой своей жизни, может именно он станет той последней бабочкой озарившей улыбкой детские лица?

И все же это не фильм о войне, не фильм о холокосте. Немецкий лагерь и реалии второй мировой — это лишь фон — основные идеи выражены именно в диалогах и ситуациях легко переносимых в любое другое время и место. При этом именно тема концлагеря добавляет сюжету отчаянной безысходности и уныния.

Фильм не лишен минусов, уровень игры актеров здесь не особенно высок, это касается и главного героя, который будто не знает, что делать в кадре в отсутствие своей реплики. И думаю, сценаристы постоянно экспериментировали с сюжетом и эпизодами, получив на выходе не совсем то, что было запланировано. Местами получилось скомкано, неровно и наигранно. Хотя можно предположить, что так и было задумано для поддержания абсурдистской атмосферы.

Можно сказать, что «Последняя бабочка» — это интересный эксперимент Карела Кахини («Повозка на Вену», «Да здравствует республика!»), который удался лишь наполовину. Фильм скорее придется по вкусу любителям психологических драм с элементами комедии и атмосферно-безысходных произведений сходных с творчеством Кафки, чем зрителям военных драм.

6,5 из 10

На маленькой, едва освещенной сцене, мужчина в белой простыни. Посередине простыни — дырка, туда просунута его голова. Эдакий странный пьеро с серьезными глазами. В зале — люди, все сгорбившиеся, худые, в одежде, которая висит на них и будто тянет к земле, у всех — нашитые желтые звезды на груди. Но — по контрасту — на их лицах свет, идущий уж точно не от маленького прожектора на сцене, тот еле тянет. Откуда он — этот свет? Может быть, это светится надежда? Последняя надежда на то, что если сквозь страдания и боль, сквозь голод и муки, душа способна ощутить прикосновение искусства — значит, она живет, не погибла. И останется жить. Все эти люди — евреи в гетто, в закрытом городе Терезин, и на утро многих из зала увезет зловещий «эшелон» туда, откуда не возвращаются. На сцене мим Антуан Моро (Antoine Moreau) играет с бабочкой (трепет ее крыльев он изображает своей ладонью), он старается поймать ее, приручить, задержать в кулаке, но бабочка пугается, замирает и перестает летать. Мим согревает ее своим дыханием и отпускает на свободу. Это маленькое представление показано в середине фильма. И оно ключ к посланию (главной мысли) режиссера.

Человек — нечто большее, чем просто физическое тело. Именно поэтому никакие люди в форме или белых халатах не способны уничтожить нас до конца, что-то остается неподвластно насилию, ускользает из рук палачей. Вот оно — это послание. И бабочка в названии как символ бессмертия души. Дети из гетто, с которыми Антуан ставит спектакль для инспекции Международного Красного Креста, живы, пока идут репетиции. Мужчины и женщины живы, если сумеют естественно смотреться в выданных по случаю инспекции нарядах и способны хлопать и улыбаться. Но их маленький подвиг состоит не в том, что они спасаются от смерти, а в том, что способны забыть о ней. Та ужасная реальность, в которой они существуют ежедневно — жизнь в гетто — кажется сном. А казалось бы условные занятия (музыка, театр) становятся крупицами настоящей жизни.

Удивительно сюжетное построение фильма. Мим и нацисты одновременно готовят каждый свое представление. Нацисты хотят пустить пыль в глаза Красному Кресту, им нужно показать гостям «безмятежную радость» жизни в Терезине. Антуан Моро ставит сказку — фантазию. Но имитация благополучия выглядит абсурдно: евреи послушно улыбаются, твердят заученные ответы, но делают это заторможено, словно «ожившие мертвецы». А в сказку на сцене актеры сумели вложить правду: в игре зашифрована истина: «детей здесь убивают». Она была донесена до международной комиссии, но для героев фильма их мужество заключало в себе смертный приговор.

Большая роль в фильме отведена и созидающей силе искусства. В кадре звучат французские, еврейские и чешские песни (вы помните — мы в гетто!), а Антуан Моро даже перед тем, как войти в тот самый страшный поезд показывает смешной трюк. Это самое хорошее, что может сделать искусство: оно позволяет увидеть мир, где нет зла, убогости, серости, это своего рода наша надежда на то, что мир может быть другим, интуитивное желание того, что нынешний мир неправильный, мир должен быть устроен по-другому. И это желание исполняется в финале фильма. Черный эшелон отъезжает, а на экране оживают старые фотографии. Люди, потерявшие друг друга, находятся, мертвые воскресают, родители обнимают детей. В финале мы оказываемся в месте, где все связи восстанавливаются, утраты восполняются, а раны затягиваются.

«Его жену отправляют с эшелоном. Он добровольно вызывался ехать с ней. С умирающей старухой… ». Это человек — скрипач — подыгрывает Антуану на том самом номере с бабочкой. Мы крупным планом видим лицо музыканта, большие глаза, в которых стоят слезы. В этом фильме много крупных планов, будто зритель обязан запомнить эти лица. Потому что сквозь страдания, худобу и бледность в них сквозь черты проступает свет. Будто в каждом из них живет бабочка. Душа, которую не уничтожить.