Жгучая тайна (1988)

Экранизация одноименного романа Стефана Цвейга, описывающего историю любви, начавшуюся в горном курорте Австрии в конце 10-х годов XX века. Видная жена дипломата привозит туда на лечение своего 12-летнего сына, страдающего астмой. Вскоре жаждущий общения мальчик заводит знакомство с учтивым таинственным бароном, который рассказывает увлекательные истории и даже показывает боевые ранения, полученные в I Мировой Войне. Но скоро новый друг мальчика переключается на его маму, оказывая ей знаки внимания, и оба начинают явно избегать общества настырного юнца, чтобы побыть друг с другом наедине. Нарастающая ревность мальчика и чувство предательства, в конце концов, становятся неподвластны контролю.

Полнометражный режиссерский дебют сценариста Эндрю Биркина (прикладывал руку к адаптации произведений «Имя розы» и «Парфюмер: история одного убийцы») оказался тепло встречен на показе в рамках Венецианского МКФ, получив два спецприза — за лучшие костюмы и декорации, а также за игру юного Дэвида Эбертса. Незатейливое действо на фоне зимнего пейзажа идет весьма размеренно и неторопливо, а напряжение нарастает ближе к финалу, подобно снежному кому с ослепительных альпийских красот. Музыка Ханса Циммера звучит тревожными нотами еще в начальных сценах фильма, предрекая беду, которой запросто может обернуться неосторожная интрижка скучающей жены вечно занятого дипломата. В ее роли блистает реабилитировавшая, после ряда неудач, актерскую карьеру Фэй Данауэй («Бонни и Клайд», «Телесеть»), которая прекрасно передает все смятение и тревогу своей героини, угодившей в любовный капкан рокового обольстителя в не менее впечатляющем исполнении Клауса Марии Брэндауэра («Мефисто», «Из Африки»), так любившего цитировать Германа Гессе на немецком, что придавало ему еще больше таинственности и рока. Странно, что актерская карьера Дэвида Эбертса, правдиво и точно показавшего злость и отчаяние брошенного матерью сына, которая не так уж давно его кутала и от всего оберегала, не сложилась в дальнейшем, и парень затерялся среди актеров одной роли, в 2000-х и вовсе уйдя в монтажеры. Именно вышеупомянутому актерскому трио эта, в общем-то, мало выдающаяся по режиссуре и несколько сентиментальная, за счет чего, с другой стороны, даже трогательная ретро-драма обязана в первую очередь, будучи достойной просмотра для заинтересованного жанром зрителя.

7 из 10

Говорят, в тысяча девятьсот пятьдесят шестом на «Жгучую тайну» посматривал сам Стенли Кубрик, но, по действовавшим тогда голливудским правилам, аморальная новелла Стефана Цвейга была не экранизируема, и, спустя годы, ею воспользовался Эндрю Биркин, известный свободным обращением с порочными влечениями людских натур, впрочем, в этом случае, он был, если не сдержан, то осторожен по самое не могу.

Не чувствуя внимания занятого мужа, молодая и хорошенькая собою жена мучается разочарованием одиночества, изливая любовь на своего десятилетнего сына, всеми силами привязанного к материнским ласкам, отдающим ему то, от чего уклонялся занятый дипломатическими делами отец американской семьи.

Уехав лечить астму сына, мать продолжает напряженно думать об остывшей любви, пытаясь забыться в заботах о здоровье своего мальчика, пуще прежнего балуя его вниманием, убеждая его в своей единственности и неповторимой ценности для её женских рук, не зная, что делать с собою, нервно переживая расстройство супружеских уз, как вдруг у её ребёнка появляется располагающий к себе обаятельный друг — сияющий улыбкой одинокий барон, вскруживший парню голову рассказами о своих военных приключениях только что прошедшей Первой Мировой, походами по окрестным лесам, странными стихами и ещё более интригующими обещаниями, привязавшими того к симпатичному говорливому гостю австрийских Альп.

Шок сына — увидеть мать под руку с тем, от кого он так боялся отстать, внезапное переключение внимания, ушедшего от него, чтобы найти прибежище у этих двоих, порождая бурю противоречивых чувств, от обиды до ревности, от злости до отчаяния, вызванных непониманием необъяснимых для него перемен.

Ролевой статус Клауса Марии Брандауэра не поддаётся определению. Его барон явно романтичен и не лишён возвышенных эмоций, предлагая их разделить новой знакомой без оглядки на её разочарованного сына, чувствуя, что женщина хочет близости и ощущая напряжение, в подернутом сомнениями грустном взгляде её туманных глаз.

Женская участь Фэй Данауэй — бояться и сомневаться, искать утешения в измене и думать о несбывшейся любви, дорожить сыном в неподдельной материнской связи с близким и непокорным тебе существом, мешающим ей принять рискованное решение, препятствуя грехопадению, ничуть не подозревая, что на самом деле происходит здесь и сейчас.

Детская роль Дэвида Ебертса связывает любопытство цвейговского недотёпы с мстительностью разоблачительного преследователя, стремящегося отбить у коварного барона свою забывшуюся мать, искренне глупя, оскорбляясь обману и оскорбляя обманувшего его друга, горячо переживая за мать, думая, что она, как и он станет жертвой мужской лжи.

Выход из положения режиссёр также предпочёл усложнить, сделав его моральную сомнительность более контрастной, чем это предполагал текст писателя, вскользь приоткрывая мальчику неприличность случайных встреч, позволяя ему, осознав опасность разоблачения, отринув эгоизм, оставить в тайне то, что могло разрушить их семейный мир навсегда, оставив лазейку для прощения ошибавшейся жены и усугубив вес неимоверно потяжелевшего детского обмана, который у Цвейга выглядел невинным сообщничеством, а здесь прошёл разломом посередине юной души.