Выводок (1979)

В мире, где взрослые дети пытаются оправиться от травм, которые им нанесли родители, им самим приходиться смиряться с родительской функцией. Это сложно для многих. Так велик соблазн пойти по ложному пути...

Именно по ложному пути идет героиня Саманты Эггар последовательно придумав и создав параллельный мир из которого приходит насилие. Кроненберг и не пытается уходить в мистические парадоксы - дети-убийцы не более, чем изящная аллюзия на ужасающий травматический ад, вынуждающий человека калечить всех вокруг.

Не нужно забывать, что мы имеем дело с психологическим госпиталем отдаленно напоминающем тот, который был показан в 'Преступлениях будущего' (1970). Тут люди сталкиваются со своими страстями и травмами. Только в 1970-м Кроненберг более походил на энтузиаста- экспериментатора, но 'Выводок' - это уже заявка на лидерство, подтверждение класса. Это кинематографический рассказ, допускающий и психологическую тяжесть и жанровый хоррор. Глубина тут соседствует с непринужденным и лишенным лишних штрихов жанровым конвейером.

Особо выделю роль Оливера Рида. В этой реальности он безусловный герой. Рыцарь. Гладиатор. И в то же самое время - жертва избранного им клише. Вообще, каждый герой этой ленты страдает от внутренних противоречий и как правило именно эти терзания предшествуют встрече персонажа с иррациональным злом.

Без сомнения фильм должен быть по вкусу любителям психологии. Он не сводится к 'затертому до дыр' в Голливуде фрейдизму и позволяет даже поразмыслить о той или иной сцене.

Мне симпатична такое совмещение смысловой насыщенности вровень с неказистостью и вычурной простотой визуальной составляющей. Кроненберг рассказывает, в сущности, о том же о чем и Ардженто в те годы - боль травмы уводит жертву в параллельные миры, заставляет создавать симулякры и возвращать в реальность еще большие печали...

8 из 10

Попробуйте напугать того, кто вырос на Кроненберге!

Выводок (Наседка)

Некоторые киноманы делят творчество канадца Кроненберга — до «Мертвой зоны» и после. Якобы ранний Кроненберг более жесткий и ненормальный. Положа руку на сердце, Кроненберг — это всегда испытание на прочность, это всегда шаг в неизвестность. Каждый его фильм (ну, практически) — способен взорвать мозг, передадим привет «Сканнерам»!

«Выводок» не является исключением из правил. Завидую тем людям, кто включит кино впервые. Никогда не забуду свой самый первый просмотр. «Выводок» меня шокировал (особенно сама Наседка постаралась, б-р-р, аж слабость по всему телу, Кроненберг хулиган). Решил сейчас пересмотреть, сильные эмоции уже отсутствовали, к сожалению.

Но, это все равно хороший психологический хоррор (кто-то называет драмой, кто-то именно боди-хоррором). Молодой отец отправляет белокурую дочурку навестить родную мать, которая находится в психиатрической клинике у доктора Рэглана (его великолепно отыграл Оливер Рид). Спустя время, папаша замечает странные красные пятна и синяки на спине у дочери…

В картине есть несколько чертовски страшных зарисовок. Отмечу сцену в детском саду. Как вообще ее Кроненберг снял? Понятное дело, что кровь ненастоящая, все равно. Там реально походу детишек водили к психиатру, а-хи-хи, когда съемки закончились. Да-да, Дэвид в своем репертуаре.

Хронометраж у фильма не самый длинный (полтора часа), но почему-то «Выводок» иногда утомляет. Здесь своеобразная атмосфера. Если вам зашла «Бешеная» или какие-нибудь «Судороги», то обязательно к просмотру. Остальные на свой страх и риск. Я понимаю тех, кто пишет про недосказанность, только требовать у Кроненберга всех ответов — бессмысленно.

«Выводок» — это очередной эксперимент Кроненберга (над бедными киноманами). Вполне удачный, давайте будем честны. Просто Кроненберг является режиссером не для всех. Повторюсь, зрелище очень специфичное. Не надо потом материться, мы с Дэвидом вас предупредили, а-хи-хи.

7 из 10

В начале своей карьеры, снимая малобюджетные хорроры для канадских киностудий на протяжении более десяти лет, Кроненберг оттачивал свое мастерство репрезентации отталкивающих, отвратительных, тошнотворных перверсий человеческого тела, но в целом ленты были трэшовыми и бессмысленными. Главным в них было — преодолеть традицию «чистого страха» в хоррорах 60—70-х, заложенную еще гениальным голливудским продюсером Вэлом Льютоном и его режиссерами. Фильмы, спродюсированные Льютоном, были построены на фигурах умолчания, литотах, преуменьшениях, их влияние на голливудский хоррор 60—70-х, особенно на так называемую «дьявольскую тему» в нем (такие ленты, как «Ребенок Розмари» и «Омен») трудно переоценить.

Главным в фильмах «чистого страха» была сама атмосфера ползучего ужаса, создаваемая усилиями операторской работы, барочного освещения, музыки, здесь не было монстров, натурализма, насилия, крови — только страх, разлитый повсюду. Кроненберг в своих ранних картинах во многом сформировал современный жанр хоррора, вернув в него физиологизм, телесность, вытравив из него напрочь эфемерность фильмов «чистого страха». Такие чисто жанровые задачи впервые дополняются серьезной концепцией в его ленте 1979 года «Выводок» — своего рода психоаналитической притче о психотизации супружеской жизни.

Французский психоаналитик Жак Лакан разделял понятия «реальность» и «Реальное»: если первая связана с нашими коммуникативными способностями и формируется языком и знаками всецело в символическом пространстве (способность ориентироваться в пространстве символов — показатель душевного здоровья), то Реальное — это травма, это вытесненное из символического порядка, то, что в него не вмещается, но вопиет, мечтает получить своей голос. Животный мир всецело обитает в пространстве Реального: для животных нет символов, нет опосредований в удовлетворении своих желаний, все реализуется напрямую — жестко и грубо.

Человек же нуждается в фантазиях, работе воображения, знаках, которые камуфлируют пространство Реального, делая его менее грубым и травматичным. Когда ребенок связан с Матерью, когда еще не состоялся его болезненный разрыв с ней (отнятие от груди), он живет всецело в пространстве Реального, потому так важно, чтобы появилась фигура Отца, носителя символического порядка и Закона, который разделит их, став посредником между ребенком и матерью, человеком и природой. Имена Отца, по Лакану, — это Культура, Искусство, Наука, Закон, Порядок, Государство, Религия — все они символически упорядочивают жизнь человека.

Разлады и нарушения в символических цепочках — причины неврозов, а нарушение функции Отца и провал в Реальное, в животную сферу — психозов. Кронеберг, как и Линч, — мастер исследования психозов, когда желания человека, в том числе и сексуальные, грубы и неотесаны, когда фундаментально нарушена символическая функция Отца. В «Выводке» распределение ролей между матерью и отцом всецело лакановское: мать (природа) становится здесь источником дестабилизации психической деятельности ребенка, отец же — наводящей порядок функцией.

Трудно писать о «Выводке» так, чтобы не заспойлерить сюжет, однако, его повороты здесь не так важны, как основная концепция Кроненберга: он не зря делает одним из героев психотерапевта в исполнении Оливера Рида (звезды фильмов Кена Рассела). Рид — здесь маркер, персонаж, стремящийся стать символическим отцом для своих пациентов, чтобы упорядочить их жизнь, наладить цепочки знаков, привести их желание в гармонию с Законом, требованиями Общества, как одного из Имен Отца. Но ни его усилия, ни попытки главного героя (тоже отца) не способны вылечить запущенный женский психоз, когда нарушены фундаментальные связи между воображением и реальностью, когда психика проваливается в мир животных инстинктов и полностью игнорирует Символическое.

Жена главного героя (она же — пациентка персонажа Рида) ощущает себя вселенской праматерью, Природой, чьи желания должны быть удовлетворены во что бы то ни стало. Эта героиня становится символом психической установки, не приемлющей опосредований, животного гнева, ярости, отвратительного в своих даже телесных деформациях (у психотиков тело всегда выходит из-под контроля). Победить такую лютость по Кроненбергу можно только ответным насилием со стороны Символического порядка — таким образом, финальная схватка символизирует репрессивные меры Культуры, Государства и Общества по отношению к природным инстинктам.

Когда-то Фрейд написал статью «Недовольство культурой», в которой как раз критиковал ее репрессивность по отношению к человеческим желаниям. Спустя годы Лакан и вместе с ним Кронеберг выступают в защиту Культуры, ее сдерживающих животное начало механизмов и делающих человека человеком, то есть существом, живущим в пространстве символического.

Дэвид Кроненберг определённо боится, практически на подкожном и подсознательном уровнях своего восприятия, женщин, причём всех без исключения. Во всяком случае, то с какой очевидной периодичностью представительницы слабого пола предстают в его кино-, и мифотворчестве как безжалостные исчадия ада или теми, кто этот ад порождает, не заставляет сомневаться в истинности этого утверждения. Авторская гинефобия, порой и перерастающая в откровенную мизогинию, бесспорно, наиболее ярко проявила себя в условной трилогии Секса и Смерти, состоящей из картин «Судороги», «Бешеная» и «Выводок», причём секс в этих фильмах показан в духе Лавкрафта, который и вовсе не скрывал своей ненависти к женщинам. Очевидно наследуя ему, но в то же самое время творя и собственную мифологию, в которой сосуществуют как привычные для хорроров темы слияния Эроса-Танатоса, так и идеи отвержения плотью духа и её трансформации (трансмутации), Кроненберг в «Выводке», итожащем в единый философский монолит все три фильма, приходит к выводу, что материализующийся под давлением не столько внешних, сколь сугубо внутренних факторов страх женщины несёт в себе тротил неимоверного разрушения. Женщина, по Кроненбергу и если исходить из логики «Выводка», является главным воплощением вселенского Хаоса; тьма её страхов, сновидений, кошмаров столь глубока, что, познав её, можно просто сойти с ума. Материализовавшись, эта тьма души начинает подстраивать мир под себя, ломать его, уничтожать, превращать в кровавую пыль, что и происходит в «Выводке» в итоге. И окровавленная пуповина «Выводка» туго связывает в единое целое и «Одержимую» Анджея Жулавского, и «Антихриста» Ларса фон Триера, будучи их прямым предшественником.

«Выводок» универсально является фильмом, исследующим тотальный, почти на атомарно-молекулярном уровнях, распад современной семьи. Кроненберг с самого начала показывает, что семья Карветов пребывает в состоянии расщепления привычных отношений на мелкие осколки. Если и было когда-то между Фрэнком и Нолой взаимопонимание, та самая настоящая любовь, а не фантомная, испаряющаяся довольно скоротечно страсть, что тугой клейковиной соединяет чувства если не навека, то хотя бы на половину вечности, то теперь нет ничего. Депрессия, кризис, отсутствие общих точек соприкосновения — такова новая реальность для Фрэнка, не готового взять на себя ответственность за жену и дочь, стать Отцом, родителем в наиболее значимом понимании. Он просто слаб, бесхарактерен, бесхребетен, тогда как Нола свою силу в полной мере не осознает, предпочтя рефлексию безумия и деструктива, в итоге ведущего в никуда и в Ничто. По сути в «Выводке» угадываются изыскания Жан-Поля Сартра, лейтмотивом которых, если говорить о так называемом Etre-et-soi, противопоставляемом Еtre-pour-soi, становится то, что это самое Ничто порождено самим человеком, тем, что у него внутри. Для Нолы Ад — это действительно другие, тогда как для всех остальных Ад — это она сама, замкнутая в сумеречных пределах психиатрической клиники доктора Реглана. Все её нынешнее, порой неосознанное, сомнамбулическое состояние, характеризуется тотальным отчуждением (оно, между тем, характерно практически для всех героев кроненбергской киновселенной), отвращением к миру, который она ненавидит и эту всеобъемлющую ненависть, ярость передаёт своей дочери, плоть от плоти своей матери. Но за подобное преступление против воли своих родных Ноле придётся расплатиться сполна. В свою очередь Дэвид Кроненберг методом своего киноизьяснения аппелирует к эстетике отвратительного; страх — вязкий, тягучий, гипнотический и кровавый — зарифмован с отвращением на физиологическом уровне. Режиссёр подменяет или даже отменяет то, что именуется angst/furcht на ekel/abneigung. Зритель видит к финалу фильма мир глазами не Фрэнка, но Нолы и Реглана, и этот мир омерзителен до тошноты, до человеконенавистничества. В таком мире вполне способны ужиться биотвари, порожденные больным разумом Реглана, в образе которого Кроненберг обыграл архетипических сумасшедших учёных из хорроров пятидесятнического и шестидесятнического разлива. Реглан — это и новый Виктор Франкенштейн, и Куотермасс, и Моро, главной целью которых в сущности является постижение Высшего Знания и собственное превращение в Бога.

«Выводок» — это био-, и бадихоррор, где на поверхности лежит идея бунта искусственной плоти. Плоть-сырье, коими были до определённого момента странные дети из лаборатории, уродливые в своей непринадлежности ко всему человеческому твари, материя и материал, становится плотью-разумом(но не плотью-духом; монстры Реглана как раз отвергают все духовное что в себе, что в остальных), уничтожая в конце концов и своего создателя, не говоря уже об его многочисленных инкубаторах. Забавная игра в сотворение оборачивается кошмаром, когда искусственная жизнь начинает подавлять жизнь натуральную. Стираются грани между ними, зловещий выводок проникает в наш мир, дабы низвергнуть его в Мальстрем. Плоть-сырье начинает быть первичной, тогда как плоть-дух вторичным, тем, что уже не так существенно.

«Demon is up in the attic to the left

My eye turns to the left to say no»

Roky Erickson

Дэвид Кроненберг является, бесспорно, одним из главных мастеров экстремального кинематографа психологических и физических отклонений, тесно переплетающихся в пугающем симбиозе. Эта тема, в большей или меньшей степени, присутствует в абсолютно каждом фильме метра. И если ближе к позднему творческому периоду со главу изменений становится чистая психология девиации личности («Оправданная жестокость», «Опасный метод»), то в ранних фильмах Кроненберг не чурался визуализации этих расстройств оригинальными методами. Так появились взывающие сексуальную агрессию паразиты («Судороги»), взрывающиеся головы («Сканнеры»), врастающий в руку пистолет («Видеодром»), превращение человека в насекомое в лучших традициях Кафки («Муха») и, непосредственно, «Выводок».

Выделяет этот фильм среди других подобных картин режиссера полное отсутствие сексуального подтекста. Биологическая и животная потребность секса принесена в жертву социальной, людской составляющей, такой как семья. Отказ напрямую свален с центральной темой фильма — заботой о ребенке. Ненормальной, гипертрофированной и пугающей, но все же заботой. Благородная цель, но грязные средства — не самый оригинальный мотив, но он великолепно завуалирован за художественной составляющей и не вызывает отрицательных замечаний.

Написанное выше подтверждается внешним видом отродий и сценой осмотра в морге, которая, в свою очередь отличается смелым режиссерским выбором светофильтра, что делает эпизод запоминающимся наравне с меняющимися планами в авто. Деформированные, убогие, неестественные и отталкивающие отпрыски без пупка не имеют общего с естественным рождением детей. Нет, это изрыгание этих исчадий гнева ради влияния на дочь главного героя, нашедших такую форму на основе выдуманного самим Кроненбергом учения о психоплазматике. И это действительно создает гнетущий, пугающий эффект на зрителя, воздействующий скорее на подсознательном уровне. Никто бы не хотел, проснувшись утром, обнаружить на теле небольшие гноящиеся язвочки…

Лики гнева, проходящие через фильм одной из нескольких нитей-идей, являются катализатором необъяснимых мутаций. И ни слова больше о причинах. Под воздействием этой сильной эмоции превращение в монстра происходит постепенно, от одной жертвы к другой. Это находит свое отражение в финальном эпизоде, когда Нола Карвет показывает свой богатый внутренний мир, скрытый за вуалью. Метафора по Кроненбергу, в самой явной из возможных форм, связывающая психологическое разложение с физическим загниванием.

Интересным образом выстраивается так же атмосфера угнетения и ужаса. В отличие от популярного в конце 70-ых метода от меньшего к большему, когда по хронометражу оторванных конечностей и зараженных зомби становится все больше и больше, Девид Кроненберг подает самый жуткий момент уже минуте к 15-ой фильма. Происходит это путем включения иррационального, фантастического, не вписывающегося в начальный реализм уродца и параллельного неведения зрителя. Первое появление так и остается самым пугающим, даже не смотря на то, что происходит оно в ярко освещенной кухне. В свою очередь, такое распределение хоррор-составляющей позволяет ближе к финалу раскрыть некоторых персонажей с альтернативной стороны, их идеи и мотивацию, что положительно сказывается на смотрибельности фильма. Фактически, в «Выводке» нет откровенно слабых или не интересных сцен, во время которых внимание могло бы переключиться на развязанный шнурок или заусенец на пальце.

Это является вдвойне ценным аргументом на фоне откровенно слабом актерском исполнении некоторых основных персонажей. К сожалению, складывается ощущение, что они могут воссоздать только одну эмоцию, заученную еще во время кастинга. Но такова судьба большинства низкобюджетных хорроров, как в 1979 году, так и в 2014.

Несколькими словами хотелось бы отметить такой весомый плюс «Выводка», как великолепное звуковое сопровождение, написанное, вполне вероятно, под влиянием саундтрека в вышедшему годом ранее «Хэллоуину». При всей своей банальности и простоте в умелых руках произфодит эффект «гусиной кожи».

В очередной раз можно поразиться и восхититься, как придерживаясь выбранной общей тематики боди-хоррора, задающей довольно узкие рамки фантазии, Кроненберг создает не повторяющиеся фильмы. А непосредственно «Выводок» подкупает еще и тем, что являясь ранней и экспериментальной лентой, проливает свет на корни гениальности Дэвида Кроненберга.

Они портят вам жизнь, ваши отец и мать,

даже если сами этого не хотят.

Они передают вам все свои недостатки

И сверх того — кое-какие специально для вас,

…

Страдание передается от человека к человеку,

Становясь все глубже, как море далеко от берегов.

Беги прочь как можно скорее

И не заводи детей сам

Филипп Ларкин

Некий психиатор-новатор, доктор Рэглан, проводит очень успешную терапию, заставляя пациентов идентифицировать его с персонажами травматических воспоминаний и выплёскивать на него соответствующие эмоции и скрытые обиды и влечения. Муж одной из его пациенток, Нолы Карвет недоволен — доктор требует, чтоб ей разрешалось видеться с дочерью, но мистер Карвет обнаруживает у девочки синяки, несомненно, оставленные матерью. И не мудрено — Нола сама в детстве была жертвой жестокого обращения матери… И вот, когда доктор как раз разбирает с ней этот вопрос, на её мать, присматривающую тем временем за внучкой, совершается странное и чудовищно жестокое нападение… Затем гибнет и её отец. Оказывается, терапия доктора Рэглана настолько эффективна, что даёт сильные соматические эффекты — провоцирует рак, а в случае с Нолой, самой восприимчивой, вызванные напряжённой фрустрацией опухоли превращаются в монструозных детей, стремящихся реализовать подавленный гнев «матери»…

Кроненберг использует метафору родов, полагаю, не случайно. Во-первых, в центре всех показанных психологических травм и конфликтов именно отношения с родителями (и травмы эти передаются по наследству благодаря порочному и ненамеренному взаимному копированию поколений); во-вторых, как бы эффектно не смотрелись, например, телепатические разрушения, всё-таки нельзя придумать более наглядный и эффектный образ, чем фрустрации, обретающие собственную плоть, болезненное отторжение вместе с чем-то, с одной стороны, неконтролируемым, а с другой. происходящим из человека же; и, наконец, это омерзительно, а в финале ему нужно было нечто подчёркнуто тошнотворное, чтоб невозможность для Карвета принять свою жену — по существу, скорее больную или искалеченную, но также и отвратное чудовище, — зритель в полной мере пережил эмоционально.

В данном случае, в отличие от «Бешеной», образ получился достаточно многогранным и сильным, чтоб создать идею и ценность. Наши травмы претворяются в наши комплексы, мы передаём свою боль окружающим и ретранслируем разрушительные импульсы на близких. В общем, весьма психоаналитично и довольно беспросветно.

«Выводок» действительно хорош на многих уровнях. Вполне достойно просмотра.

Жизнь Фрэнка Карвета в один миг превратилась в кошмар, которому не видно конца. Вначале попала в клинику при институте психоплазматики таинственного доктора Реглана его любимая жена Нола, а потом он стал замечать определенные странности в поведении дочери Кэндис. Однако Фрэнк никак не был готов к раскрытию ужасающей тайны, которую хранили стены института психоплазматики.

Культовый канадский режиссер Дэвид Кроненберг на протяжении всего своего творчества затрагивал темы внутренних и внешних мутаций, дегуманизации человека и его отождествления с нематериальным, искусственным. Воплощением таких искусственных сил становится доктор Реглан, один их главных героев картины «Выводок», стремящийся по-новому воссоздать человека и его плотскую и духовную сущность, по своему образу и подобию. Фильм «Выводок» 1979 года является невероятно атмосферной и пронизанной макабрическим ужасом картиной творчества раннего Кроненберга, в котором он умело манипулирует зрительскими эмоциями, закручивая сюжет в сложный метафорический лабиринт, из которого не так-то и легко выбраться.

Операторская работа Марка Ирвина в фильме просто потрясающая. Каждый кадр и мизансцена проработаны и выдержаны в единой мрачной и депрессивной цветовой гамме и фильм при просмотре буквально гипнотизирует.

Наивысших похвал заслуживает и игра актеров. Оливер Рид великолепно справился со своей ролью, создав убедительный и интересный образ. Также хочется отметить запоминающихся персонажей, превосходно сыгранных Самантой Эггар и Артом Хиндлом.

Говард Шор. постоянный композитор Дэвида Кроненберга, написал к фильму мощный и проникающий куда-то в подкорку мозга саундтрек, нагнетающий саспенс в нем до невообразимых высот.

Я рекомендую этот потрясающий хоррор всем поклонникам настоящих фильмов ужасов и ценителям творчества Дэвида Кроненберга и, уверяю Вас. картина Вас не разочарует.

10 из 10

Кроненберг — визуализированный одописец «буквалистски первертивного траха» (новой мутагенной сексуальности, обусловленной измененными антропологическими взаимосвязями человека и техники), «говорящего шматка мяса» (новой техногенной телесности, связанной с утратой анатомической целостности человека), «клокочущей человеческой органики» (то бишь разверзающейся экспансии автономной плоти). В древнегреческом бинаризме «саркс» и «сома» (русский перевод «тело» и «плоть» не передает необходимого смыслового различия), великий канадский кинематографист — сугубый поклонник грубого, натуралистичного, чрезмерно материализованного Тела («саркс»). У него нет гностического сарказма и брезгливости в отношении к разгневанному Персонажу — «телу, бранящемуся с органами». Напротив, всплывают смешанные чувства страха и заинтересованности в сварливой, независимой, деколонизированной (освобожденной от уз всеохватного разума) плоти. Последняя существует вне контроля повседневного разума (либо современного логоцентризма). Здесь чувствуется некая усовершенствованная интеллигентская версия зомби-тематики. Верховенство постмодернистских интуиций, где компоненты некогда целостного человеческого организма вдруг зазвучали вразнобой, устроив кошмарную какофонию. Телесные органы стали разлетаться и уползать в разные стороны, демонстрируя жизнестойкую автаркию. А это уже скорее ситуация «органов без тела»! Локальная деколонизация, полный разрыв связей с «центрирующей» ЦНС и устрашающая картинка примитивно бихевиористского бытия «стимул — реакция». Частная революция в организме: афидрон попытался освободиться от диктаторского режима мозга, в стихийном порыве сотрясая соседствующие части Тела к эмансипирующему восстанию.

Тело натурально восстает, противостоя хозяину, — как евангельская исцеленная девица, как пробудившийся из мелкобуржуазного анабиоза пролетарий, как загнанный и обозленный зверь. Допустим, в картине «Выводок» (1979) элементы психопатологии прорываются наружу, явственно демонстрируя всю отвратительность внутреннего состояния пациентов: «Оно» бунтует против «Я» и этот локальный путч уже ни в силах остановить вроде бы властный хозяин. У Кроненберга классический парадокс, свидетельствующий, что мы обладаем телом и тождественны телу одновременно, жестко обрывается «нью-эйдж» главенством бессознательного и материализовавшегося. В фильмах Кроненберга тело обладает как бы двойной или тройной степенью материальности: первый уровень — нормализованное существование тела, без изысков, исключений, уродств и прочей эпатирующей шелухи; следующие же уровни предлагают широкий диапазон телесных симптомов — от инфицированных органов, совершающих убийственный моцион, до апокалиптических машинно-человеческих симбиозов.

7 из 10

Фильмы Кроненберга лично для меня этим и уникальны, что спустя столько лет после выхода на экран, по-прежнему способны не только производить впечатление, но и вызывать мурашки по-коже.

Мне, как современному зрителю, очень сложно ощутить какие-то эмоции при просмотре ужастиков или триллеров, но «Наседка» — совсем другое дело.

Это фильм страшный и тяжёлый. С очень необычным сюжетом. Нет, не ждите тут чего-то сверхъестественного, это длинный фильм с концовкой, которая не выглядит как-то неожиданно, но вот в принципе, то, что всё происходящее в картине, подаётся как нечто реально осуществимое, нет, даже существующее, и делает это кино ужастиком.

Я советую.

10 из 10