Скажите ей, что я ее люблю (1977)

Вторая картина К. Миллера разительно отличается от его невразумительного, непрофессионального дебюта удивительно деликатной интонацией, вниманием к переживаниям персонажей, убедительным, но не чрезмерным использованием крупных планов, что выглядит кричащим контрастом по отношению к вульгарному цинизму «Лучшего способа маршировки».

Прежде всего, художественно рискованным, но при этом, как показывает повествование, концептуально оправданным, стал выбор на роль нелюдимого интеллигента Ж. Депардье, чье присутствие в кадре в очках поначалу вызывает у зрителя эстетический шок. Но по мере развития сюжета мы видим, насколько этот актер органичен в роли эмоционально чуткого человека, пытающегося скрыть сильное чувство под маской невозмутимости.

Привыкнув воспринимать Депардье в образе сексуально раскрепощенного простака, зритель волей-неволей склонен сужать диапазон профессиональных возможностей этого исполнителя, но фильм Миллера показывает, насколько он может быть сдержан, скромен, застенчив, если этого требует роль. Не менее трогательной в своей почти тургеневской просветленности выглядит и Миу-Миу, также выходящая за пределы свойственной ей амплуа разбитной девицы.

Экранизируя роман П. Хайсмит, режиссер удаляет из него излишний саспенс, превращая в изящную хореографию взглядов, жестов и фраз вполне остросюжетное повествование. Уже первые пятнадцать минут фильма демонстрируют его поразительную художественную зрелость, твердость режиссера в следовании выбранной интонации, структурную целостность, заметную в каждой сцене, чья продолжительность высчитана до секунды, что делает эпизоды насыщенными, но при этом лаконичными.

Музыка Моцарта и Шуберта, которая могла бы звучать излишне драматично в ином контексте, в фильме Миллера выполняет функцию не комментария к видеоряду, а полноценного участника повествования. История любовного многоугольника счастливо избегает бульварщины, превращаясь в многофигурную фреску о страданиях современных мучеников любви. Подлинный, несымитированный трагизм ленты Миллера можно сравнить разве что с картинами И. Авербаха «Объяснение в любви» и «Фантазии Фарятьева»: цепочка неразделенных любовей, будто последовательная насмешка судьбы над всеми влюбленными мира, становится поистине нескончаемой, вовлекая в себя все больше и больше людских жизней.

Одержимость героя Депардье, скрываемая сдержанным поведением нелюдимого человека, прорывается в спонтанных вспышках ярости и насилия: буйный темперамент, ставший отличительной чертой большинства его персонажей, в данной картине сочетается с какой-то невыразимой и тем более трогающей зрителя хрупкостью, беззащитностью перед охватившим чувством. Эта любовь не знает запретов, законов и приличий, она не ставит ни во что желания других, всецело сосредоточившись лишь на самой себе.

В отличие от милого, но слабого Фарятьева, персонаж Миллера способен очаровать своей неуемной, не знающей границ энергией, но даже Жюльетта, влюбленная в него, во многом схожей любовью, одержимая им, прежде застенчивая, но вскоре все более и более навязчивая, начинает его презирать за безраздельный эгоизм чувства.

На протяжении полутора часов зрителя не перестает удивлять способность режиссера развернуть перед нами подробную симптоматику любовной болезни во всей ее безжалостности к человеку. Монтаж можно было бы признать мастерским, если бы не наличие необязательных сцен (с участием К. Клавье, например), без которых нарратив приобрел бы еще больший динамизм. В который раз восхищает гармоничное сочетание психологической глубины и остросюжетности, свойственное романам Хайсмит, которые воистину трудно испортить при экранизации.

В фильме нет ни тени режиссерских ошибок, допущенных Миллером в дебюте, но главное достоинство «Скажите ей, что я ее люблю» — это чрезвычайно уместное использование крупных планов, порой очень коротких (показывающих иногда лишь движение ресниц Депардье), но умело акцентирующих внимание на переживаниях героев. Именно эти скрытые, будто айсберги, эмоции являются источником магнетизма видеоряда, по силе суггестивного воздействия намного превосходя сцены экспрессивных взрывов, явных в способе своего влияния на зрителя.

Тонкая визуализация подтекста, о котором говорится косвенно, незаметно, роднит фильм Миллера с лучшими образцами кино этого типа, прежде всего со «Стрелочником» Стеллинга и «Затмением» Антониони. «Скажите ей, что я ее люблю» показывает, что умолчание порой гораздо выразительнее сказанного и очевидного. Финальная взаимозаменяемость воображаемого и реального выглядит единственно возможным завершением событий, придающее истории античный трагизм.

Эта способность режиссера средствами кино превратить пусть и качественный, психологически детализированный, но все же детективный роман в высокую трагедию, избежать вульгарного мелодраматизма, многочисленных клише историй о любви, совместить современные реалии и атрибуты классического искусства, придает «Скажите ей, что я ее люблю» тот невероятный в своей изобретательности баланс формы и содержания, ту цельность, что свойственна только ограненным алмазам.