Пустыня Тартари (1976)

Валерио Дзурлини - тонкий психолог и стилист, в конце жизни (а прожил он всего 56 лет!!!) поставил удивительный по глубине и виртуозности отделки фильм - экранизацию знаменитой повести Дино Буццати 'Пустыня Татар'. Название на самом деле многосмысленное, то есть его можно перевести и как 'Адская пустыня'; в нашем прокате - наверное, чтобы случайно не обидеть наших татар, - фильму присвоили нейтральное название 'Пустыня Тартари', что с одной стороны является калькой с итальянского названия, а с другой - ничего не означает.

Фильм Дзурлини являет собой редкий пример, когда экранизация книги по своим художественным достоинствам превосходит саму книгу.

Дино Буццати - замечательный писатель, сочинявший, главным образом, притчи. И 'Пустыня Татар' - не исключение. Это история, которая разворачивается в некой условной среде - в некой Империи, простирающейся от края до края земли, и в частности - граничащей с некой пустыней, которую называют 'Пустыней татар', поскольку в незапамятные времена там обитали некие дикие племена, которых жители Империи называли 'татарами'. Как вы понимаете, такой Империи никогда не существовало, хотя можно предположить, что автор вдохновлялся образом Австро-Венгерской империи, которая. впрочем, никаких границ ни с какими пустынями не имела. Итак, на границе с этой фантастической пустыней расположена крепость - форпост Империи, призванный защитить ее от нападения мифических 'татар' (или какого-то иного 'врага', затаившегося по ту сторону границы). В этой крепости фактически замурованы офицеры Империи, весь смысл жизни которых - в ожидании войны. Притом, что никаких признаков войны не наблюдается. Пустыня - словно вымерла. И бессмысленное прозябание офицеров разнообразят только миражи, безумные видения, сумасшедшие поступки их коллег, буквально свихнувшихся от нелепого и бесконечного ожидания 'чего-то'.

Фильм Дзурлини - ярчайшая антивоенная метафора. Образ государства и общества, свихнувшегося на идее 'внешней угрозы', которой на самом деле нет. И гнетущая картина бессмысленного существования человека, посвятившего себя служению этой Идее. Очень, кстати, актуальный для нас фильм.

У Буццати в повести все не совсем так. Его главная мысль - стоицизм человека перед лицом жизненных испытаний. Но подход Дзурлини, на мой взгляд, получился более интересным.

Что представляет собою Мечта для каждого из нас? Для кого-то это что-то материальное, для кого-то это душевная услада, но для кого-то Мечта есть Долг…

Так и для героев данного фильма: Мечта это предназначение в защите крепости, но а для некоторых её исполнение или невозможность осуществления долга лежит на грани смерти… Ведь для них, она есть путеводная звезда жизни и без неё и свет не мил…

Вместе с тем Картина повествует нам о чести, доблести и о дружеской заботе, когда во избежании потери ближнего своего, человек может пойти на меры, которые не столь выгодны ему самому потому, как каждый человек ценен на грани войны…

Не могу не упомянуть о прекрасной актёрской игре, которая даёт прочувствовать эмоции героев, заключенных в объятиях Крепости и той оной Мечты… О костюмах, которые так и заставляют тебя насытиться военной эстетикой описываемой эпохи. И, конечно, режиссерская, а также операторская Работы: выполнено всё на высшем уровне, и по совместительству, красивая мелодия, заставляющая подумать: А нужно ли тебе ощутить Крепость Бастьяно, а нужно ли тебе, чтоб она стала твоею Звездой Пленительного Счастья…

Экранизация культового одноименного романа Дино Буццати, которая сама по себе приобрела мистический оттенок. Во-первых, это последний фильм режиссера Валерио Дзурлини, а значит, вполне может считаться его творческим завещанием. Во-вторых, постановка состоялась благодаря энергичным действиям исполнителя лавной роли Жака Перрена, который в данном случае извлек правильный урок из жизни своего экранного героя.

Сюжет фильма во многом соответствует книге. Молодой лейтенант имперской гвардии Джованни Дрого назначен в приграничную крепость Бастиани, которая окружена непроходимой пустыней. Однако гарнизон постоянно поддерживает боевую готовность, опасаясь нападения неприятеля в любой момент. Но не подменяет ли ожидание битвы саму жизнь?

Жак Перрен, сыгравший роль офицера Дрого, лично искал деньги на съемку. Его усилия поддержали коллеги по цеху, благодаря чему в фильме собрался звездный актерский состав. Но ужалось ли задуманное?

Всё творчество Буццати проникнуто влиянием Кафки. И, как мне кажется, создатели фильма рассказали историю крепости Бастиани как раз в кафкианском стиле, а не в манере Буццати. Итальянский писатель делал акцент на ожидание Великой битвы. А киношники — на гнетущую обыденность и скуку.

Самая заметная роль — у Джулиано Джеммы. Потому, когда его герой покидает крепость, сюжет начинает разваливаться на отдельные эпизоды, мало связанные друг с другом. Кажется, что рассказчик хочет побыстрее завершить историю.

Увы, в очередной раз ожидания от экранизации превосходят результат. Но попытку вполне можно засчитать.

7 из 10

«Пустыня Тартари» — итог художественных и человеческих исканий Валерио Дзурлини, поражающий зрителя прежде всего при первом просмотре, при повторном, правда, он не разочаровывает, но вызывает более сдержанную реакцию. Все основные мотивы творчества этого замечательного постановщика сходятся здесь как в фокусе в истории, которую никак нельзя интерпретировать как антимилитаристскую притчу (хотя такие попытки были и даже утвердились в киноведении).

Замысел экранизируемого Дзурлини романа Дино Буццати значительно шире, чем критика милитаризма, хотя и писался он накануне Второй Мировой, Дзурлнни же обостряет в его экранном воплощении свои основные темы, прежде всего, мотив обреченности жизни, надежд и устремлений молодости. Никогда еще в творчестве этого режиссера не было так ощутимо движение времени (потому ему потребовался столь внушительный хронометраж), его неумолимая работа по обесцениванию наших надежд.

Широко освещенным в многочисленных рецензиях и исследованиях, посвященных фильму, стал факт блистательного актерского ансамбля исполнителей разных школ, стилей и направлений: бергмановский психологизм представлен Максом фон Сюдовом, бунюэлевский трагикомизм — Фернандо Реем и Франсиско Рабалем, французская интровертивная школа — Жаном-Луи Трентиньяном и Жаком Перреном, европейский политический кинематограф — Джулианно Джемма и Хельмутом Гримом, в необычном для него амплуа офицера-аристократа выступил легендарный комик Витторио Гассман. Но при всей разнородности актерского исполнения типажи и характеры прописаны удивительно подробно и детально, ансамбль работает слажено, никто из актеров не выпадает из него, не перетягивает внимание на себя.

Буццати предлагает множество психологических типов проживания и переживания жизни в своей метафизической притче, Дзурлини следует за ним, но предельно обостряет сам конфликт романа между вдохновенными ожиданиями молодого человека и беспощадной неумолимостью времени, выдвигая его на первый план, удаляя всю антимилитаристскую подноготную романа, написанного накануне Второй Мировой. Режиссер снял картину об ожидании человеком главного события в жизни, которое определяет и заполняет все его существование и не просто обрывается смертью, но ей направляется.

Если мы, зрители фильма, поразмыслим, чего хочет Дрого, то ответ будет прост — смерти, но в бою, а не в постели. Это ожидание на самом деле не более чем метафора всякого экзистенциального удела всех тех, у кого в жизни ничего не происходит, но кто жаждет чего-то необыкновенного и необъяснимого, а потом и оказывается, что это колоссальное, самое важное событие в жизни и есть смерть, переход на Ту сторону.

Нет ничего колоссальнее смерти, ее тайна непостижима, она направляет и определяет нашу жизнь, к ней надо готовится, кто-то из героев капитулирует перед ней, кто-то самоустраняется, кто-то просто устает ждать, но Дрого полон надежд, он верит, что в решающий момент даст ей бой. «Пустыня Тартари» — еще и картина о гибели цивилизации, конце целой эпохи, в которой живут аристократы, есть долг чести, цивилизация защищает себя на пределе бездны (ибо имя «Тартари» — не что иное как античный Тартар, бездна, край мира) от нашествия варваров, безликой массы надвигающегося века, века больших технологий и манипулирования сознанием толп.

Враг безличен и почти всесилен, на его стороне — само время, подтачивающее силы защитников цивилизованности, такта, большой культуры и аристократизма. Крепость пустеет, его защитников все меньше, бой давать почти некому — что это если не портрет западной цивилизации накануне Мировых войн? В эпоху массовизации, конвейерного сознания, высоких технологий оболваниванию людей мечты Дрого, Семеона и других выглядят как анахронизм.

Аристократы Духа ищут смерти, ждут ее и готовятся к ней, потому что понимают, что нападение врага — не просто нашествие варваров, но агрессия времени, новой бесчеловечной эпохи, к приходу которой они не готовы. Так основные темы и мотивы творчества Дзурлини обретают в «Пустыне Тартари» общечеловеческий, общекультурный характер, становясь притчей о конце не только цивилизации, но и каждой человеческой жизни в отдельности.

Узнай, а есть предел там, на краю Земли?

И можно ли раздвинуть горизонты?

В. Высоцкий

Итальянский писатель ХХ века Дино Буццати, в творчестве которого армада критиков находит влияние экзистенциалистов Сартра и Камю, известен, не в последнюю очередь, благодаря роману «Татарская пустыня» (1940) и одноименному фильму-экранизации Валерио Дзурлини (1976). У режиссера же картина про целеустремленного лейтенанта Джованни Дрого (Одурманенного), распределенного на службу в военную крепость на краю земли, стала лебединою песней, завершившей творческую карьеру, где нашлось место и Золотому Венецианскому Льву, и итальянскому Оскару «Давиду ди Донателло», и номинациям ММКФ с Каннами. И это тот нечастый случай, когда трудно отдать кому-то пальму первенства, литератору или кинематографисту, одинаково глубоко погружающих забредшего на огонёк в омут бесконечно растянутой в ожидании жизни.

Фильм тягуч. Время обертывается лентой Мёбиуса и уволакивает сознание, меняя с каждым кадром целеустремлённость обитателей гарнизона. Пустыня, словно старая ведьма, шёпотом песка стирает юношеские мечтания и карьерные идеалы. Монотонно капает вода в келье лейтенанта, строго по уставу один караул сменяет другой, бесстрастно перекатываются вековые барханы. И люди подспудно начинают опасаться перемен, даже неожиданно по-норштейновски вышедшая из тумана белая лошадь несет только смерть и мятеж часовых, завороженных пустотой вечности. А музыка Эннио Морриконе вновь и вновь разливает томленье по душам, успокаивая и медленно убивая. И зритель ловит себя на мысли, что и он готов вслед молодому армейцу пересечь воды речушки, чтобы прибыть в крепость, в которой суждено остаться навсегда.

Как в русских сказаниях и зарубежных сказках, путник, испивший колдовского зелья, навсегда забывает и отчий дом, и друзей-любимых, обречённый всю оставшуюся жизнь складывать из льдинок слово «вечность». И каждый новый эпизод «Пустыни Тартари» добавляет в бесконечную мозаику новый осколок. Вот офицеры-функции (старший начальник, средний начальник, младший начальник…) предлагают неофиту занять единственное свободное место за столом, испив символическую чашу. Кубок опрокидывается, но морок не пропадает. Вот огонёк со стороны неприятеля, который стараются не замечать (там никого нет и не будет), а то вдруг уже прикатанная карета обернется гнилой тыквой. Вот древний заброшенный город незаметно переходит в кладбище, приучая наблюдателей к неизбежности своего конца.

Несмотря на почтенный для ленты возраст в четыре десятка лет, в кадре нет оттенка ретро. Словно сон, словно наваждение, «Пустыня Тартари» пытается дотянуться ледяной рукой до каждого зрителя. Такой эффект случается от долгого рассматривания потемневших со временем икон, от сопереживания заточенным в холст героям Врубеля или Мунка. Несомненно, большая заслуга в таком тяжелом от простоты кадре и оператора Лучиано Товоли, умело показавшего обреченную крепость Арг-е Бам на юго-востоке Ирана, ставшую декорацией для цитадели Бастиано гарнизона Австро-Венгерской империи. Форпост предчувствовал свою гибель от будущего землетрясения, и запах смерти исходил в фильме от каждого камня.

В мёртвом доме не бывает живых постояльцев. И неважно, капрал ты или полковник, он холодным камнем вынет здоровье, физическое и психическое из каждого. Удушающий кашель сводит в могилу главного героя в момент осуществления тоскливой мечты оборонцев — атаки мифических татар (в советской локализации — кочевников-тартарцев), разум заболевает ещё быстрее. И напрасно гарнизонный доктор ищет вирус, недуг имеет здесь другую природу. Он таится в ненужности, которую прячут за муштрой и выполнением Устава. Он прячется в мистическом познании истины, что человек не значимее вон того пучка сухой травы, подгоняемого дыханием самума.

И попавшие в паутину времени офицеры и солдаты всё откладывают свои надежды на потом, на завтра, после победы над неприятелем, которого никто не видел, и которого, может быть, и нет. Ещё немного — и обязательно будут ратные подвиги и воинская слава. И потихоньку смирение с реальностью обесцвечивает до сепии все стремления, и даже сама смерть воспринимается как будничное логическое звено каждодневной цепочки. Только ведь никто не хотел такой жизни, никто не помнит, как она стала такой. Наверное, яд произведения проник в сердце и самого Валерио Дзурлини, который вскоре добровольно подписал последние счета жизни. Не каждого, подошедшему к краю бездны, последняя отпустит за просто так. Но для тех, кто верит, что может раздвинуть горизонты, остался фильм «Пустыня Тартари». Между тем миром и этим.

Роман Дино Буццати «Татарская пустыня» о юном лейтенанте Джованни Дрого, попадающем на службу в отдаленную крепость на границе Австро-Венгерской империи, довольно часто сравнивают с творениями Борхеса, Кортасара, Кафки, Эдгара По и Томаса Манна. Написанное простым и лаконичным языком, повествование-размышление о текучести и необратимости жизни вызвало в свое время сильный эмоциональный отклик у читателей. Казалось, что монологическая проза — единственно возможный формат, способный наиболее полно передать рефлексирующий поток мыслей героя, сюрреалистичность его снов и несбыточность грез. Спустя почти сорок лет Валерио Дзурлини, взявшийся экранизировать книгу, помог обрести роману второе дыхание. Итальянскому режиссеру удалось создать уникальный в своем роде экзистенциальный кинороман, не уступающий первоисточнику ни в способах раскрытия основной идеи, ни в средствах погружения в атмосферу фатализма.

«Пустыня Тартари» до самых краев наполнена невесомым ощущением Времени. Прислушайтесь: ветер с пустыни, перебирающий и уносящий прочь человеческие жизни как песчинки… Тихое шуршание этого песка будет преследовать вас на протяжении всего просмотра, нашептывая извечно-соломоновское: «все пройдет…пройдет и это…» Внутреннее пространство фильма заполнит намеренно обесцвеченная, словно обезвоженная иссушающим ветром времени музыка Эннио Морриконе. Монотонное капание воды из продырявленной цистерны, как из отмеряющей человеческий век клепсидры, понемногу начнет действовать на нервы. Размеренное и гулкое эхо этих капель, проникающее сквозь стены в комнату героя, будет отдаваться внутри навязчивым тиканьем, отмеряющим часы, дни, годы… Незаметно и тихо фильм начнет колдовать с вашим восприятием, все глубже и глубже затягивая в свою вселенную песка и пыли.

Каждый эпизод продуман детально. Покадровая развертка дает полноценную картинную галерею, полную аллегорий. Вот юный лейтенант Дрого впервые пересекает реку, что отделяет, подобно реке забвения, его прежнюю жизнь от будущего добровольного заточения. Позволяя лошади напиться из этого источника, минутой позже сам пригубит той же воды из фляги, предложенной ему капитаном гарнизона, этим местным Хароном, совершающим свой ежедневный обход. Вот разрушенный кочевниками-татарами древний город самым естественным образом переходит в город мертвых — местное военное кладбище. На каменной стене виден след от висевшего когда-то креста, который то ли истлел, то ли был снят: место религии в гарнизоне давно и прочно занял всемогущий Устав, бог куда более безжалостный и жадный до приносимых ему жертв. Торжественный ужин высшего офицерского состава: свечи в позолоченных подсвечниках, алеющий пурпур стульев, белоснежный блеск парадных мундиров. Вкусивший трапезы обречен остаться навсегда в этом королевстве живых мертвецов… Магический реализм во плоти: балом правят инфернальность и мистицизм, возникающие из обманчивой простоты событий.

Реставраторов, работавших с фильмом спустя почти сорок лет после его выхода, поразило необыкновенное богатство содержания негативов и качество выставленного света. И это не случайно. Дзурлини, во всем прочем предпочитавший простоту изложения, но при этом считавший кинематограф близким родственником живописи, делал исключение для цвета в кино. Вместе с оператором Лучиано Таволи он рисовал свою «Пустыню Тартари» как фреску — яркой насыщенной темперой по сырой штукатурке стен древней иранской цитадели Арг-е Бам, что спустя годы после съемок будет разрушена землетрясением, но навсегда сохранит свой мрачный образ в фильме. И, подобно росписи фресок, цвета красок и их значение со временем приобрели лишь большую глубину и пронзительность.

Кобальт, бирюза и жемчужно-серый. Почти рериховские горные и пустынные пейзажи с намертво застывшим землисто-серым пятном в центре — Крепостью Бастиано. Сургучная печать безысходности на горизонте мироздания. Вневременная, стискивающая сердце неосознанной тревогой обреченности, подавляющая волю, одним своим видом изрекающая: «Сколько вас было… и сколько еще будет, а я пребуду вечно». Само ее присутствие создает магическое притяжение места, которое делает сознание невосприимчивым к годам, пролетающим в одно мгновение. Попавший под ее мрачные чары теряет себя, тускнеет, постепенно растворяясь в холодных и равнодушных стенах, неизлечимо заболевая одержимостью миражами. Возможно, не так уж далек от истины гарнизонный доктор, считающий, что в глиняных стенах Крепости прячется какая-то дрянь, чью природу невозможно обнаружить никакими лабораторными опытами. Губительный вирус невидим глазу, дремля до поры до времени в каждом. Никому из добровольных пленников не хватает духу признать: Крепость — лишь зримое и осязаемое воплощение безжалостной рутины, высасывающей силы, отнимающей желание куда-то стремиться, что-то менять. Зачем, для чего? Когда есть уже готовый путь, привычный распорядок, прописанный гарнизонным уставом образ мыслей. Ведь еще вся жизнь впереди…

Даже совсем юные офицеры (еще раньше чем телесно) пойманы в эту коварнейшую ловушку духовной старости, скрепленную присягой, воинскими ритуалами и тройными паролями. Прокрастинация по-мужски: бесконечное откладывание жизни на потом во имя солидарности, чувства долга и заговора честолюбия, имеющего терпкий запах порохового дыма и мечтаний «о доблестях, о подвигах, о славе». Здесь нет ни женщин, ни детей. Нет здесь и будущего, только застывшее на посту вне времени в каком-то зачарованном пограничье настоящее. Выматывающе-пассивное ожидание чего-то более значительного и судьбоносного, что должно произойти в жизни обитателей Бастиано превращается в наркотик надежды. Может быть, совсем скоро нападут войска северного государства и предоставится возможность проявить себя, совершив ратный подвиг. Может быть, у древних стен возникнут во плоти загадочные враги — кочевники-татары, ставшие мифом не для одного поколения офицеров гарнизона. Может быть, Крепость из забытого форпоста и мертвой зоны империи превратится в последний рубеж обороны цивилизованного мира от варварства и хаоса. Может быть, завтрашний день принесет долгожданные перемены, способные в одночасье изменить жизнь каждого и все будет не зря. Может быть, однажды придет смерть — как долгожданный конец и призовет, в свое время, каждого из хранителей Крепости на самый последний бой…

Полумистический язык романа переложен на кинематографический с поразительным режиссерским чутьем, порой просто телепатическим. Единственную картину, снятую по мотивам знаменитого романа, по праву назовут одной из лучших экранизаций литературных произведений. Невероятная деликатность обращения с первоисточником, уже ставшая визитной карточкой режиссера, в случае с «Пустыней» — не просто дань уважения вдохновившему его роману. Как и героев фильма, режиссера не отпускало интуитивное предчувствие — притягательное и фатальное одновременно. Эпизод с самоубийством постаревшего и никому не нужного коменданта Крепости, прервавшего невыносимую в своем одиночестве агонию — генеральная репетиция того, что произойдет позже с пятидесятилетним режиссером в пустом номере венецианской гостиницы. Дзурлини как будто догадывался, что это последний, самый важный и самый лучший в его недолгой режиссерской карьере фильм. А потому снимал свою «Пустыню Тартари» не только как притчу, но и как послание. Ведь понимание того, что у человека всего две жизни, причем вторая начинается тогда, когда мы осознаем, что жизнь всего одна — приходит порой непростительно поздно.

Из уютного, увитого зеленью и спрятавшегося в отрогах гор старого европейского городка молодой лейтенант Дрого (Жак Перрен) отправляется на службу в далекий окраинный гарнизон Бастиана на кромке бескрайней и безжизненной, вроде, татарской пустыни. Когда-то давно через пустыню прошли неведомые завоеватели-татары, но теперь уже несколько веков поколения солдат и офицеров тянут лямку, автоматически выполняя запутанный устав и так и не встретив за всю свою жизнь ни одного врага. Молодой щеголеватый Дрого, столкнувшись печальными каменистыми видами, отсутствием житейского уюта и бессмысленной службой пытается перевестись из «самого блестящего гарнизона империи», но окружающая реальность постепенно затягивает и впитывает его и вот он уже сам встает на смотровую башню, вглядываясь в туманы пустыни и ожидая Неведомое.

Фильм полон символизмом и ощущением экзистенциальной заброшенности человека. Гарнизон, механически существующий по замшелым кафкианским уставам, офицеры, никогда не воевавшие, так как войны давно закончились и существующие автоматически в ранжированно-привычном военном окружении. Полузаброшенная крепость, расположенная в разрушенном в незапамятные времена городе на краю мира является символом бессмысленной и никому не нужной военной службы. Так же Бастиана, расположившаяся на стыке огромных безжизненных пустошей и такого близкого — три дня пути — но недоступного обычного мира — суть Лимб, чистилище, потустороннее пространство между Раем и Адом. Бесцельное балансирование и старение в ожидании невероятной, но и неизбежной атаке из таинственной пустыни, которая наверняка сметет маленький гарнизон сродни ожиданию человеком смерти. И служба в гарнизоне — синоним человеческой жизни, где все дела и события являются только прелюдией к главному — концу.

Как крепость Бастиана считается самым аристократическим гарнизоном безымянной Империи, так и фильм «Пустыня Тартари» — собрал блестящее созвездие актеров со всей Европы. Соцветие актеров, многие из которых просто присутствуют в кадре, так же механически, как и офицеры, которых они играют автоматически бездумно влачат свою уставную жизнь. К примеру Фернандо Рей, персонаж которого ограничился за весь фильм парой ничего не значащих реплик и сценой наркотической ломки, или Доктор в исполнении Трентиньяна, чья загадочная личность так и осталось нераскрытой в фильме до конца. Конечно сложно требовать от режиссера дословного переложения крупного романа со всеми его сюжетными линиями и ответвлениями, тем более, что хронометраж картины и так приближается к трем часам, но все-таки такое использование известных актеров в ролях второго или, даже, третьего плана является определенным расточительством.

Валерио Дзурлини создал один из главных своих фильмов на основе одноименного романа Дино Буццати, слегка сместив границы и краски, уведя историю от конкретных временных и географических привязок в абстрактное время-пространство. Город и прежние товарищи Дрого, которые в книге являются противовесом его армейской одиноко-обреченной службе практически убраны за кадр и герой оставлен наедине с неизбежными Роком, Пустыней и своими мыслями. Ощущение тоски и обреченности здесь, как в лучших фильмах Антониони, мысли и сюжет вторят новеллам Кафки и фильм, бесспорно, считается одной из вершин итальянского кинематографа.

10 из 10

Валерио Дзурлини, никогда не был одним из тех, с кем символизируется итальянский кинематограф во всём мире. У него не было образной фантазии Феллини, идеального вкуса Висконти, психологической тонкости Антониони или натуралистичной раскрепощённости Пазолини, он был рядовым постановщиком «второго эшелона», способным снять фильм максимально эмоционально(«Семейная хроника» или «Они шли за солдатами»), но без оригинального авторского почерка и узнаваемого художественного стиля.

В середине 70-х, когда маэстро Лукино и провокатор Пьер Паоло- отправились к пращурам на «тот свет», Фи-фи и дон Микеланджело резко снизили постановочную активность, а сам итальянский кинематограф(да и страна в целом) превратился в один сплошной политический фильм, Дзурлини снимает, неожиданную для всех и нетрадиционную для себя, картину, в жанре магического реализма- «Пустыня Тартари».

Пытаясь дотянуться до великих художников экрана, итальянец приглашает в свой фильм- Фон Сюдова(привет Бергману!), Рабаля и Рея(привет Бунюэлю!), Грима(привет тому же Висконти!), то есть, постоянных актёров режиссёров-классиков. Именно на разнофактурности артистов и разнохарактерности их персонажей, Дзурлини и построил свою возможно лучшую работу в кино.

Простецкий постановочный стиль режиссёра, пришёлся как нельзя кстати при экранизации романа Буццати(который сам Борхес включил в свою «Личную библиотеку»), в медитативном ключе обнажая метафору- ожидания «жизни вечной». Антивоенный посыл картины обращен в первую очередь к сути мужчины, его жажды поступка и желания подвига. Во время просмотра, невольно возникает вопрос- «Кто все эти люди, без семей, без женщин, почему они так стремятся что-то совершить?» Но магия крепости словно магнитом притягивает наэлектризованные офицерские души, неудовлетворённые в своей гармонии инстинкты альфа-самцов.

8 из 10

Юный лейтенант, по распределению, попадает в крепость Бастиани, живущую по уставу и ожидающую военной активности с севера. Дрого спешит к другой жизни, стремясь воплотить идеалы молодости, служа отечеству. Но искренняя радость сменяется тоской, крепость — мертвая граница, за которой абсолютно ничего нет, лишь пустыня, обросшая легендой о появлении врагов. Для людей крепости, долг — превыше всего. Буццатти, помещает героев в замкнутое пространство, уделяя внимание индивиду, в котором каждый борется за свою идею. Фраза: «Я попал сюда случайно» — становится фатальной, меняя угол восприятия главного героя и давних обитателей крепости, для которых лишиться цели — равносильно выстрелу в висок.

Отказавшись от реалистичного повествования, автор описывает события ирреально, сопровождая нагнетание сюжета болезнью стен, которые символом защиты снаружи, становятся тюрьмой и убийцей внутри. Если сравнивать фильм с книгой, то главным минусом фильма является острое внимание разборкам и выяснению «кто здесь главный», а пустыня, если и маячит миражом, то не так фантасмагорично. Крепость, выступающая одним из главных героев произведения, коварна и хитра, сменяются поколения, а люди не замечают ни болезней, ни печали, не своей собственной старости в ней.

Белая лошадь в картине — предвестник надвигающейся опасности, а возможно, это игра воображения главного героя, реализующего стремление найти смысл, там, где его нет. Чем является пустыня в произведении? Ожиданием угрозы с севера или же сумасшествием героев, для которых пустыня становится призраком войны, давно минувших лет?..

Интересен перевод имен главных персонажей книги. Джованни Дрого(droga — наркотик, drogato — одурманенный), майор Матти(matto — сумасшедший), Доктор Ровина(rovina — разрушение, гибель) и т. д. Они отражают сущность героев и их отношение к миру. Джованни, живя в иллюзорном мире, не замечает бега времени. Майор, увлеченный уставом, не видит людей за своим эго. Доктор, раскрывая глаза главному герою, обрекает его на погибель…

В целом, экранизация очень удачная, характеры многих героев, сыгранные Витторио Гассманом, Жан-Луи Трентиньяном, Джулиано Джемма, Максом Фон Сюдовым, запоминаются статью, острыми чертами лица и харизмой, присущей только этим актерам. В картине, в которой на протяжении двух с половиной часов, единственное развлечение героев — ужин с вином и охота на кабана, долг и честь — в глазах и делах их. Великое предназначение военных — защищать страну, пусть даже от невидимого врага, но пустыня, не дает шанса проникнуть в суть песчинки в огромном пространстве, она лишь маячит фантомами, миражами и призраками. Как и жизнь в целом, случайностями, а на деле — закономерностями, знает ли, куда нас ведет, вот в чем вопрос?..

8 из 10

«Татарская пустыня» Дино Буццати — одна из самых важных книг двадцатого века. Тот, кто читал её (а её обязательно надо прочитать), понимает, что экранизировать её крайне сложно. Я долго откладывал просмотр экранизации Дзурлини, считая, что фильм по книге Буццати с математической точностью обречён на провал. Я ошибался!

Величайшее достоинство фильма — не рабское следование букве книги, но творческая её киноинтерпретация. Очень сложно интерпретировать надлежащим образом гениальную вещь, практически невозможно. Дзурлини это удалось. Голый, беспощадный, всепроникающий экзистенциализм Буццати невозможно передать средствами кино; Дзурлини добавляет драматизма, психологизма, достоверности в сказание об одинокой крепости. Получается самостоятельное и самоценное произведение, достойное, однако, духа великой книги. Целое созвездие актёров — и каждый великолепен. Как замечательно передаёт трансформацию героя Перрен! Как безупречно вошли в образ фон Зюдов, Гассман и Джема! Какая нечеловеческая печаль в музыке Эннио Морриконе… И сколь ничтожны дела земные.

10 из 10

Прекрасная экранизация замечательного романа. Трудно было представить, как режиссёр справится с переводом густой экзистенциальной прозы на киноязык. И у него получилось восхитительно. Двухсерийный фильм с хронометражем более 2,5 часов смотрится на одном дыхании, и все мирские заботы отступают перед мощью настоящего искусства.

Молодой лейтенант определён служить в пограничном гарнизоне, в этакой кафкианской крепости, где действуют свои законы, в которых не так-то просто разобраться. К крепости примыкает Татарская пустыня, о которой либо говорят загадками, либо вообще предпочитают молчать. Ясно одно, что если таинственный враг когда-нибудь появится, то придёт он с этой стороны. Но, разумеется, он не появится, уверяют новичка. Поначалу герой всеми возможными средствами попытается скорее перевестись отсюда ближе к цивилизации, но не так уж это просто. И он останется в этом богом забытом месте, и всё в его жизни перевернётся с ног на голову.

В фильме безупречно всё — сценарий, актёры, работа оператора, музыка. Валерио Дзурлини, а это его последний фильм, сделал шедевр, способный поразить неглупую часть любого поколения.

Последний фильм Дзурлини — наглядный пример идеальной экранизации.

Книга Буццати, в сущности, об одном — об ожидании. Ожидании, которое может длиться всю жизнь. Герой книги — молодой офицер — прибывает в крепость, находящуюся на границе с пустыней, откуда веками ждут наступления неких полумифических «татар». Cтарея, он становится одним из тех, кто все ждет осады, и для него настоящее теряет всякую ценность. Поэтому детали происходящего, нюансы событий и предметов вокруг стерты, акцент именно на ожидании.

В кино это было бы слишком жестоко, так что Дзурлини «проясняет» размытые детали окружающего — характеры других персонажей книги, отношения между офицерами, цвета, саму крепость, горы и пустыню. Экранизация полностью выражает идею оригинала, переводя ее на язык кино с перерасстановкой акцентов: зритель — не читатель, выразительные средства в кино иные.

Я знаю только одну безупречную экранизацию, помимо этой — фильм Фассбиндера Берлин, Александрплац.

P.S.

Отдельно отмечу замечательную роль «бергмановского» актера Макса фон Зюдова.

10 из 10