Суки (1975)

История, рассказанная южноафриканцем Дааном Ретифом, выглядит простой и незатейливой, рассчитанной на то, чтобы разбередить зрительскую сентиментальность и проронить пару слез над судьбой маленькой девочки, трогательно пытающейся вернуть ушедшего из семьи отца. Собственно, других режиссер в своей карьере, похоже, и не снимал. Зато в амплуа рассказчика «жизненных историй» он чувствовал себя более, чем уверенно, умело играя на тонких струнах человеческой души. Не важно, о чем шел разговор в его картинах: о трагедии женщины, обвиненной в убийстве любимого мужа («Саломея»); о кризисе семьи, в которой мужчина оказывается не способен к зачатию («Соня»); или о странствиях крохи, отправившейся искать отца («Суки») — режиссер без видимых усилий умел достучаться до зрителя, заставляя его сопереживать своим героям.

Впрочем, фабула последнего фильма автоматически превращала его в «слезовыжималку», и здесь от режиссера требовалось скорее сдерживать развитие сюжета, нежели подстегивать действие, которое без всяких дополнительных усилий способно было разбередить чувствительную душу. Поскольку чувством меры Ретиф, без сомнения, обладал, то фильм в сладкую манную кашу не превратился, подарив зрителю достаточно драматизма и интриги, но избежать традиционной для африканерского кино 70-х назидательности и морализаторства ему все же не удалось. Да режиссер особо и не пытался, никогда не скрывая своей приверженности к традиционным ценностям, среди которых семья всегда стояла на первом месте.

Трилогия из фильмов, названных женскими именами, как раз и является художественным отображением консервативного бурского мировоззрения, ярко проявившегося в концепции апартеида и изоляционизма, которые африканерской общине в ЮАР были свойственны в гораздо большей степени, нежели англоязычной. Картины Ретифа вообще можно использовать как наглядное пособие для изучения менталитета буров 70-х годов прошлого века. Но это вовсе не значит, что они не интересны сами по себе. Все ленты режиссера держат в напряжении с первого до последнего кадра, хотя, казалось бы, в них нет экшена, нет ярких событий, нет саспенса. Зато неизменно присутствует нерв и… мастерство рассказчика.

«Суки», конечно, получился самым ярким эпизодом трилогии. История маленькой девочки, отказавшейся мириться с уходом отца из семьи, просто не могла никого оставить равнодушным. А с умением Ретифа создавать интригу в самых обычных вещах, обещала превратиться в незаурядное кино. Оно таким и стало… С одной маленькой поправкой. К сожалению, девочка, игравшая заглавную роль Суки Вильюн, не смогла остаться естественной перед камерой, безнадежно переигрывая в самых драматичных эпизодах. Вопреки традиционному представлению о том, что дети и животные способны дать фору самым талантливым актерам, маленькая Эрна ван дер Берг далеко не всегда правдоподобна в своей роли. Возможно, потому, что режиссер снимал фильм для взрослых, и требовал от юной актрисы чересчур «взрослой» игры. Но эта ложка дегтя оказалась не способна всерьез испортить впечатление от картины.

Потому что странствия Суки, отправившейся через всю страну на поиски отца, действительно заставляют ей сопереживать. И, надеюсь, всерьез задуматься тех, кто способен ради эфемерного чувства бросить самых любимых и преданных. Мать девочки, опустошенная неожиданным уходом мужа, смирилась. Старшие брат и сестра Суки пытаются привыкнуть жить в новом мире. Но сама девочка не верит, что папы для нее больше нет. Тут ведь еще не стоит забывать о том, о чем сам Ретиф не забывает ни на минуту: действие ведь происходит в патриархальной африканерской провинции, где неполная семья — нонсенс. Нечто, настолько чуждое и непривычное, что дети, оставшиеся без отца, мгновенно подвергаются остракизму. И если старшие как-то могут с этим бороться, то кроха Суки не способна противостоять детской жестокости без помощи извне. Найдя эту помощь в образе нищего бродяги, случайно забредшего в их городок, и наслушавшись рассказов странника, девочка решает бороться…

Дальше уже начинается та самая пресловутая сентиментальность с нажимом «на слезу»: одинокая больная девочка трогательно заботится о козочке, которую взяла с собой. Теряя сознание, упорно стремится к своей цели. Очнувшись на больничной койке, вылезает в окно и идет, идет, идет к отцу… Все это, безусловно, очень эмоционально (даже при условии, что юная актриса не способна достоверно передать все страдания, выпавшие на долю ее героини), но как-то уже чересчур. Все-таки за окном студии не XVIII-й век был, чтобы так откровенно давить «на жалость». Но первая половина фильма: драматичная, реалистичная и убедительная в своем отстаивании патриархальных ценностей — достойна лучших образцов мирового кино. Даже для зрителя, не разделяющего творческое кредо создателя картины.