Пастораль. Умереть в деревне (1974)

Аудиовизуально изощренная, фантасмагорическая, сюрреалистическая, экспрессивная и гипнотическая поэма о творчестве как истечении и сплетении памяти и воображения, позволяющем познавать мир и себя, путешествовать во времени и окунаться в небывалые пространства. Тематически и стилистически перекликаясь с западными картинами (Тэраяму можно условно назвать 'японским Феллини'), благодаря азиатскому колориту, своеобразной, удивительно красочной операторской работе, полной отдаче и абсолютной искренности постановщика данный фильм предстает самобытным, диковинным произведением, превосходящем в яркости и выразительности те новаторские работы, которыми, вероятно, вдохновлялся создатель.

История юноши, живущего с матерью в сельской местности и собирающегося покинуть родной очаг с замужней соседкой, оборачивается кинематографической иллюзией, порталом в подсознание. Проникая в него, режиссер подстрекает себя к матереубийству, что, как и побег из дома, как насильственный акт, является ритуалом, мистическим обрядом вступления во взрослую жизнь. Не раз разрушая четвертую стену ('А ты тут расселся! Однажды и тебя настигнет конец!' – напоминает зрителю эпизодический персонаж), сквозь рефлексивно-медитативный поток причудливых образов автор движется к невозмутимости сознания. Публичный прием пищи становится метафорой разрешения внутреннего конфликта, примирения с прошлым, а белый экран – символом чистоты и безмятежности разума.

- Иногда мы помним вещи, которых на самом деле не было, провозглашает осмысливающий своей прошлое режиссер, который снимает картину о своем детстве. Он стремится осмыслить то многообразие образов из детства, которые не дают ему находиться в покое. К тому же, его преследуют и часы — символ проносящийся через весь фильм. Воспоминания о прошлом, напоминания о будущем — все сливается в странную симфонию. Странный в своей причудливости деревенский цирк. Случайно застигнутая пара, занимающаяся сексом. Уродливая толстушка, реквизит которой нужно надувать для выступлений. Все так просто и в то же время, так глубоко.

Присмотритесь к карте Японии. Тераяма заставил меня вглядываться в карту Японии. Устами одного из героев он подметил, что одна из провинций напоминает отрубленную голову, а другая — занесенный меч. На мой взгляд, речь идет о Тохоку и Хокайдо. Впрочем, если присмотреться к карте других провинций — то фантазия может выдать не менее интересные абстракции.

Как и я в прошлом абзаце, Тераяма рассказывает свою историю постоянно отвлекаясь. В моменты же, когда он считает нужным подарить зрителю цельный и логически понятный эпизод — мы получаем эмоциональный надрыв, искреннее беспокойство. Так просто гениальной по замыслу и исполнению мне показалась игра в шахматы между главным героем. Взрослый режиссер играл с самим собой, только пятнадцатилетним. Их диалог кажется настоящей правдой. Ведь один и тот же факт для мальчишки и мужчины может звучать совсем по разному. Заурядный бытийный факт для мальчишки, взрослому мужчине может вспоминаться разрушительным пожаром.

Режиссер открывается в своих желаниях и стремлениях. А стремления эти могут быть совсем не просты — фигура матери стоит над ним зловещим напоминанием. Не важно было ли, не было… Важно то, что первые три фильма героя не что иное, как неистовая исповедь, целью которой является стремление автора обуздать демонов прошлого, примириться с ними. «Пастораль» — формальное подведение итогов. Тераяма предстает перед нами Эдипом, мечтающим убить Иокасту, но так и не совершившим это…

***

Фильм участвовал в конкурсной программе Каннского фестиваля. Все ограничилось только участием. Однако, награжденные картины — «Хроники огненных лет», «Ленни», Каждый сам за себя», «Касание Дзен», «Запах женщины»… В наши дни картина Тераямы на их фоне совсем не выглядит аутсайдером. Скорее лидером. Настоящее фестивальное кино, которое сложно смотреть.

Этот фильм Тераямы, несмотря на всю его, едва ли не шизофреническую, отрывистость и нервность, вполне можно поставить в один ряд с «Восемь с половиной» и «Амаркордом» Феллини, «Зеркалом» Тарковского, «Древом жизни» Малика. Это глубокое и искреннее погружение в закоулки души автора, который весьма откровенно рассказывает о себе. Изысканная стилистика, гармония света и яркость красок тут не самоцель, а прилагающийся бонус.

8 из 10