Жаворонки на нити (1969)

Мне представляется, что нет смысла аналитически рассматривать все режиссерские работы Иржи Менцеля: большинство из них в чем-то похожи, даже, можно сказать, в некотором роде однотипны, однако, нельзя пройти мимо еще одной замечательной картины, снятой по произведениям Грабала, - «Жаворонки на нити». Это был единственный фильм Менцеля, запрещенный цензурой, обычно его ленты довольно безобидны, но данная картина ернически и саркастически критиковала реальный социализм, оттого и пролежала на «полке» двадцать лет до самой «бархатной революции». Для многих представителей чехословацкой «новой волны» разгром «пражской весны» был концом (или приостановкой) творческой деятельности на родине: так Ян Немец вынужден был эмигрировать, а Павел Юрачек не имел возможности снимать кино вообще. В «Жаворонках на нити» уже то символично, что действие истории разворачивается на свалке металлолома: люди, маргинализированные социалистической властью, «выброшены на свалку истории» и ждут «переплавки» в нечто социально приемлемое.

Несмотря на то, что действие экранизируемого Менцелем произведения Грабала происходит в 1950-е, в годы послевоенных репрессий, в судьбах героев легко угадываются жизненные истории людей, поддержавших «пражскую весну» и жестоко наказанных властью. В тяжелых условиях «перевоспитания», когда засилие лозунгов и трескучих фраз мешает жить и выполнять свое предназначение, персонажи Менцеля и Грабала не унывают, ища утешение в простых человеческих вещах (дружбе, любви, неподцензурных разговорах). В результате «переплавлен» оказывается офицер-надзиратель, сначала безжалостно наказывающий за правонарушение, а потом греющийся от тепла окружающих душ и тел презираемых им некогда людей.

Много показанного в «Жаворонках на нити» противоестественно: метафора жизни при социализме как тупая принудительная работа, затыкание ртов при желании высказать свободную мысль, разделение мужчин и женщин на рабочие единицы, лишенные взаимной ласки, и повсюду – лозунги и пропаганда. Как всегда у Менцеля замечательны актерские работы, прежде всего Властимила Бродского и Рудольфа Грушинского (первый создает комический типаж преследуемого властями философа, само воплощение независимой мысли почти в духе героев «В круге первом»; второй виртуозно, ведь не зря он носит имя чешского Жана Габена, рисует образ партработника, лгущего всем, в том числе и себе самому).

Также в картину прямо из «Поездом под пристальным наблюдением» перекочевали Вацлав Нецкарж и Итка Зеленогорска, создающие здесь трогательный влюбленный дуэт. Оттого настоящим кафкианским шаржем выглядит их свадьба в неволе: благодаря этому сюжетному и символическому мотиву видна вся канцелярски-бездушная суть реального социализма. Так Менцель, обычно снимающий просто о жизни, редко критикуя статус кво, в «Жаворонках на нити» последовательно и в полной мере высказывается против омертвляющих все вокруг себя социалистической теории (о которой его персонажи много спорят) и практики. Как писал Гроссман в романе «Жизнь и судьба»: «Нет двух одинаковых деревьев или двух одинаковых людей, потому так отвратительно насилие, стремящееся их уравнять». Менцель и Грабал противопоставляли этой государственной гомогенизации мелкие радости жизни, само ее разнообразие, и, как показало будущее, социальное, политическое и культурное насилие социализма, к счастью, оказалось недолговечным.