Война и мир: Наташа Ростова (1966)

Внимание: данная рецензия посвящена только фильму. Роман-первоисточник я не читал.

Второй фильм квадрологии «Война и мир» вышел в 1966 году и, как ясно по названию, уделяет основное внимание Наташе Ростовой. Батальных сцен, которыми так прославился «Андрей Болконский» тут почти нет, однако внимание зрителей захватывает и удерживает Людмила Савельева – без сомнения лучшая актриса фильма, в сравнении с которой меркнут даже навыки Вячеслава Тихонова. Проникнувшись эмоциональным состоянием главной героини, я считал, что этот фильм лучше первого. Но в определённый момент всё пошло не так…

Возможно, Сергей Бондарчук обратил внимание, что в первой части остро не хватало крупных планов, поэтому в «Наташе Ростовой» зрители уже могут лучше рассмотреть лица главных героев. Мне известно, что в романе Лев Толстой описывает Наташу как не очень красивую внешне, но прекрасную внутри. В фильме это чувствуется. Не отрицая, что красота – понятие субъективное, скажу, что на мой взгляд Савельева не тянет на мисс вселенную, но за счёт эмоций, улыбок и слезящихся голубых глаз её Наташа воспринимается очень милой. И в равной степени инфантильной. Видя то, как Ростова ведёт себя перед балом, слыша её слова и мысли, я обнаруживаю в её формирующемся характере такие черты, которые, возможно, не были актуальными в XX веке, но очень актуальны в XXI. Чувствительность, беззащитность, наивность – если вы не оторваны от сегодняшней реальности, то обязательно увидите эти качества у многих старшеклассников и студентов. Такая близость социуму третьего тысячелетия ставит Наташу особняком от всех остальных персонажей, чьё мышление не находит у нас понимания. Впрочем, к Наташе я ещё вернусь.

Очевидным недостатком фильма является сценарий. Как человек, незнакомый с первоисточником, я вытаращил глаза при появлении персонажа, который, как мне казалось, в предыдущей части умер. Как он выжил, что с ним происходило перед событиями «Наташи Ростовой» – фильм ничего об этом не рассказывает. Зато чуть больше рассказывает о философии Пьера Безухова, которая тоже является серьёзным недостатком. В первой части качать головой меня заставлял Андрей Болконский, а здесь изнеженным и избалованным уже кажется Пьер. Его рассуждения в финале могут произвести впечатление большого ума, но на самом деле это абсолютно бессмысленная болтовня, которая не держится вообще ни на чём. У Пьера нет рассуждений о природе добра и зла, нет осмысления каких-то социальных и политических пороков, в которых Российская империя тонула с момента зарождения. Каких-то научных измышлений в голове персонажа тоже нет. Ощущение такое, что Пьер томится в роскошной тюрьме, где его душат хороводы, танцы и разговоры сливок общества. Будто не подозревая, что существуют другие сословия и, на секунду, другие страны, Пьер боится не Наполеона и не условных зубастых волков. Он боится саму жизнь, которую знает хуже, чем семиклассники XXI века. Это странный и потому непонятный персонаж.

Но я не просто так упомянул волков. В фильме есть сцена, которая возмутит всех любителей животных: грызня волков и собак, показанная крупным планом и нисколько не стесняющаяся демонстрировать визги испуганных, измученных, несчастных зверей. Даже если во время съёмок ни один волк не погиб, такое моральное насилие не могло пройти бесследно, так что я без капли сожаления выношу режиссёру самое прямое обвинение.

И так получается, что именно после сцены с волками фильм отправляется по наклонной. Наташа, которая до этого момента вызывала у меня если не восхищение, то какое-то одобрение, начинает вести себя так глупо, что происходящее уже воспринимается как комедия. Дело не только в том, что сюжет пропитан патриархальной культурой (её тут так много, что я не вижу смысла на этом останавливаться), но и в том, что Наташа в принципе не допускает каких-то мыслей, несвязанных с вниманием мужчин. Ещё больший смех, однако, вызывает Анатоль Курагин (Василий Лановой). Признаюсь, я сам не спец в любовной сфере, но путать любовь и влюблённость так, как это делает Курагин – нечто неслыханное. Несмотря на такую глупость, фильм мог бы порадовать зрителей, если бы честно и открыто сворачивал в комедийное русло. Но нет, режиссёр преподносит нам абсурдную сцену так, будто перед нами настоящая трагедия или даже ужастик. Да, моральные нравы 1800-х гг сильно отличались от сегодняшних, но в том и заключается прелесть искусства, чтобы вплетать произведение в свою эпоху. Причём, если за дело берётся мастер, то даже осовременивать ничего не нужно. Я ни в коем случае не принижаю статус Сергея Бондарчука. Он постарался воссоздать придворную атмосферу того времени, а за батальные сцены я вообще готов аплодировать. Но слишком буквальное следование книге почувствуют даже те, кто её не читал.

Хотелось бы затронуть ещё одну тему, не самую важную, но всё-таки показательную. Понимание жизни людьми из Российской империи. Как человек, знакомый с научными достижениями в Европе того времени, я не могу не вздыхать, слушая рассуждения Наташи об устройстве вселенной и видя то, с какими лицами народ взирает на астрономическое явление в самом конце. Я уже не пытаюсь обвинять в чём-то фильм, но пища для рассуждений очень, очень горькая. Особенно горькая от того, что спустя два столетия Россия по-прежнему отстаёт. Сильнее или слабее – неважно.

Подводя итог длинному отзыву, могу сказать, что «Наташа Ростова» производит ещё более неоднозначные впечатления, чем «Андрей Болконский». Сохраняя отсутствие динамики, вторая часть кладёт на другую чашу весов только своеобразный монтаж, заключающийся в том, что две разные сцены иногда показывают в одном кадре. Оригинальное, но не лучшее решение.

5 из 10

P. S. Странно, что в деревянной избе, где танцует Наташа, откуда-то взялся покрытый плиткой угол. Из-за него у зрителей возникает сильный диссонанс.

… Столетье промчалось. И снова,

Как в тот незапамятный год -

Коня на скаку остановит,

В горящую избу войдет.

Ей жить бы хотелось иначе,

Носить драгоценный наряд…

Но кони — всё скачут и скачут.

А избы — горят и горят.

Н. Кожавин

Мужчина — воин, женщина — услада для солдата.

Ф. Ницше

Как бы это не казалось странным, но именно образ Наташи Ростовой проявил наиболее слабую сторону писателя Толстого. Она обнаружила в нем не мыслителя, не гуманиста, мучительно чувствующего страдания людей и народов, но убежденного застарелыми догмами учителя. В отличие от Пьера Безухова и Андрея Болконского, история Наташи есть становление души и мироощущения, но не развитие разума. Если мужские персонажи романа можно считать художественным воплощением различных этапов или уровней философских исканий самого Толстого, то его главная героиня рассматривается как нечто отдельное — не управляющее, но управляемое. Стараясь не уходить в крайности и не доказывать мужской шовинизм писателя, нельзя замолчать его откровенных патриархальных взглядов. Несмотря на то, что подобное отношение Толстого к женщине как к чему-то подчиненному было органично времени его жизни, оно противоречило нравственной правде.

В пределах своего художественного мира Толстой создает реальность героев не только в контексте общества и истории, но и в обстановке уединения вне связи с господствующими государственными и социальными концепциями. Очевидно, что, будучи до конца добросовестным, писатель должен был отказаться от своих личных представлений о роли женщины в обществе и сконцентрировать всю драму во внутреннем мире героини, который неизбежно наполнен не только терзаниями или радостями чувств, но и движениями мысли, осознанием себя и данной реальности. Однако в течение тех 7 лет, которые проходят между первой встречей читателя с юной Наташей и ее браком с Пьером, Толстой кропотливо и искусно пропускает характер героини через жернова жизни, сминая детскую нежность тяжестью тоски и сомнений, и ошибок, и самоотверженных страданий. Убеждение, что «все пройдет» дается долгими выплаканными часами, днями, месяцами, проводимыми то в мучительной агонии, то в кротком смирении. Но последний зал в анфиладе мытарств — это не величие духа, обожженного, подобно булатной стали, пламенем жизни, но всего лишь место у очага, в котором, в принципе, вовсе нет ничего унизительного, однако и ничего возвышающего. Иными словами, хорошей женой и матерью, без остатка отдающей себя семье, Наташа Ростова могла стать ценой куда меньшего самоотречения.

Сказанное, однако, не означает, что характер и судьба Ростовой неправдоподобны. Напротив, они более чем жизненны, и реальность их нисколько неоспорима. И все же вторичность и определенная бледность этой сюжетной линии ощутима, потому что ею Толстой не прорубает нового русла в граните человеческого бытия, как это происходит в случае с Пьером и Андреем, а только еще раз проходит проторенным путем. И путь этот ценен в качестве красочного описания сущего, но не с позиции оригинального философского творчества.

Видимо, те же причины объясняют и общую легковесность второй части фильма Сергея Бондарчука «Война и мир: Наташа Ростова». Драма Андрея Болконского сходит до мелодрамы о барской жизни, сверкании балов, крепком морозце лихой охоты, прелести дородного исконно русского быта, его культуры, и трагедии девичье любви с благородством Андрея, коварством Анатоля Курагина и честностью Пьера Безухова. Слезы прелестных голубых с темной каймой глаз Людмилы Савельевой, воплощающей Ростову, будят живое волнение, заставляя забывать отдельные моменты явного переигрывания и хвалить актрису за безукоризненное изображение портрета Наташи. Однако же все ее порывы очень понятны, самоочевидны и не требуют тяжкого осмысления.

Бондарчук отказался и от роли Наташи как выразительницы характеров других героев. В этой части по-прежнему остается в тени княгиня Марья Болконская. Между тем, именно «несходство сходного» в противопоставлении ее и Наташи лучше всего раскрывает жертвенную добродетельность сестры Андрея. В свою очередь третья еще менее заметная героиня этих отношений — Соня — позволяет образовать триаду женских портретов в романе, и через то разрешить, пожалуй, самое удивительное, но очень знакомое противоречие ее судьбы.

Изначально практически святая княжна Марья, добившаяся воздушной чистоты духа через покорное и безмолвное терпение жестокости и сухости отца, одаряется счастьем за годы безропотных мучений. Наивная, порхающая в детских иллюзиях, подвластная сиюминутным чувствам, радующаяся жизни, слабая к влечениям и обманываемая реальностью Наташа Ростова омывается морской пеной присущих действительности горестей, и преображенная, словно вновь рожденная, становится оплотом любви и нежности для целой семьи. А кроткая, услужливая, добрая и приветливая Соня так и остается вечной падчерицей, живущей в чужом доме с благоволения хороших людей. Этот логичный вывод ее судьбы Толстой делает совершенно оправданно, ибо она есть та холодная пустышка, мраморная статуя, которая никогда не способна на уничтожающее горение чувств. В ней есть лишь тихое свечение обычных, а во все не трагичных эмоций. Она обделена волей как высшей ценностью человеческого естества, поэтому все ее действия обусловлены одной необходимостью, а не свободой, возникающей на руинах необходимости, сокрушенной молотом воли.