Повозка в Вену (1966)

Несмотря на многочисленные стандартные изложения сюжета картины «Повозка в Вену», мне видится, что повествует она отнюдь не о войне. И даже не о тонких человеческих чувствах, когда между ненавистью и любовью оказывается расстояние настолько малое, что они с лёгкостью переходят одно в другое, хотя ближе к концу фильм, вроде бы, неоднозначно намекает именно на это.

На самом деле идея фильма гораздо банальнее и, как ни парадоксально, гораздо сложнее. Война — это время и место, где нет однозначно правых, как и нет однозначно виноватых. Попавшие в этот локус, даже не по своей воле, оказываются жертвами и палачами одновременно. Именно поэтому сегодня фильм многим покажется если не идеологическим святотатством, то, как минимум, не самым приятным откровением.

Главная героиня, во всех смыслах одержимая идеей мести за убитого мужа, ближе к финалу проходит некий катарсис, но, паче чаяния, вместо облегчения он приносит ей лишь новые страдания, быть может, ещё более глубокие, чем прежде. Признаюсь, непросто аргументировать подобные заявления, не прибегая к откровенным спойлерам. Поэтому рискну предоставить коллегам-киноманам самостоятельно оценить обоснованность либо ложность подобных выводов.

В то же время должен предупредить, что картина здорово выходит за рамки общепринятой в бывшем Советском Союзе военной иконографии Второй мировой, поэтому к просмотру лицам, одержимым бездумным патриотизмом, я эту работу Кахини рекомендовал с очень большой осторожностью. А лучше бы и вовсе не рекомендовал.

8 из 10

Потёмки — это не только чья-то душа, но и твоя тоже. Лес — это человеческий заповедник: неприступный, гордый, красивый, величественный в страдании, но и жалкий, трусливый, жестокий, полный тёмных и страшных страстей.

Во двор к женщине, у которой две недели назад немцы повесили мужа за два украденных мешка цемента, пришли два дезертира, солдата вермахта, один раненый, второй — несмышлёный мальчишка, непонятно как попавший на войну, и потребовали отвезти их на телеге к австрийской границе. Через тёмный незнакомый лес. Женщина, планируя месть против двух беззащитных врагов, по дороге выбрасывает из повозки их оружие: то пистолет, то штык. Она постоянно нащупывает топор, что лежит в ногах, и не перестаёт молиться.

Открываются ворота, и скрипучая телега въезжает на территорию заповедника, где нет внешних ограничений, законов, придуманных людьми. Только сами люди, их души и чувства. И в этом страшном раю люди, говорящие на разных языках, понимают друг друга, а любовь и страсть загораются там, где их не должно быть. И те двуногие, которые вроде бы должны тебя защищать и которые вроде бы говорят с тобой на одном языке, оказываются людоедами и монстрами. Тёмный лес. Заповедник людских страстей.

И топором под днищем телеги можно воспользоваться в любой момент. Под звуки прекрасного венского вальса.

Жестокое и необыкновенно мудрое кино представителя чехословацкой новой волны 60-х Карела Кахини. Наверное, о войне…

10 из 10

Шестидесятые годы двадцатого столетия, стали «Золотой эрой» Чехословацкого кинематографа, но предпосылки к его расцвету, появились несколько раньше. Основание после Второй мировой войны Пражской киношколы, дало небывалый до сих пор импульс развития местного кино. Один из руководителей киностудии «Баррандов» Отакар Варва (сам кстати, отличный постановщик исторических фильмов) начал готовить новое поколение режиссёров, ставшее на следующие пятьдесят лет, не только властителями дум в своей стране, но и прославившимися на весь земной шар. Имена — Милоша Формана, Иржи Менцеля, Веры Хитиловой, Эльмара Клоса, Яна Кадора, Павела Юрачика, Карела Кахини — теперь уже «золотыми буквами» вписаны в историю мирового кино!

Создав в соавторстве со своим постоянным сценаристом Яном Прохазкой, фильм «Повозка в Вену», Карел Кахиня подтвердил свой статус сложившегося мастера экрана. А затронуть в картине исторически сложные чешско-немецкие взаимоотношения, было возможным, только в этот сравнительно либеральный период в жизни Чехословакии. Через какие-то пару лет, в Праге будут стоять русские(и не только, кстати!) танки, «гайки завинтят», а некоторые (Форман) даже эмигрируют из страны.

Известно, что в антураже военных событий, лучше всего показывать сильные и слабые стороны человеческого духа. И как правило, многие из таких картин становятся во многом библейскими притчами, с чёткой расстановкой христианских догматов («Восхождение» — например). Вот и эта лента, своим аскетичным стилем- словно погружает нас в рассуждение о «вечных ценностях».

Последние дни войны. Женщина, только что похоронившая своего мужа, казнённого фашистами, вынуждена под дулом винтовки везти в своей повозке двух солдат гитлеровской армии (одного тяжело раненого) к границе с Австрией. Постепенно разоружая своих спутников (незаметно для них): избавляясь то от пистолета, то от штыка — она словно пытается уравнять шансы (готовя месть) — если начнётся борьба, с другой же стороны, словно боясь искушения этим оружием воспользоваться (каждый раз выбрасывая обмундирование, она читает молитву).

Герои говорят на разных языках, и их непонимание — равное молчанию, отсылает фильм к эпохе немого кино. Тем паче, что режиссёр строит повествование, через образы, на которых подолгу останавливается объектив камеры. А высокие, тянущиеся к самым небесам стволы соснового леса, в купе с симфо-органной музыкой Яна Новака, создают неуютную (для немцев) готическую атмосферу саспенса.

И концовкой Кахиня поставит вопрос, имеет ли «Зло» национальность, и можно ли оправдать «правое дело», если оно борется методами зла…

8 из 10