Первый учитель (1965)

Одним из моих планов на лето был просмотр всех фильмов Тарковского. Второй фильм, что стал целью моего ознакомления был даже не творением режиссера Тарковского, а творением сценариста Тарковского. Я не ожидал, что фильм на полтора часа об учителе приехавшим в Киргизию, чтобы учить детей и победить безграмотность, сможет принести мне сильные эмоции.

Но как же он потрясающе снят. Кино выпущенное в 60-е года, хоть и в период оттепели, но все же заигрывающий с переосмысление всего большевистского строя. Картина полна аллюзиями и другими выразительными средствами.

Главный герой — это сложный персонаж с множествами противоречий, что приводит к вечному противостоянию между идеями и действительностью, желанием и реальностью (он не может смериться, что Ленин обычный человек, что люди могут не хотеть быть грамотными, что свободная, но опозоренная девушка может быть не рада свободе), но в тоже время это неплохой и даже добрый человек, который может жертвовать собой ради других. Он приходит в далекий аул, где до сих пор царит традиционная экономика и патриархальный устрой жизни, где можно изнасиловать 16 летнюю девочку только потому, что тебе отдала её мать за верблюда. Где никто поколениями не умел читать и писать, но зато всем аулом следят за тополем, ибо он один на всю округу. Его символ сакрален. Поколениями все за ним ухаживают. Люди готовы умереть за тополь. Он для них образ стабильности. Их отцы ухаживали за тополем и их дети будут.

Но одновременно герой — это символ советской власти, которая приходит к любому, и её не интересуют ваши обычаи (в фильме об этом говориться прямо). Она упорна. ей можно сопротивляться, но на её стороне сила. Она чтит те кто вступается за неё и наказывает те кто против. Безграмотность будет побеждена. Даже если в конце нужно срубить вековой тополь. Но что примечательно. В конце все стоят и смотрят. Их привычный образ жизни рубиться, и щепки летят. Никто с места не сдвинулся. Советская власть уверено идет до конца и только смерть ее может остановить, но останавливать и некому. И лишь один человек берет топор в руки, да и то, чтобы пойти помочь дорубить тополь.

Отношение к советским фильмам у меня было нейтральное, я знала лишь одно, актёры были прекрасные, режиссёры нуждались в свободе слова.

Этот фильм разрушил мои стереотипы. Режиссура просто потрясла.

Я знаю эту книгу Айтматова. История самоотверженного, преданного идее патриота Советского Союза, верящий в верность именно этих убеждений.

В фильме главный герой показан более жёстким, более твёрдым фанатом этой идеи. Здесь он готов на всё ради привития этой же идеи всем окружающим.

Размышлять над этим думаю стало бы излишним, в интернете полно такого материала.

Я бы хотела заметить особенности этой картины в технической стороны. Мне понравилась режиссура, работы актёров, костюмеров. Всё показано максимально близким к натуре, можно проникнуться жизнью в ауле, увидеть быт этого народа без прикрас. Показаны и будни, и праздники, обращено внимание на воссоздание бытовых деталей. Созерцать это оказалось интересным. Я даже ощущала запахи их еды, дуновение ветра, всё было сделано как можно ближе к реалиям. Я возможно плохо себе представляю каково это жить в степях, аулах, по старинке, как проходят их дни, и всё же мне было всё понятно. На мой взгляд, всё было сделано прекрасно для того времени.

Персонаж Алтынай сыгран убедительно, этой героине сопереживаешь на протяжении действа.

Сюжет местами расходится с оригиналом, и при этом всё же имеет логику действий.

Трудно поверить, но этот сильнейший фильм не только был первым у Андрея Кончаловского, но и вообще являлся его дипломной работой во ВГИКе.

Снятая по повести Чингиза Айтматова, эта картина, по правде говоря, имеет мало общего с ней, кроме сюжета (хотя автору и понравилась). Кипящие в фильме страсти, бурные, бьющие через край эмоции, переполняющие героев, лишь отдаленно напоминают о суховатой айтматовской прозе. Скорее вспоминаются фильмы Акиры Куросавы, в которых, как позднее писал сам режиссер «Первого учителя» — «Вселенная здесь живет по особым трагическим законам, где с неба льет не дождь, а кипяток или серная кислота, а герои поднимаются до вершин духа и падают до бездн отчаяния».

Таков и главный герой фильма — бывший фронтовик Гражданской войны Дюйшен, несмотря на малограмотность, ставший учителем в Богом забытом горном ауле. Но не так-то просто, а порой и практически невозможно убедить людей, ведущих почти растительный, полудикий образ жизни в том, что им (и их детям) надо хотя бы научиться читать и писать.

Дюйшен далеко не ангел — он взрывной, импульсивный, упрямый человек, не идущий ни на какие компромиссы ради своей цели. Но и человек, которого невозможно сломить, подкупить, запугать. Его доброта и благородство проявляются в эпизодах с юной Алтынай, блистательно сыгранной Натальей Аринбасаровой. Одна из красивейших, и в то же время довольно смелых сцен в истории советского кинематографа — купание героини фильма в горной реке, изумительно снятая Георгием Рербергом.

В наше время, эта кинолента, достоверно и с любовью показывающая экзотические быт и нравы киргизских горцев, воспринимается как гимн людям, ведущим остальных за собой, через тернии — к звездам.

Первые годы советской власти. Красноармеец Дюйшен приезжает в отдаленный аул, в горном районе Киргизии. Следуя распоряжению партии, он собирается открыть школу и учить местных детей. Радикальное стремление учить (в первую очередь советской идеологии) не находит отклика в сознании местных жителей, которым откровенно наплевать на образование, на партию и на советскую власть. Бестолковое, устрашающе-фанатичное рвение и упорство молодого учителя сталкивается с многовековым жизненным укладом киргизских крестьян.

Режиссерский дебют Кончаловского пришелся на середину шестидесятых, когда советское кино, развиваясь самыми активными темпами, фактически находилось на пике актуальности. Творческая свобода, доступная при Брежневе, хоть и была большей, чем, скажем, при Хрущеве, все же была ограничена партийной цезурой. Поэтому фильмы с политическим подтекстом ставить было все так же проблематично. С другой стороны, тематической свободы вроде бы достаточно, но, сделать что-то оригинальное и обойтись без партийного недовольства, было непросто. И все же, на следующий год, Лариса Шепитько снимет свои «Крылия», а еще через год появятся «Короткие встречи» Киры Муратовой, картины, которые обозначат собой честность, смелость и современность — личные качества, которыми обладали молодые кинематографисты.

В эту пору, молодой выпускник ВГИКа, отправленный по распределению на далекий «Киргизфильм», ставит картину по одноименной повести Чингиза Айтматова, используя сценарий Бориса Добродеева. В рамках фильма, режиссер сталкивает незыблемость векового существования и резкость политической идеологии, традиционный моральный устой и нетерпимую жажду прогресса. Советская власть, в лице напористого учителя, бросает вызов старым традициям, которым нет места в светлом социалистическом будущем. В надежде построить новое здание школы, Дюйшен срубает единственное в селе дерево. И это дерево — тополь, как символ старых традиций, падет под напором человека — несущего прогресс и стоящую за ним идеологию. Воспетый социализм неизбежно побеждает, новая культура берет верх над вековыми обычаями.

Пожалуй, в самом фильме и нет ничего, что могло бы нервировать цензора, картина, вроде бы разделяет партийные позиции. С другой стороны, фигура самого учителя Дюйшена, явно выглядит противоречиво. В своем стремлении всюду навязать социалистическую идеологию, научить (или заставить) любить Ленина, Дюйшен выглядит скорее антигероем, его упорство порой раздражает, несмотря на то, что намерения его отнюдь нелицемерные, а наоборот честные и прямые. Все же, что-то мешает симпатизировать герою, задача которого — научить неграмотных детей произносить слово социализм по слогам. Тем интересней, когда картина, из, казалось бы, безнадежной коммунистической пропаганды перерастает в драму, наполненную трагической эксцентрикой, яростью и грустью с которой воспринимается неизбежность надлома того, что еще вчера казалось незыблемым. Проявляется осознание беспомощности людей перед неизбежными изменениями, которое несет собой время.

Отвлекаясь от яркого конфликта, стоящего в центре сюжета, самому режиссеру, возможно, было интересней та кинематографическая форма, в которой конфликт преподносится. Та фактура, натуралистическая съемка, кадры настоящей деревенской местности, элементы национального киргизского быта и обычаев. И как следствие, прекрасная работа молодого оператора Георгия Рерберга с его манерой «наблюдательной» съемки. Образ жизни похожий на хронику, вот где можно усмотреть влияние, если не неореализма, то, как минимум Акиры Куросавы.