Женщина-демон (1964)

Япония IV век. В болотах живут две женщины – мать ушедшего на войну сына и его жена. С войны сын не вернется, теперь мужчины дома больше нет. Однако в окружении появляется раздражитель - все-таки умудрившийся спастись из плена молодой человек. Здесь начинается каноническая драма при буквально безупречных съемках и монтаже. В целом же фильм основан на буддистской притче, в которой тоже фигурировала маска демона.

Режиссер Канэто Синдо – известный последователь классика японского кинематографа Ясудзиро Одзу – виртуозно подчеркивает эмоции и пороки героев, снабжая происходящее органичной драматической музыкой и используя вставки листьев тросника. Буквально образец классического кинематографа. Это просто очень красиво. Не понимаю, как вообще можно показать столько эмоций поля тростника.

9 из 10

Как ни крути, но человек — самое опасное существо на Земле. В стрессовых и неконтролируемых ситуациях человеческая природа способна на такие безумные поступки, что у большинства людей от них кровь застынет в жилах. История знает немало примеров, когда люди ради выживания шли на самые аморальные и бездушные действия. В такой атмосфере беззакония и безнаказанности, каждый поступок человек может стать всё страшнее и страшнее. В подобной ситуации оказываются главные герои историко-драматического хоррора «Женщина-демон».

Синопсис Япония, XVI столетие. Страны охватила гражданская война. Две крестьянки, женщина и её невестка, сводят концы с концами где-то в болотах, ютясь в небольшой хижине и дожидаясь сына и мужа, которого император забрал на военную служба. Дабы выжить в это непростое время, женщины дерзко убивают заблудших воинов, обкрадывают, тела сбрасывают в яму, а краденное обменивают на еду. Они привыкли вести такой суровый образ жизни. Всё меняется, когда с войны возвращается сослуживец сына женщины, решивший закрутить роман с её невесткой.

Игра актёров В первую очередь, хотелось бы отметить одну из самых выдающихся японский актрис XX столетий Нобуко Отова, исполнившей роль матери Кити. Актриса воплотила уникальный нетипичный образ японской женщины, далекий от сурового патриархального японского общества. Её героиня — это дерзкая, острая на язык женщина, способная не просто дать отпор любому мужчине, а уничтожить при помощи своей слепой безудержной ярости. Дзицуко Ёсимура сыграла роль молодой жены Кити, мечтающей не столько о возвращении мужа, сколько о том, чтобы просто мужчина вернулся в её жизнь.

Режиссура Канэто Синдо наряду с Акирой Куросавой считается одним из самых выдающихся японских кинорежиссеров. «Из-под его пера» вышла целая дюжина фильмов, многие из которых стали классикой мирового масштаба. В случае с «Женщиной-демоном», можно сказать, режиссер снял образец японского киноэкпрессионизма. Сразу бросается в глаза предельная откровенность, столь редкая для фильмов 1960-х: тут и обнаженка, и брызги крови, и показная жестокость, при помощи которой режиссер препарирует человеческую природу того времени. Мы видим, как небольшая горстка людей, далеких от политики, каких-либо воззрений, вынуждена выживать любой ценой. В такой «нездоровой» обстановке стираются всякие рамки и рушатся любые стены, и элементарные вещи и понятия теряют смысл, заставляя людей идти на бесчеловечные поступки.

Сценарий Действие сюжета происходит в XIV веке в период Намбокутё. Страна охвачена гражданской войной. Правительства противоборствующих сторон готовы забрать в ряды армии простых крестьян, которым по большому счету всё равно, на чьей стороне воевать. Такая участь постигла молодого Кити, чьи мать и жена остались в крошечной хижине где-то посреди болот. Продовольствия нет, урожай скудный, а выживать как-то надо. Обе женщины нашли выход и теперь занимаются убийства и грабежами заблудших солдат. Всё меняется, когда с войны возвращается сослуживец Кити Хати. Хати начинает приставать к молодой жене своего друга. Девушка поначалу упирается, но затем «даёт» Хати. Это сразу не нравится матери Кити, которая сначала пытается вразумить невестку словом, а затем приступает к делу, которое перевернет и её жизнь.

Итог «Женщина-демон» — это тонкое сочетание психологизма, истории и сурового саспенса. Фильм вряд ли покажется страшным, особенно, опытному в жанре ужасов зрителю. Однако фильм всё равно цепляет своей необычной подачей и завлекающей атмосферой. Посему без лишних слов просто хочу порекомендовать фильм к просмотру.

Глубокая мрачная нора посреди тростникового поля таит в себе первобытную тьму, она пугает и манит, окутывая это странное, мгновенно оживающее под порывами ветра пространство покровом жутковатой тайны. Здесь предсмертные хрипы заплутавшего путника заглушаются стонами сладострастных наслаждений, а недолгий смех беззаботных любовников тонет в воплях ужаса и отчаяния дерзнувших затеять самонадеянную игру с силами, неподвластными человеческой воле… Но лишь шум колышущейся травы, словно эхо, вторит им.

Кайдан «Онибаба» появился в фильмографии классика японского кино Канэто Синдо достаточно неожиданно. Будучи первым режиссером, поднявшим в кинематографе тему последствий атомной бомбардировки, Синдо еще долгое время находился под гипнотическим влиянием морока страшных последствий этой трагедии, с голодными, нищими послевоенными годами и тяжким, рутинным трудом простого народа. В своей известной картине «Голый остров» он воспевает жизнестойкость и достоинство «маленького» человека, видя в нем надежду на возрождение поставленной на колени нации. И вот новый фильм, снятый по мотивам старинной буддисткой притчи о маске демона, приросшей к лицу женщины, задумавшей преградить своей невестке дорогу в храм, казалось бы, делает решительный шаг в сторону от уже привычной режиссеру тематики. Ну а по существу лишь вплетает вопросы современной жизни в вечную символику мифа, придавая им экзистенциальный характер и поднимая тем самым на новый уровень осмысления.

Непривычные для режиссерского стиля сарказм и горечь, как бы выкликанные на свободу неограниченными возможностями притчевого иносказания, ощущаются уже с первых кадров картины. В этом своеобразном макете мироздания — небольшом тростниковом островке, окруженном бессмысленной и разрушительной борьбой кланов, все предельно оголено в своем примитивном и низменном существовании без морали, жалости и любви. Формульный для фольклора образ двух мстящих своим обидчикам женщин расширен режиссером до символики нищего, доведенного до предела человечности народа, ради выживания готового, подобно хищным и жадным стервятникам, с хладнокровием и жестокостью добивать свою обессилевшую добычу. В этом вывернутом наизнанку мире достоинство честного и тяжелого труда трансформировано в животный инстинкт самосохранения, а место храма концептуально заменено безлюбой и примитивной похотью. Но даже такая мрачная картина человеческого падения еще не перечеркивает надежду на будущее. Ведь все, что вызвано безумием войны и нуждами плоти, будучи инстинктуальным по своему существу, не противоречит вечным законам бытия и, по мысли автора, еще может быть прощено и оправдано той всепобеждающей витальностью, которая положена в основание его вселенной.

Однако вопрос определения той черты, когда естественная жажда жизни оборачивается звериным оскалом, а лицо постепенно превращается в дьявольскую личину, с самого начала картины звучит настойчивым закадровым лейтмотивом, с каждым витком действия набирая свою силу. Один из героев фильма Синдо «Мама» как-то предположил, что человек, создавший атомное оружие, должен был возомнить себя Богом. Эта важная для режиссера тема гордынного самомнения, ведущего человечество к гибели, в полной мере воплощена в образе «демонической женщины». Подобно ненасытной пушкинской старухе, пожелавшей абсолютной власти над мирозданием, героиня фильма, движимая страхом и завистью, затевает опасную игру со смертью и роком. Она ханжески манипулирует сакральными понятиями греха, запрета, наказания, а затем, как бы бросая вызов высшим силам и одновременно не веря в них, надевает жуткую маску демона, содранную с убитого ею красавца-самурая. Значимый для режиссера мотив исковерканной и погубленной людским тщеславием красоты, соединившейся со злом, символически воплощен в «пришедшей» с войны и извлеченной затем из адской ямы маске. И как бы вобрав в себя весь ужас мира, это демоническое начало поселяется в человеке, поглощая и извращая его природу. Интересно, что подобная тема потери самоидентичности под влиянием личины, поднимается двумя годами позже в фильме Тэсигахары «Чужое лицо» и по сути сводится все к той же проблеме двойничества доктора Джекила и мистера Хайда, где тьма и ужас, гнездящиеся в сердце человека, получая магическое или научное самобытие, постепенно пожирают своего хозяина. Недаром Синдо метафорически связывал обезображивающий эффект маски с последствиями атомной катастрофы, ведь желание узурпировать божественную свободу исконно имеет сатанинское происхождение.

Образ человека как носителя хоррора, как само его воплощение, подкреплен на уровне визуального ряда картины совершенно особой стилистикой и колоритом, названными однажды «черной поэзией». Гнетущее и одновременно завораживающее ощущение тайны, атмосфера живого, невидимого присутствия чего-то иррационального и жуткого эффектно диссонирует здесь с глубоким, размеренным дыханием вечной и всепобеждающей жизни. Мастерски воссозданное круговое движение бытия, переданное в непрестанном шелесте высокой травы, в характерной для авторского почерка своеобразной мантричности, повторяемости событий, символизирует неизбежную встроенность личности в подчиняющий себе и не подвластный ее воле общий для всего сущего природный ритм. В таком взгляде на мир видна грустная усмешка человека, прошедшего через многое в своей жизни. Но это также и выстраданный опыт веры и знания — то, что действует, проникает, убеждает и вселяет надежду…

Классик японского кино, режиссер Канэто Синдо — творческий последователь мастодонтов японского кинематографа Кэндзи Мидзогути и Ясудзиро Одзу, взявший многое от своих непосредственных предшественников — от виртуозного владения формой до последовательно актуальных и живых тем и идей. Но Синдо не был простым эпигоном, он смог выработать свой собственный режиссерский почерк и на равных войти в пантеон великих. Мастистым киноманам Синдо в первую очередь известен по вышедшей в 1960 году драме «Голый остров», которая проникнута поэзией деревенской жизни и признана шедевром мирового кино, широкая же публика, скорее всего, знакома с Синдо как с автором сценария «Истории Хатико».

Фильм «Женщина-демон», вышедший в 1964 году ознаменовал переход Синдо от социальных драм, выполненных в стилистике, близкой к неореализму и документального кино к специфическому японскому жанру «страшных сказок» — кайдану. Канэто Синдо поработал с этим жанром лишь дважды, но так, что навсегда вписал себя в его историю, сняв, возможно, лучшие его представители. Здесь стоит сделать небольшое отступление и сказать, что кайдан, как жанровую единицу в кино можно трактовать так, как многие киноведы и кинокритики трактуют нуары и вестерны — то есть, как наборы определенных стилевых, сюжетных и сеттинговых стереотипов, из которых режиссер может сделать в итоге все, что угодно — от высокой трагедии до разухабистого боевика. Канэто Синдо делал свои кайданы как психологические драмы с примесью социальной критики и некоторыми элементами триллера и фильма ужасов.

В «Женщине-демоне» повествуется о матери ушедшего на войну воина, которого зовут Кити и его жене, которые, чтобы прокормиться вынуждены заниматься разбоем и убивать в высоких камышовых зарослях заплутавших путников. Однажды они встречают сослуживца ушедшего сына по имени Хати, который говорит, что Кити погиб на войне. Вскоре после этого Хати, оставшийся жить неподалеку начинает оказывать знаки внимания вдове, которая втайне от свекрови отвечает на них — с сильным мужчиной у нее гораздо больше шансов находить пропитание, чем со старухой. Мать Кити же проникается ядовитым подозрением к своей невестке, она боится, что та уйдет от нее, бросит одну.

Этот клубок взаимоотношений показан Синдо с психологической достоверностью в жесткой реалистичной манере, не лишенной, впрочем, поэтичности, которая достигается за счет выверенной компоновки натурных кадров — камышовые заросли в разное время суток, в разную погоду метафорично дополняют состояние героев, подчеркивают драматургию.

Мать погибшего воина решает напугать невестку, которая по ночам бегает в хижину Хати — она наряжается в одеяние демона, надевает страшную маску, снятую с убитого в зарослях самурая и не дает пройти девушке, которая и без того до ужаса боится темноты.

С момента появления того самого самурая с маской в до того реалистичное повествование добавляется мистика — история приобретает зловещий оттенок, а центральная идея о жадности и жестокости человека по отношению к своему ближнему вырастает со всей своей силой так, что буквально гипнотизирует зрителя, не давая оторваться от экрана.

Социальное начало, которое присутствует во всех фильмах Синдо здесь также представлено — фильм при желании можно трактовать, как аллегорию о жизни нищих, о притеснении одного человека другим. В этом фильм перекликается с другим знаменитым кайданом — «Сказками туманной луны после дождя» Кэндзи Мидзогути, вышедшими за 11 лет до фильма Синдо в 1953 году. Но если фильм Мидзогути поэтичен, светел по настрою, то «Женщина-демон» — это злое, жесткое высказывание, выполненное очень экспрессивно и даже безжалостно по отношению к зрителю.

Визуально фильм без преувеличения шикарен. Павильонные сцены могут похвастаться практически гениальной работой со светом, а натурные, как уже говорилось выше — идеальной компоновкой кадра. Черно-белое изображение стильно и изысканно. Стоит отметить также отточенные движения камеры, выражающие эмоциональные состояния героев и экспрессивный монтаж. Канэто Синдо проявляет себя здесь как визионер с большой буквы. Исключительной работой с формой «Женщина-демон» может напомнить другой фильм 1964 года — «Квайдан: повествование о загадочном и ужасном» режиссера Масаки Кобаяси, выполненный, правда, уже в цвете.

Такими же формалистическими качествами может похвастаться и второй кайдан Канэто Синдо, вышедший спустя четыре года после «Женщины-демона» — в 1968 году. Это знаменитые «Черные кошки в бамбуковых зарослях», не менее титулованный фильм, чем «Женщина-демон», а по мнению многих даже лучший, чем она.

Канэто Синдо снял «Женщину-демона», используя фольклорный жанр, как площадку для своих высказываний и идей, чем он и выделил — наряду с редким формалистическим мастерством — фильм из массы крепких середнячков — квайданов 50—60-х годов, таких, как, например, фильмы Ёсихиро Исикавы или Нобуо Накагавы.

«Женщина-демон» — это редкой красоты произведение искусства, цельное по форме и высказыванию, яркое, экспрессивное и безумно стильное.

Я не демон! Я человек!..

Но кто теперь разберет…

Сказки о злых духах, живущих на земле, перестали быть страшилками на ночь. Гнетущее темноты вокруг, только темнота внутри. Единственное зло, безнаказанно бродящее по свету — это человек, вместилище страстей и демонов и прочей дряни.

Война — это время, когда законов не существует. Все стирается под натиском сильнейшего, что есть в человеке — выжить любой ценой. И сравниться с подобным может лишь огонь, горящий у людей между ног.

В зарослях тростника, дикой и малолюдной местности, живут, а точнее пытаются выжить две женщины — свекровь и невестка. Давно бы с голоду померли, если бы не промышляли вполне безнаказанным в военное время делом — убийством заплутавших или бежавших с поля боя самураев, снимая с них все обмундирование и после обменивая его на еду и одежду. И все шло хорошо, если бы с войны не вернулся Хачи — сосед двух женщин, увы, что не сын и не муж.

И вот, когда голод, сосущий под ложечкой, утолен, тело, набравшись сил ото сна и пищи, требует иных удовлетворений, мужчина и женщина, как велит сама природа, занимаются друг другом, а кто-то оказывается не у дел.

Завладев страшной маской, снятой с собственноручно убиенного самурая, свекровь, переодевшись демоном — злым роком для грешников — пытается вернуть молодую женщину обратно. Но она еще не знает насколько плоть сильнее душевных страхов и мук совести. Ее не остановить. И жалкая старуха сама попадает в «чертову» ловушку.

Снятый в далеком 1964 году, фильм Канэто Синдо способен держать в напряжении от и до не хуже, а в некоторых случаях (что более вероятно) и лучше большинства современных мистико-психологических картин, если учесть то, что ничего потусторонне ужасного в фильме не происходит, нам просто в очередной раз показывают истинное человеческое лицо. Но эта музыка, хватающая за руки с первых кадров, и засасывающая в глубокую нору, темную и древнюю, нору инстинктов, мерное покачивание тростника в лунную душную ночь, открытая и пронзительно-точная игра актеров — все это отбивает в голове некую параноидальную дробь — сейчас что-то обязательно произойдет… Это шедевр, который я советовала бы смотреть ночью. Он вполне способен напугать.