Плеть и тело (1963)

«Идешь к женщине? Не забудь свою плетку!» Ницше.

Марио Бава является, вероятно, самым многожанровым итальянским режиссером всех времен. За многолетнюю службу на поприще кинематографа он успел сказать свое слово в вестерне, научной фантастике, комедии, боевике, триллере, фильме ужасов и даже экранизации мифов древней Греции. «Плеть и тело» же является образчиком эротического хоррора своего времени и прямым потомком картин «Основной инстинкт» или «Роковое влечение». Интерес представляет не только, как увидим впоследствии, крайне впечатляющее художественное своеобразие, но и обстоятельства, сопутствующие выходу картины в свет.

В момент своего появления на итальянских экранах, «Плеть и тело» вызвал небывалый общественный резонанс, войдя в пику властвующим в кинематографе цензурным запретам. Лента была снята с проката спустя неделю, а все лица причастные к ее созданию подверглись жестокому остракизму, в связи с чем Марио Бава и его команда поспешили скрыть свои имена под псевдонимами, а сам режиссер решил на время покинуть родину. Стоит отметить, что примеру Италии последовали и другие европейские страны, каждая из которых купировала фильм до практически полной неузнаваемости. Собственно, что же такого «ужасного» увидели в картине блюстители нравственности?

Сразу оговоримся, что сегодня моральные ориентиры круто сместились, отчего современным зрителям «извращенность» фильма покажется наивной и даже романтической (Занятно, что та же тема садизма ныне признана повсеместно как достойная обсуждения, а Анастейша из «50 оттенков» является для многих примером для подражания, тогда как Баве пришлось выписывать актрису на главную роль из Израиля, ибо соотечественницы предусмотрительно отказывались). Однако до сих пор в ленте ясно ощущается возвышенный дух «жесткого эротизма», посматривающего в сторону бесстыдной страсти и животной сексуальной, расцветшей в Италии с пришествием Тинто Брасса. К началу шестидесятых вольности в изображении половой жизни по большей части ограничивались поцелуями, Бава же намеренно подчеркивает их бесстыдность, а также дает себе полную свободу в репрезентации сексуальности женского тела. Однако самым существенным фактором для цензоров явилась даже не сексуальность, а тема садомазохистских отношений, в которую Бава погружается с головой. К одурманивающему сладострастию он, в согласии с традициями де Сада, присовокупляет изрядную долю насилия даже не столько физического, столько ментального. Первое для него является только инструментарием для глубокого исследования «метафизики половой любви» и душевных антиномий. Путями секса и жестокости, он протаривает дорогу к мрачным безднам, пролегающим в глубинах нашего естества. Порок здесь соседствует с безумием, а одержимость превращается в религию, перед которой отрекаешься самозабвенно и радостно.

Критиками единодушно признается, что именно в «Плети и теле» Бава окончательно закрепил свою стилистическую манеру репрезентации действия, которое разворачивается на тонкой, неуловимой грани между явью и бредом, сновидением и реальностью. Уникальность творческого подхода итальянского мастера и состоит в том, что они сливаются до полной неразличимости и, таким образом, любая картина Бавы может служить наглядным пособием по философии буддизма или его западного аналога — субъективного идеализма.

Проще говоря, режиссер выстраивает целую онтологическую систему при посредстве своих маниакальных и одержимых персонажей, которые застряли где-то между жизнью и смертью, святостью и пороком, долгом и страстью. Так и главная героиня фильма, молодая и красивая невестка, разрывается между платонической любовью к доброму и ласковому жениху (с говорящим именем Христиан) и всепожирающей плотской страстью к самоистязаниям и насилию со стороны его статного и харизматичного брата, который до помолвки ввергал девушку в истинно экстатическое безумие упоительного садомазохизма. На пороге свадьбы бывший любовник является в замок и решает в последний раз осчастливить красавицу с помощью кнута. На почве данных обстоятельств единство сознания героини раскалывается на две части, одна из которых тянется к темному прошлому, другая к светлому будущему. Бава гениально репрезентирует случай шизофренического расстройства, сопровождающийся галлюцинациями, навязчивыми состояниями и бредовыми идеями, визуализируя подсознательные страхи героини и давая понять, что они равноценны самой реальности. Особо интересно, что он иллюстрирует их не только с естественно-научной точки зрения, но посредством символов и метафор нагружает его мифическими коннотациями, выходя из низкого жанра в высокие сферы. Проще говоря, то что на поверхности является типичным психозом, банальным раздвоением личности, в глубине души есть непримиримая и вечная вражда между добром и злом, святость и пороком, стихией и разумом. Героиня и представляет собой воплощение абсолютного противоречия и гениальный финал показывает трагический, но единственный выход посредством которого оно и может разрешиться. Замечательное завершение истории в древнегреческом стиле (все тот же вечный огонь пожирающий людские судьбы) вновь открывает нам несокрушимую истину о том, что всякой добродетели суждена быстротечная смерть, а страсть к пороку останется бессмертной. Однако даже столь разработанный и глубокий сюжет (великая редкость для Бавы и всего направления giallo) как таковой является только плацдармом для главных козырей маэстро — глубинного психоанализа души (с преодолением последнего и выходом в область мифа) и бесподобного визуального ряда.

Главным достоинством картины, традиционно для синьора Марио, является, ее технический аспект. На многокрасочное и живое воплощение фантазмов героини Бава бросает все силы. Для этого он погружает действие в антураж готического хоррора, что позволяет ему вырисовывать потрясающие мизансцены в богато украшенных интерьерах замка, где сами вещи, кажется, готовы ожить в любую секунду, как это имело место в истории о красавице и чудовище, а также подобрать по-настоящему впечатляющие приморский пейзажи для сцен на открытом пространстве. Музыкальный фоном ленты служит интересный лейтмотив из фортепианной романтической аллюзий на Шопена резко контрастирующий с мрачной оркестровой мелодией предсмертного ужаса. Однако главное у Бавы — как всегда работа со светом и камерой. Потрясающее разнообразие всевозможных оттенков, вышибающие из кресла наезды и врезающиеся в сознание крупные планы не должны оставить равнодушными даже искушенных эстетов. Монотонно-усыпительное развитие действия то и дело прерывается мощнейшими и самодостаточными эпизодами, которые в миниатюре являются самобытными предметами изобразительного искусства и должны быть рассматриваемы как таковые. Кино подчас переходит в чистый «dark art» а-ля Иоганн Фюссли, замешанный на сюрреализме, при этом остается в своей кинематографической колее и по факту является все тем же устаревшим ужастиком категории Б. Именно в этом противоречивом синтезе высокого/низкого и заключает главная загадка и величие Марио Бавы.

В итоге «Плеть и тело» является одним из первых эротических триллеров, естественно, претерпевших все перипетии судьбы. Дух сексуальности «Основного инстинкта» уже выражен в нем с потрясающие полнотой и откровенностью, хотя совокупления Верховена и рядом не стояли с невинными постегиваниями Бавы. Картина не лишена смысла и наметает пути от реальности к фантазии, по которым вскоре пойдут неисчислимые ватаги режиссеров. Ну а технически, фильм снятый за недельную зарплату гардеробщика Сарика Адриасяна, попросту не поддается критике. Лента достойна просмотра. Как минимум.

После долгих скитаний по миру, Курт возвращается в поместье графа Менлиффа, чтобы заявить свои права на наследство и давнюю любовь Невенку. В замке тем временем неспокойно: экономка переживает долголетнюю скорбь по своей дочери, лишившей себя жизни из-за любви к Курту, граф Менлифф находится при смерти, определив главным наследником своего второго сына Кристиана, а Невенка давно вышла замуж за Кристиана, поклявшись тому в любви и покорности. Не желая мирится с обстоятельствами, Курт начинает действовать.

Марио Бава — родоначальник жанра Джалло и просто хороших итальянских триллеров — в этом фильме приоткрывает рамки природы садомазохизма, обращая древнее и самое непонятное сексуальное влечение человека в некое подобие таинства, в котором главную роль отводит даже не человеку, а призраку, не знающему пощады к своей жертве. Самые пугающие и одновременно страстные сцены фильма сняты в том же медленном меланхоличном темпе, в коем идет весь фильм. Размытые, нечеткие контуры, приглушенное освящение, минимум крови и максимум тайны — итальянский мастер явно знал толк в своей работе и уж точно владел чувством ритма. Он знал, где добавить яркого красного, дабы создать ассоциацию с кровью, холодного синего, дабы произвести впечатление присутствия потусторонних сил, и вернуть все обратно в желтый оттенок — цвет повседневности.

Этот фильм был невероятно моден в свое время и существует предположение, что именно он положил начало знаменитому итальянскому киномарафону по порно-хоррору или же являлся отдаленным намеком на него, однако это не совсем верная точка зрения, учитывая временной интервал полного краха цензуры. Но есть в нем что-то притягательное, и дело скорее даже не в актерах, которые, будем говорить прямо, играют не самые свои лучшие роли здесь, а в магическом централизованном представлении режиссером зрителя в самом центре событий (о чем говорит и расположение камеры во время «пыток» Невенки).

Прежде всего — запомните это благозвучное женское имя — Нивенка. Также я бы выделил и актрису, которая ее сыграла — Далию Лави.

Это тот случай, когда название фильма мало отражает происходящее на экране. Нет, на самом деле будет мрачный замок и сын хозяина — знатный изверг. Он, действительно, прекрасно умел обращаться с плетью. Будут сцены насилия. Будет детективная и мистическая линии.

Но это все, как я понимаю, вещи второстепенные. Главное, это психологическая насыщенность, с которой Марио Бава передал вполне незамысловатую историю. Многого стоят первые пятнадцать минут фильма. Уже с первого появления на экране Кристофера Ли, зритель понимает — хорошим это все не кончится.

Смотря это кино я удивлялся — ведь Кристофер Ли не сделал ничего сверхъестественного, но Бава сумел «спроектировать» все так, чтобы просто изучая походку и прочие невербальные аспекты, зритель начал предугадывать развитие событий.

Именно поэтому, в силу сильной психологической проработки и безупречно снятых сцен, я и поставил ленте наивысшую оценку. Актеры не просто хорошо сыграли — режиссер расставил их так, чтобы их сильные качества усиливали картину, а слабые были не видны.

В сущности, «Плеть и тело» Бавы предопределило появление его «Операции Страх», равно как и множества фильмов Хесуса Франко.

В итоге: на первый взгляд — тривиальное кино. Но, если присмотреться, то начинаешь понимать, что на фоне многочисленных «докторов Орлоффых» и «Докторов Хичкоков» — картина Бавы настолько самобытна и интересна, что заслуживает этого бала —

10 из 10

Старый замок, одиноко возвышающийся на скале, бесконечная ночь, полная странных звуков и голосов, вереницы коридоров и секретных ходов, давящие серой громадой стен. И одна история страстной, безумно-фанатичной, жертвенной любви. Итак, «Плеть и тело».

Уникальная картина теперь уже известного для меня маэстро жанра хоррор — Марио Бава. История пылкой, ненавистной и желанной любви, не подвластной времени и пространству. Нивенка была готова к простой, возможно, счастливой жизни в браке с Кристианом. Но душа и сердце ее были далеко, там, куда не мог попасть ни один человек, кроме брата Кристиана — Курта. Он подарил ей запретную, мазохическую любовь, любовь не столько душой сколько телом. И, вернувшись в замок своих родителей, он воскресил в ее душе боль, страдания, желание любить, погрузил ее душу и тело в море желания, страсти, и, в конечном итоге, безумия. И даже после смерти Курта она чувствует его присутствие, незримое, но почти плотское. Любовь порочная, запретная, но такая желанная.

Красочное, почти сказочное море и возвышающийся над ним темным силуэтом замок. Мрачный интерьер, выполненный в холодных тонах с преобладанием красных, желтых, синих и зеленых цветов, яркими пятнами заполняющих кадр. Постоянные скрипы, странные звуки, детальные сцены, максимально точно отражающие все детали действия, оставляя за кадром лишь убийцу, тень, так пугающую жителей замка. Классический пример одного из самых интересных и неповторимых жанров в кинематографе — джалло. Реализация потрясающая. Звучащая на протяжении всего действия мелодия (даже не мелодия, слишком просто, композиция, произведение) композитора Карло Рустикелли показывает, какой должна быть музыка в фильме, в которую вложена душа и мастерство музыканта. Эти прикосновения к клавишам еще долго будут звучать у вас в сердце.

Игра актеров — как театральная постановка. Совсем другое отношение тогда было к кинематографу. Особую роль играет язык тела, способность передавать смысл зрителю не столько мимикой, сколько телом, движениями рук, поворотами головы. Вот это по-настоящему талантливая актерская игра. Далия Лави, сумевшая передать всю страсть, желание и безумие Нивенки вплоть до финальных кадров. Кристофер Ли, показавший нам непоколебимую, загадочную и твердую личность Курта, пронесший свой талант через десятилетия вплоть до нашего времени, и радующий зрителя до сих пор. Именно они составляют основу, интригу этой истории.

Эта картина — как памятник искусства. Увидишь один раз, но помнить будешь еще очень долго. И это не просто дань уважения с моей стороны. Это настоящее восхищение искусно выполненной работы.

9 из 10

Шорох шелковой портьеры, вкрадчивый, глухой, неверный,

Теребил, тянул мне нервы, ужас полнил существо…

(Эдгар Аллан По «Ворон»)

Добро пожаловать в цитадель страстей и одержимости пионера джалло и спагетти-хоррора — итальянского режиссера Марио Бавы.

Мне никак не избежать сравнения мастера с небезызвестным писателем Эдгаром Алланом По. Родоначальник детективно-фантастического жанра, По всем знаком своими наводящими жути новеллами. Этот могильный романтизм присущ Баве в той же мере, что не может не пленять ценителей жанра. Лично я, как истинный любитель По, у Бавы радостно отметила ряд параллелей с произведениями писателя. Тут и «Падение дома Ашеров» (Нивенка, которая слышит звук хлыста почившего Курта, больное ли воображение или одержимость возлюбленным навевает ей эти галлюцинации?) и раздвоение личности, как в «Вильяме Вильсоне» (все та же Нивенка) и масса прочих цитат в лучших традициях.

Сразу скажу, что меньше всего меня интересовала в этой истории кинематографическая ценность. Великолепная операторская работа (Бава начинал с операторской стези): безукоризненные планы и ракурсы, точно выверенные, классически красивые, «золотые» пропорции, да запоминающаяся музыкальная тема композитора Карло Рустичелли — все это как безупречное дополнение к самой сюжетной линии, к кипению итальянских страстей — к истории любви главных героев. Детективная составляющая гармонично вплетена в повествование и составляет каркас фильма, тем не менее краеугольным камнем и квинтэссенцией считаю главных героев и их взаимоотношения.

Так что же такое любовь, по Марио Баве? Правда ли то, что пишут в своих книженциях завитые, как пуделя, пожилые писательницы любовных романов, благоухающие старинной розовой пудрой, или скрещенье рук, сердец томленье и вздохи при луне под балконом возлюбленной, как в средневековых рыцарских романах? Чепуха! Все это лишь тень по сравнению с пылкой одержимостью персонажей «Плети и тела».

Суть истории такова: блудный мерзавец-сын Курт (Кристофер Ли) возвращается в отцовскую обитель с целью поздравить брата Кристиана с помолвкой на своей бывшей возлюбленной Нивенке (Далия Лави) и погибает при странных обстоятельствах. Просто и лаконично. Однако, опять же, в лучших традициях жанра — все только начинается.

Меня, прямо скажем, восхищает этот образчик настоящей болезненной любви на фоне старинного замка, выцветших от времени пыльных гобеленов и тяжелых канделябров, таинственных коридоров и потайных ходов. Где все персонажи как на подбор — классические красавцы с будто вылепленными из мрамора лицами. Старый граф, два сына, наследство, странные убийства, фамильный склеп. Вся необходимая в таких случаях атрибутика имеется. Плюс, некая камерность — действие не выходит за рамки замка на утесе и его окрестностей — и это только на пользу картине, ведь это средоточие действия, нагнетение напряженной атмосферы, саспенса! Буквально ощущаешь эманации страха, что отчасти достигается жутковатым мертвенным светом и игрой цветов, причем Бава играет с красками и освещением, как художник-экспрессионист, ловко подгоняя их под настроение героев, атмосферу событий, тем самым жонглируя эмоциями зрителя.. Стиль и подлинная классика!

Особо отмечу эпизод на берегу моря, что достоин быть записанным на скрижалях лучших любовных сцен. Бушующий пожар, всепоглощающая страсть и одержимость. Ненавижу! Нет! Люблю! Дикие контрасты, амбивалентность эмоций, что на пределе, натянутых, как струна, которая вот-вот оборвется. Хлыст, рассекающий воздух и прикасающийся к нежному телу, и глаза Нивенки — умоляющие. Прекратить? Продолжать? Болезнь, пожирающая душу. Безудержная и бесконечная пытка. Кто он? Мучитель или благодетель? Полнейшая сакрализация страданий, эдакая мистерия — истинная страсть. Все любители драмы и пафоса — вам строго сюда.

Мания и убийство, жажда обладания и покорность, агония и страсть, боль и наслаждение, искушение и безумие — бешеный коктейль в, казалось бы, не обещающем никаких особых изысканных ощущений, спагетти-хорроре.

Финальная сцена одновременно забавляет и поражает.

10 из 10

«Плеть и тело» фильм великого Марио Бава — классика фильмов хоррор. Весь фильм пропитан какой-то страстью, страстью боли и ужаса.

Ужасные тени, потайные ходы замка, семейный склеп, готическая обстановка, призрак мертвеца и боль, физическая боль и удовольствие.

Отличная работа со светом, я бы даже сказал, что фильм можно использовать как пособие по постановке и работе со светом. И конечно игра актеров, в особенности, интересно наблюдать за молодым Кристофером Ли.

Смотрите фильмы Марио Бава, не знать такого режиссера стыдно, а тем более любителям фильмов ужасов.