Эй, кто-нибудь (1963)

В контексте пропагандисткой риторики и бесконечной «битве за урожай» дипломная работа студента ВГИКа Андрея Смирнова и Бориса Яшина «Эй, кто-нибудь!» (1962), выделяется своим новаторством. По воспоминаниям Бориса Яшина, на фоне имевшего тогда незадолго до защиты выступления Никиты Сергеевича Хрущёва в Манеже против «абстрактного искусства», работа произвела фурор, c одновременно подвешенным знаком вопроса: а что это такое было?.. Чего стоит одна усыпляющая и одновременно пробуждающая вступительная подводка в духе «Весёлых ребят», с последующим гласом вопиющим в пустоте закрытого пространства, в пустоту, пустотой в ответ глас возвращающим. Дерзко и глубоко. Глубоко и дерзко. А мог бы не будить лихо и защититься агиткой в духе «Фитиля», впрочем, «потом было долгое заседание кафедры, и нам всё-таки поставили пятёрку».

И в этом смысле, его некая такая, Андрея Сергеевича, внесистемность, идёт несколько в разрез с его даже не ролями, а сценарным амплуа, этакого, «аристократа духа и видного государственника». Что Пал Петрович Кирсанов, главный антагонист Базарова в «Отцах и детях», что Тоцкий в «Идиоте», помещик, «человек высшего света, с высшими связями», что уже современный нувориш с Остоженки в «Елене», все эти роли никак не идут под руку с образом его реальным, или виртуальным, кто знает, оставившим режиссуру более чем на 30 лет, объясняя это решение несогласием с цензурой, и тем не менее сумевшим, кропотливо редактируя и вуалируя подцензурные моменты снять ещё 4 полнометражных работы, осудившим возвращение к советскому гимну на музыку Александрова (и стихи Михалкова), уже в постперестроечной России, подписавшим письмо в марте 14-го против развёрнутой «антиукраинской кампании», возможной интервенции российских войск, так называемой «аннексии». Считающим, что «пока мы окончательно не сведём счёты с советским прошлым, оно будет возвращаться». В неизменной и присущей только ему манере, подкреплённой, высокой образованностью, глубиной, живостью, в купе с трезвым и уместным отстаиванием своих интересов без оглядки на конъюнктуру; не снисходя и не скатываясь в популизм. Всё это, конечно, не может не восхищать, а вместе с тем и всякий раз открывая новые грани не восхищать по-новому.

Однако же, и тем не менее, напрашивающееся с его не менее именитым, а скорее более, и более маститым, орденоносным, кавалеров каких только не степеней, орденов по заслуге перед Отечеством, ровесником, возможно главным антагонистом (для широких народных масс), тёской по батюшке, Никитой Барин Сергеевичем сравнение, в его этаком амплуа бунтаря и лиходея, что Брылов, атаман банды в «Свой среди чужих, чужой среди своих», что комдив-штрафник прообраз сына «врага народа» Котов, в «Утомлённых солнцем», что уже современный криминальный авторитет Михалыч в «Жмурках» — все они очень так противостоят и зеркалят тому известному образу видного патриота и государственника, какого только не члена, союза, фонда, партии, совета, добродетеля, батюшки, продолжателя дела ком-партии и нового дворянина в одном лице.