Музыкальная комната (1958)

Вчера я вновь получила подарок от Судьбы, посмотрев, даже не так - погрузившись в гениальное и пронзительное кино далёких 50-х годов прошлого века, представленное гениальным режиссёром подлинного киноискусства, Сатьяджитом Реем.

Действие происходит в двадцатые годы прошлого века во дворце в Нимтита, в Бенгалии. Покуривая хуку (кальян), на террасе сидит Бишвамбхар Рой, последний из рода бенгальских феодалов. Из соседнего дома доносятся звуки музыки - это сосед-нувориш устраивает праздник по случаю традиционного обряда инициации своего сына. Тонкий ценитель музыки, Бишвамбхар Рой в своё время собирал лучших музыкантов, певцов и танцоров на церемонию в честь своего сына. Но сегодня жены и сына уже нет в живых, а сам он разорён. Желая «поставить на место» претенциозного соседа, хвастающегося своим музыкальным вкусом, Рой устраивает свой последний грандиозный концерт, в который вкладывает всё до копейки. В последний раз он наслаждается музыкой и победой.

Величавый и горделивый Бишвамбхар Рой по-прежнему принадлежит к уважаемым всеми заминдарам - феодальным властителям Бенгалии в конце 20-х годов XX века, однако его подлинное величие и богатство остались уже в прошлом, и некогда процветавшие владения, включая дом-дворец, приходят в упадок. Единственная страсть, которой Рой увлечён целиком и без остатка, в чём он превосходит кого угодно, даже своего преуспевающего соседа Махима Гангули, это устройство музыкальных состязаний в особом салоне величественного архитектурного комплекса, чем-то напоминающего пустую гробницу фараонов - музыкальной комнате.

Не может не вызвать восхищение то, как прославившийся во всём мире бенгальский режиссёр Сатьяджит Рей, ещё в конце 50-х годов предугадал тему красивого и утончённого упадка аристократии и интеллектуальной элиты, которую потом будут воспевать и Лукино Висконти (начиная с «Леопарда»), и Джозеф Лоузи (впервые в «Еве»). И насколько же в «Музыкальной комнате» совсем иначе, чем музыкально-танцевальные номера из знакомых нам по советскому кинопрокату коммерческих индийских фильмов, воспринимаются совершенно изумительные интермедии-дивертисменты, безошибочные по ритму и виртуозные по исполнению.

Лицо Бишвамбхара Роя, будто вышитое на матерчатой спинке стула, такое же серое и бугристое, как камень, из которого сложена терраса под ногами. Зритель пристально вглядывается в это словно неживое лицо. И когда, казалось бы, глаз уже ничего не в состоянии на нём различить, губы приходят в движение и зовут слугу. Только с приходом слуги убеждаешься, что он всё же жив и вот-вот опять заговорит. И тогда мы вслед за слугой поднимаемся по бесчисленным ступенькам туда, где сидит этот человек, и слуга подаёт ему напиться из стакана с крышкой, а он спрашивает слугу про своего слона, про лошадь; и затем он встаёт и спускается по лестнице, по которой только что поднимался слуга, и направляется туда, где стоит его слон, - мы видим этого слона, потому что между домом старика и загоном для слона - громадное пространство; навестив слона, старик неторопливо заходит туда, где стоит его белая лошадь; а вокруг - сухая, безжизненная пустыня, хотя неподалёку и течёт река; человек этот давно здесь ничего не делал, потому что уже всё сделано много-много лет назад. И вот он снова бредёт в дом, в спальню, которая вся-то - сплошная чёрная полированная кровать с четырьмя столбиками для балдахина, да колышущаяся на крошечном окошке кружевная занавесь, да фотографии - множество фотографий в рамках.

И тут постепенно начинаешь постигать, о чём этот фильм, с пронзительной красотой его обветшалых комнат и старых ковров, старинных бокалов и многолетнего вина, блистательных канделябров с угасающими свечами, старика и старинной музыки. Фильм - это думы, вновь одолевающие старика, прожившего здесь жизнь и всё ещё живущего - дряхлого, высохшего в ожидании дождя. И нет неприязни к этому человеку, невзирая на его полную эгоизма жизнь, сплётшуюся с благовонными браслетами вокруг запястий его женственных рук, слившуюся с деньгами, домом, слоном и лошадью: ведь у него есть нечто, чего нет у других, не менее богатых, чем он. И мы видим эти дома - громадные старые дома, где слуг больше, чем в иной деревне жителей, эти холлы, видавшие столько приёмов, эти подъезды, принимавшие столько экипажей, - но ни в одном из них нет того, что есть в этом доме: - музыки. У этого старика была музыка, и во всём, кроме неё, он был эгоистичен. Музыкой он добивался всего, что делает людей людьми, он любил её, он её демонстрировал, рассказывал о ней, оберегал её, и в этом он тоже был эгоистичен.

Этой музыкой пропитан весь фильм. Она звучит даже тогда, когда вокруг надолго воцаряется тишина, когда жизнь останавливается и везде - огромная, безжизненная пустыня, а музыка так прекрасна, что ощущением красоты перехватывает дыхание. Вот она медлит, таясь и выжидая, затем подползает и вдруг бросается зверем - то спокойна, то неистова и безудержна в ярости, сейчас выжидает, потом волнуется и спешит куда-то, и фильм надёжно стиснут её плотными созвучиями. Они льются из тихого уголка под лестницей, с каменной скамейки, одиноко стоящей у подъезда; заполняют мрачную, уставленную канделябрами пыльную комнату; и спускаются навечно свёрнутыми коврами; и навевают такое невыразимое одиночество, что чувствуешь: последнее, что к нам придёт, - это одиночество в погоне за искусством, одиночество, присущее самому великому искусству. Ритмы и темы музыки и танцев выходят за рамки сюжета и характера, хотя и обусловлены ими, возникая в фильме именно тогда, когда пережиты, преодолены банальности и мелочи повседневной жизни.

В свойственный фильму событийный хаос, музыка привносит дисциплину, упорядоченность, стройность. Её темы - это время и смерть, красота и её увековечение в искусстве. В двух эпизодах, навеянных «Королём Лиром», мы сталкиваемся с неизбежностью. Но ничто не завершается со смертью. Не умолкая звучит музыка, и, когда уходит старик, остаются его дом и его музыка. Это безутешный фильм. Сам воздух в нём иногда разряжается до мучительной терпкости, как переслащённое вино, а иногда сгущается до удушающей сухости.

Фильм интересный, трагичный и в нём какая-то невероятно пронзительная музыка. Мне кажется, что режиссёр застал старую школу исполнителей, которые не просто играли, а были сами музыкой, как инструменты.

Гениальный фильм выдающегося режиссёра Сатьяджита Рея, классика мирового кино. История, стоящая на одном уровне с пьесами Чехова. Восхитительная игра актёров, блистательная работа оператора, шикарная индийская музыка, безупречный монтаж. Кино для понимающего зрителя (чёрно-белое), любителям только развлекательных фильмов оно не подойдёт; - «Тем, кто довольствуется комиксами, Достоевский ни к чему».

10 из 10

P.S. - «Я - старик, но в засуху мне впору стать ребёнком, ожидающим дождь».

На высокой террасе обветшалого дворца в высоком кресле с вытертой обивкой в атласном халате сидел престарелый заминдар (бенгальский землевладелец-аристократ). Неторопливо попыхивая старинным кальяном, он в задумчивости взирал на свои бывшие владения. Когда-то дворец окружал широкий сад, густые кроны деревьев давали тень и прохладу. За садом раскидывались плодородные земли, а у самого дворца бил стройный фонтан. Но безжалостная река лихим половодьем смела сад и подступила в плотную к воротам. Цветущая земля обратились в каменисто-песчаный пляж с редкими пучками высохшей травы. Да и тот уже был продан за долги. Сосед-нувориша отмечал музыкальным представлением обряд инициации сына. Звуки классической мелодии коснулись слуха престарелого аристократа и пробудили в его сердце воспоминания о славном прошлом.

«Музыкальная комната» Сатьяджита Рея снята после первых двух частей знаменитой неореалистической Трилогии об Апу и лёгкой фантасмагорической комедии. Она стала первой картиной полностью созданной Реем в собственном своеобразном стиле. Элегантно, элегично и почти по-чеховски грустно-иронично «Музыкальная комната» рассказывает об упадке и постепенного исчезновения изысканной культуры заминдаров со всей их чрезмерной роскошью, утончённой любовью к высокому искусству, чванством своей древней родословной, и голубой кровью. Она напоминает древнегреческую трагедию тем, что все самые драматические события, останутся в ней за кадром. История основывается на одноимённом рассказе Тарашанкара Банерджи. Но Сатьяджит Рей сохранил лишь суть литературного произведения: заминадар тщетно пытается поддержать высокий наследственный статус, уничтожая материальное благополучие рода. Но если в рассказе аристократ был исключительно негативный персонажем, то в фильме личность престарелого землевладельца более глубока и противоречива. Он высокомерен, самоуверен, одержим слепой страстью к музыке. Но этот гордый эгоист нежно любил своего сына, а во время наводнения дал приют множеству пострадавших от стихии бедолаг. Он прекрасно разбирался в классической музыке и утончённое духовное наслаждение ставил выше материального богатства. Его разбогатевший сосед и соперник ростовщик отталкивает своей необразованностью и невоспитанностью. Он бросает окурки и спички прямо себе под ноги. На музыкальном представлении ему скучно и приходится развлекать самого себя вином и нюхательным табаком. Но заминдар, отказываясь принимать изменения и осуждая их, становится всё более ограниченным и подозрительным. Его сердце черствеет и даже музыка уже не может принести прежней радости. В то время как нувориша со временем вырастает над собой и начинает искренне наслаждаться эстетикой мелодичных созвучий.

«Музыкальная комната» из тех редких фильмов, где смысл заключён не столько в репликах персонажей, сколько в символах и аллегориях красиво вышитых узорами по ткани повествования. Старый дворец, на фоне которого люди кажутся всего лишь маленькими фигурками. Недаром фильм снимался в бывшем особняке Упендры Нараяна — реального прототипа рассказа. Но со временем этот символ величия аристократического рода превращается в гигантскую гробницу своего последнего хозяина. Стены покрыли мутные разводы, а высокие мраморные колоны — выщерблины. Светильники затянулись махровой от пыли сетью паутины. Ковры вытерлись и утратили яркость. А сам заминдар постарел и сгорбился всего за четыре года. Одинокий слон, растворяющийся в клубах пыли пронёсшегося мимо грузовика, отображает смену эпох. Сверкающая хрустальная люстра музыкального салона раскачивается под порывами ветра словно гигантский маятник, отсчитывающий последние мгновения уходящего в безвременье мира. Упавший миниатюрный парусник и кузнечик, беспомощно барахтающийся в стакане с вином — пугающие знаки крушения. Огромный чёрный паук на портрете и угасающее пламя последних свечей символизируют приближающуюся гибель. Музыка окрашивает визуальный ряд разнообразными оттенками эмоций. В своём дворце заминдар устраивает три классических представления. Изящная тхумри — грациозная одухотворённая романтическая песня, с первых же звуков погружающая в мир поэтических грёз. Кхайал, возникший при дворе Могольской династии. Сложное и требующее виртуозности песнопение, состоящее из мелодичных рисунков на основе использования канонов раги и приёмов импровизации. Но более всего впечатляет классический танец катхак. Танцовщица со звонкими тхунгри (ножными браслеты с колокольчиками) босыми ступнями отбивает замысловатый ритм, изящно вскидывает руки, стремительно кружится, лишь слегка изогнув стройный стан. Каждая часть этого музыкального триптиха отображает настроение заминдара в момент её исполнения. Камера движется по музыкальной комнате в ритм мелодии. А огромное зеркало позади музыкантов углубляет пространство и удваивает изображение, позволяя видеть слушателей и исполнителей одновременно с лица и со спины, наблюдать за их мимикой и жестами. Чем сильнее драматический накал, тем быстрее темп, и тем дольше длится музыкальное представлении.

Гордость наследием предков, доведённая до последней крайности, вызывает деградацию души. Чем слабее душа, тем быстрее она погибает. Мерцающее пламя хрустальной люстры, столько раз освещавшей роскошный приём по случаю музыкального представления угасло навсегда, и даже солнечный свет нового дня не восполнит утраченного.

Если первыми двумя (а потом и третьей) работами из трилогии об Апу Сатьяджит Рай показал себя мастером запечатления индийских реалий и тех процессов, что происходили в жизни деревенских жителей первой половины ХХ века, то последующими работами своего раннего периода он тяготеет к более классическим жанрам, снимая почти притчевые истории, ярко характеризующие время и перемены в Индии, исследуя пороки и достоинства людей в необычных ситуациях. В фильмах «Музыкальная комната», «Философский камень» и «Богиня» уже нет требования переживать вместе с героями за историю идущую своим чередом, у которой нет ни конца, ни начала. Зритель здесь становится наблюдателем определенного события с ключевыми героями и характерной моралью — оттого немного предсказуемого, но благодаря мастерству постановщика, еще более эстетически выверенного.

«Музыкальная комната» обращает внимание на становлении в Индии буржуазного строя, где роль наследия и кровной предопределенности остается, но уже не играет большой роли. Это история пожилого аристократа Бишвамхара Роя, который к закату жизни потерял все, кроме собственного достоинства. Когда-то успешный продолжатель традиций имел и семью, и дворец с роскошным садом, и богатство, и популярность в обществе. Но размыв берега, река унесла его сад, и однажды затянула в водоворот лодку с женой и единственным сыном. Разрушительная суть природы будто бы уже восстала против чистокровного и эгоцентричного героя. Состояние же он промотал любовью к музыке, устраивая званые вечера в поместье, чтобы доказать окружающим свое превосходство. При этом, будучи приемником традиционных ценностей в уже капитализирующейся Индии он не обладал искусством зарабатывать в новых реалиях, а семейные деньги уже закончились и ради статуса приходилось продавать имущество.

Уже в первых сценах режиссер сосредотачивается на портрете этого человека, по-царски покуривающего кальян на крыше запустелого дворца, где его прихоти исполняют лишь несколько престарелых слуг. После гибели жены и сына он приказал запечатать святыню и гордость своего дворца — музыкальную комнату, а сам превратился в затворника, сделав когда-то величественный дворец собственной гробницей, отгороженной от мира. Все что его тревожит теперь — звуки музыки из соседнего поместья, навевающие воспоминания о днях, когда его музыкальным предпочтениям не было равных. Этот вредный сосед — сын ростовщика, который став богатым претендует на его священные земли. А уж когда ростовщичий отпрыск заявляет, что сделал свою музыкальную комнату и приглашает Бишвамхара Роя на ее открытие, становится последней каплей: теперь ни бедность, ни траур по семье, ни упадок не помешают герою вновь открыть свой салон, пригласить лучших музыкантов и танцоров, чтобы в очередной раз показать у кого здесь лучшие музыкальные предпочтения. Даже если на щедрый подарок танцовщице уйдет кошель с последними монетами.

Вероятно Индия, как никакая другая страна, на протяжении всей истории была связана культурными традициями с религией, музыкой и танцами. Это доказывает и нынешняя популярность в Индии своеобразных бомбейских мюзиклов, чей сюжет и кинематографические приемы предсказуемы до мелочей, но все равно собирают местную публику толпами. После провала в прокате своего второго фильма «Непокоренный», Рай всерьез задумывался, не покориться ли ему самому и начать пробовать снимать традиционные музыкальные фильмы, какой и задумывалась «Музыкальная комната» изначально. Упорство и вера в идеалы кино все же взяла верх: Сатьяджит Рай сделал кино с песнями и танцами, однако, не выходящими за рамки, как неореализма, так и музыкальной комнаты главного героя. Песни и танцы — часть реальности фильма, отражение культурных развлечений Индии и сюжетная основа. И почему-то кажется, что «Музыкальная комната», первый фильм Рая вне «трилогии об Апу», стал своеобразным манифестом режиссера и обещанием никогда не снимать в популярном индийском стиле «song-and-dance», показав все что он думает о нем и заперев в комнате умирающего аристократа, потому что музыкальные представления, сколь прекрасны бы они ни были (для фильма пригласили лучших классических музыкантов) остаются представлениями, а кино это кино.

Именно поэтому вначале из темноты появляется люстра музыкальной комнаты, и исчезает в темноту в конце: открытие и закрытие музыкального салона самого Сатьяджита Рая. Люстра, кстати, здесь вообще причисляется к главным героям: она олицетворение музыкальной комнаты, предстает перед зрителем в нескольких состояниях, ярко отражая в себе и жизнь главного героя. Ее намывают до блеска в лучшие периоды его жизни, она покрыта паутиной в годы затворничества, пугающе раскачивается во время шторма, будто в предчувствии беды, и в конечном итоге, догорающие в ней свечи гаснут, намекая расточительному феодалу на неотвратимую гибель.

И даже если зрителю будет не особенно симпатичен главный герой, нельзя не подивиться той точностью, с которой он возвел свой музыкальный храм, где получал истинное удовольствие от жизни. При чем не только благодаря музыке — здесь он еще и наиболее ясно давал окружающим понять свое превосходство над ними, одновременно поощряя и эстетические взгляды и пороки тщеславия. Его же упорности можно только позавидовать, ведь в конечном итоге он докажет всем в округе, что человек благородных кровей обязан соблюдать честь даже в смерти.