Тарас Шевченко (1951)

Этот фильм — роскошный пример идеологической сталинской «вампуки». По всем канонам тогдашнего соцреализма, образ Тараса Шевченко только привязан к теме творчества, но она не выглядит профилирующей. Искусство в данном случае не самоцель, а способ очертить классовость взглядов поэта, который все свое вдохновение черпает исключительно из некоей народной жизни, представленной в фильме иногда практически былинно (достаточно вспомнить образ украинского кобзаря). Поэтому чем ближе к концу фильма, тем меньше в нем Шевченко как собственно поэта, он постепенно превращается в глашатая и трибуна простонародных масс, призывая к бунту и непосредственной расправе с дворянством, интеллигенцией и всем тем, что здесь можно маркировать печально известной меткой «враг народа». Такая кровожадность украинского классика не должна смущать: просто вспомним, что во времена создания фильма подобные призывы были если не нормой, то лейтмотивом социальной жизни.

Фильм не терпит полутонов. Вот, с одной стороны, «русский царь». Точнее, их два, Николай 1-й и Александр 2-й, но играет их один и тот же актер, играет по-щедрински, как собирательного Угрюм-Бурчеева, выкатывая глаза и вращая ими, как тарелками. Вот украинские дворяне-националисты, все, как один, презирающие свой народ с Тарасом Шевченко во главе. От эстетики Салтыкова-Щедрина эти образы тоже далеко не ушли. А вот прогрессивная русская интеллигенция, робкая, но настойчивая, отрицающая почему-то сами основы своей европейской культуры и сочувствующая почему-то исключительно простонародному. Ну, и т. д.

Как ни странно, требовать реализма и историзма от произведения соцреализма совершенно невозможно. Бондарчук-старший старательно играет свою роль, воплощая не живую личность, а некий символ, архетип «луча света в темном царстве», некий малороссийский вариант нашего общего Пушкина-«цареборца», как его долгое время и понимали. Вместе с тем, происходящее на экране совсем не вызывает полного и окончательного недоумения. Весь этот спектакль о плохих царях и хорошем народе разыгран как по нотам, с большой долей режиссерского и актерского талантов. Поэтому, если фильм и растерял за последующие десятилетия весь свой риторический запал, он все равно остается реликтом, примером такой киноэстетики, которую уже ни за что не повторить, чем он и ценен. Такое и так могли снимать только в свое время.