Свидетель (1946)

Режиссер Пьетро Джерми за свою творческую карьеру успел снискать славу и как мастер неореализма, и как постановщик комедий по-итальянски. Дебютную ленту Джерми «Свидетель», снятую под художественным руководством Алессандро Блазетти, ошибочно можно причислить к жанру судебной драмы. И впрямь: начальная сцена демонстрирует нам некий судебный процесс по делу парня по имени Пьетро. Его обвиняют в убийстве ради корыстной цели — похищения крупной суммы денег. Испуганное лицо молодого мужчины весьма красноречиво: он осознает, что виновен и, кажется, отвертеться не представляется возможным. По большому счету, название тоже весьма запутывает зрителя. Да, на суде появляется тот самый важный свидетель — старик, не расстающийся со своими карманными часами, которые много лет служили ему верой и правдой и никогда не подводили. На основании этих часов он и доказывает, что обвиняемый в момент убийства покидал место преступления, где его и увидел свидетель. Приговор вынесен. Кажется, клетка захлопнется и впереди — лишь недолгое ожидание смертной казни. Но тут волею случая старик усомнился в точности своих часов и… решил изменить показания.

Здесь нет никакого спойлера, так как для режиссера не столь важна криминальная составляющая. Да, формально — это нуар, но детективные перипетии Джерми интересуют так же, как любителя сладкого — обертка конфеты. Для постановщика гораздо важнее внутренние метания вора и убийцы, получившего свободу, как внезапный подарок небес. Та остросоциологическая направленность будущих неореалистичных лент режиссера уже формировалась в «Свидетеле». Ведь дальше действие переходит к мелодраматичной основе. Да, есть тут желание героя пожить чужой жизнью, воплощая в реальность мечты сокамерника, которому не удалось уйти от возмездия. У Пьетро впереди счастливая жизнь: его любит девушка Линда и она готова стать его женой. Но судьба — или провидение — сводит нашего героя с тем самым свидетелем вновь. Все обвинения сняты, но грызет преступника Пьетро совесть, разъедает его спокойное существование, не дает покоя. Уже по ходу фильма мы понимаем, что главным свидетелем преступления является не старик с часами, а сам Пьетро, его сердце, его душа, обличающие преступника. Мотив явно навеян произведением Достоевского «Преступление и наказание». Сравнивая же сюжет фильма с известным романом, нельзя сказать, что режиссер придумал уж какую-то новую трактовку бессмертного творения. Возможно, Джерми лишь вдохновлялся книгой русского писателя.

Схожесть, в первую очередь в том, что постановщик, создавая ленту, использовал понятие «греха». То есть, поставил целью показать, что герой начинает понимать: он согрешил грех, страшный грех, преступил не только закон земной, но и закон небесный. Ведь как-то трактовать и обсуждать тему преступления и наказания бессмысленно, если подходить к ней атеистически. А Италия — одна из самых ревностных религиозных стран. К тому же в послевоенные годы общество было не так дегуманизировано и жестоко, как сегодня. Поэтому, постановщику — католику по вероисповеданию, верящему в грех, — легче было проложить дорожку к сердцам зрителей, показывая перемены в таком же, как они, гражданине — обычном рядовом человеке, но поддавшемся злому умыслу. Персонаж фильма — не разбойник с большой дороги, не профессиональный преступник, живущий грабежом и убийством. Поэтому, все силы земные и небесные, все стихии борются за его душу. В человеке пробуждается совесть — первая ласточка на пути к осознанию совершенного и раскаянию. В такой подаче легче было найти провиденциальный смысл в связке «преступление-наказание». Джерми не стремится показать, что будет потом — будет ли покаяние, тюрьма или казнь. Ему важно проследить за переменой в душе героя сейчас, когда тот может спокойно спать и безмятежно жить. Ведь, как известно, плохие спят спокойно. Продал ли он душу окончательно или ее еще можно спасти? Пьетро не аскет, не отшельник, как Родион Раскольников. Он пьет вино, наслаждается любовью женщины, но все же угрызения совести и душевные муки итальянского мужчины сродни русскому святому-преступнику. Это, кстати, еще одна ключевая особенность фильма. Да, жизнь Пьетро на свободе — это не хождение по мукам, не чудовищное искупление, созвучное всему страданию мира, а сам он — не квинтэссенция преступления. Но душа его корчится в мучениях, пока он, наконец, не идет — опять-таки по-раскольниковски — предавать себя тому самому свидетелю. Но и тут его поджидает разочарование. Совершит ли подвиг «явки с повинной» наш герой или нет — мы не увидим. Как уже говорилось, режиссеру это не важно. То, что нужно, он уже показал.