Сорок семь верных вассалов эпохи Гэнроку (1941)

«Под порывом весеннего ветра цветы опадают.

Я ещё легче с жизнью прощаюсь.

И всё ж — почему?»

1701 год. Не вытерпев прилюдного оскорбления, самурай Такуминоками Асано покушается на жизнь придворного чиновника Кодзукэноскэ Кира. Суд выносит суровое наказание: в тот же день виновный лишается всех своих владений и приговаривается к совершению сэппуку (харакири). Казалось бы, Кира избавился от своего врага и ему больше не угрожает опасность. Однако вскоре он нанимает для охраны полторы сотни слуг. Дело в том, что будучи даймё, то есть крупным помещиком, которому служат десятки самураев более низкого ранга, Асано навлёк позор не только на свой род, но и на имя своих подчинённых. Ведь месть не удалась, а оскорбление не прощено. Так что слуги не успокоятся, пока не завершат дело хозяина, потому что они также беззаветно, как и он следуют кодексу бусидо.

Каждый японец знает с детства эту историю, подобно тому, как в России все знают о смертельном ранении Пушкина, который также защищал свою честь в незаконном поединке. Большинство современных людей справедливо сочтёт такие принципы дикими. Тем не менее нам будет не сложно проникнуться симпатией к нашим далёким предкам. Ведь и сейчас репутация имеет немалый вес — трудно найти человека, которому было бы всё равно, если бы его унижали на глазах у всех. Каждый сталкивался с подобной ситуацией и каждый так или иначе питал ненависть к своему обидчику. Конечно, не все из нас желали ему смерти, но, думаю, каждый хотел, чтобы он как минимум испытал аналогичное унижение. Посмотрев на нас, японцы начала 18 века могли бы сказать, что современные люди обмельчали. Думается, и европейцы того времени, и современники Пушкина, жившие веком позже сказали бы подобные слова. Потому что сейчас вряд ли найдётся такой человек, который пожертвует своей жизнью ради защиты своего доброго имени.

Чтобы лишний раз напомнить об этом различии режиссёр Кэндзи Мидзогути воссоздал на экране мир, где люди чуть ли не каждую минуту заботятся о том, чтобы сохранить свою честь: соблюдают с педантичной точностью все обряды, из кожи вон лезут, чтобы не разочаровать своих начальников и не отступить ни на шаг от самурайского кодекса. Аскетичное неторопливое действие не может похвастаться разнообразием и выразительностью: герои практически не двигаются и находятся в постоянном напряжении. Их лицо редко озаряет улыбка; даже в семье, наедине со своими родными они не расслабляются и не забывают оказывать друг другу почести. Словно за ними наблюдает некий Большой Брат, который в романе Оруэлла «1984» постоянно следил за всеми и каждым. И если он велел сказать, что 2+2=5, то каждый должен был ответить 5, иначе — мучения и смерть. Только вместо Большого Брата за японцами следили они сами, да и практически каждый искренне считал принципы бусидо неоспоримыми, даже когда они противоречили здравому смыслу.

Самураев никто бы не наказал, если бы они перестали следовать заветам кодекса. Но им было бы никуда не деться от осуждающих взглядов и всеобщего порицания. Особенно после того, как их нарекут ронинами — самураями, утратившими свой статус. В своём желании довершить начатое хозяином они напоминают неотделимую часть некоего единого целого. И даже если важнейшую деталь этого механизма уничтожить, то он не перестанет работать исправно. Ведь у всех кодекс один. За всеми следит один и тот же брат, лишая свободы. Довольно красноречиво и операторские решения работают на эту идею, так как за 3,5 часа хронометража не получится найти ни одного крупного плана. Более того — каждый кадр поставлен так, что герои находятся на расстоянии в несколько метров от камеры, да и редко в кадре увидишь одного человека. Создаётся ощущение, будто перед нами не личности, а всего лишь маленькие люди, не больше и не меньше, чем остальные.

Хотя индивидуальность японцев эпохи Гэнроку не назвать ярко выраженной, но их верность вполне сопоставима с собачьей. И это при том, что собаки славятся званием самых преданных существ в мире. К тому же в той же Японии, но парой столетий позже жил знаменитый Хатико, который также продолжал служить хозяину после его смерти на протяжении многих лет. Думается, Асано был уверен, что и собачья верность его слуг останется непоколебимой. Именно поэтому в этот прекрасный мартовский день он так легко простился с жизнью.

Кэндзи Мидзогути — один самых значимых японских режиссёров, создавший немало киношедевров на все времена, если не сами они, то хотя бы названия до сих пор на слуху и на Западе («Женщина Сайкаку» / «Жизнь куртизанки Охару» /«Сказки туманной луны после дождя» / «Управляющий Сансё»). Ну, как бы то ни было, выбирая на КиноПоиске что-нибудь японское, лично я сразу наткнулась именно на него и Куросаву. В этом плане он кстати как раз и сродни Куросаве, широко известному за пределами своей страны.

«Верность в эпоху Гэнроку» — один из первых его фильмов, снятый на основе очень популярной истории, известной каждому японцу с детства и после него снятой — переснятой во множестве версий, вплоть до недавнего голливудского сказочного чуда-юда «47 ронинов» с Киану Ривзом. Легенда отражает, иллюстрирует дух самурайского кодекса. Безоговорочная верность сначала непосредственному господину, а потом уже сёгунату. Честь, самообладание и мужество. Ежеминутная готовность умереть и решительное, спокойное принятие смерти. По кодексу самурая можно судить о стране, в фильме есть об этом символичный диалог, в котором в разговоре один самурай спрашивает другого о сути Японии и тот отвечает, что «мы — не китайцы, чтящие предков. В нашей ситуации нужно оттенить мудрость прошлого на второе место и следовать кодексу».

Фильм очень продолжительный и за всё время клинок был обнажён в паре сцен, нападение с целью мести и сцены совершения сэппуку тоже за кадром. Главное — люди и характеры, прорисовывающиеся постепенно через поступки, поведение, слова. Много в том числе и ярких женских образов. Снято неторопливо, очень подробно, камера обычно делает как бы круг по комнате, в которой происходит действие, надолго останавливаясь на каждом, и захватывая одни и те же лица и предметы с разных ракурсов. Колорит жизни, быта, убранство жилищ, стихи, театр но, одежда — картина очень национально самобытна и притягательна, хотя музыкальное сопровождение наоборот вполне европейское.

Масштабный, притягательный фильм. Очень понравился!

9 из 10

Экранизация самой известной японской легенды, основанной на реальном историческом событии, когда 47 самураев, сохраняя честь своего хозяина, отказались подчиниться сёгунату и совершили свою месть, за что получили наказание (или всё же прощение?) совершить сэппуку. Но такой неординарный режиссёр, как Кэндзи Мидзогути, отчаянно сопротивляясь первоисточнику, создаёт фильм в котором намеренно нет ни одной батальной сцены, да и вообще хоть каких-либо активных действий, делая упор в своём четырёхчасовом эпике на то, что обычно рассказчики этой хрестоматийной истории оставляют за кадром — отношениях людей, для которых кодекс «Бусидо» стал превыше собственной жизни. Можно сказать в этом созерцательном мире простых диалогов из давно минувшей эпохи, раскрывается менталитет сегодняшней Японии, в которой история о «47 верных вассалах» стала основой для национального самосознания.

Но одного только ревизионизма в рассказе притчи, которую знает каждый японский школьник, конечно маловато. Вот тут то Мидзогути и поражает наповал. Это просто прорывное для 1941 года кино, где каждый продлённый кадр, каждое движение камеры удивляет тем, что всё это скорее привычно для кино современного, но никак не для года, когда вышли «Гражданин Кейн» или «Странствия Салливана», всё же более классицистские по своей форме ленты, хотя и считаются новаторскими. Именно лента Кэндзи Мидзогути является гостем из будущего. Причем дополнительно эффект усиливается за счёт неплохого музыкального сопровождения, которое опять же совершенно не типично для кино 30—40-х гг., когда музыку чаще всего использовали по поводу и без, превращая звуковой ряд в какофонию. Жаль только то, что фильм доступен не в самом высоком качестве, особенно расстраивает слишком тихая звуковая дорожка и рассинхрон в субтитрах на второй серии.