Поручик Киже (1934)

Тройная экранизация Тынянова (несостоявшийся сценарий для немого фильма, литературный рассказ «Подпоручик Киже», сценарий для звуковой картины) на базировавшейся в Ленинграде студии «Белгоскино» — исполненная Александром Файнциммером.

Официальная советская историография отзывается об этом фильме с явной похвалой, и похвала вполне заслуженная: «Поручик» сделан профессионально и мастеровито, непростая проблема воспроизведения императорского Петербурга павловской эпохи на формально провинциальной студии, в целом, решена.

Петербург — это и высококачественно исполненные макеты (Михайловский замок, бастионы, цейхгаузы и т. п.), и немного натурных съёмок, когда фрагменты классицистических зданий органично вплетены в общий имитационный рисунок.

Впрочем, до подлинного художественного прорыва картина Файнциммера не дотягивает, и причина тому — в неверно избранном формате, который, чем дальше, тем больше, обуживал искромётный тыняновский замысел.

Что такое «Поручик Киже»? Это анекдот старинного времени (в оригинале фигурировал «прапорщик Киж», Тынянов повысил героя в начальном звании и галлизировал фамилию), который лёг в основу либретто.

Анекдот же, как всем нам хорошо известно, предполагает блистательность и краткость. Потому история о секретном человеке, который «фигуры не имеет», должна была быть, в самом подробном изводе, среднеметражной, не превышая сорока экранных минут.

Но авторы, не решившись пойти на риск, наступив на горло собственной песне, выпустили полноценную киноленту, растянув её в два раза от оптимального размера. Следствием этого стало неизбежное перекашивание нарратива, когда, вместо главного героя, на передний план был вынужден выдвигаться его эрзац — имеющий фигуру адъютант Каблуков.

И действительно, невидимка Киже уверенно может существовать лишь в языковом пространстве, где бывшее и небывшее онтологически неразличимы. На экране же телесная явленность персонажа является обязательным условием: не имеешь фигуры, хотя бы говори.

Да, партнёры по эпизоду способны — отражённым действием — поддерживать «присутствие отсутствия», но на восемьдесят минут полного метра этот аттракцион развернуть невозможно. Именно поэтому адъютант Каблуков, персонаж совершенно вторичный, который своим «караулом» лишь запускает эту фантасмагорическую историю, принимает на себя не соответствующие его статусу обязанности.

Эраст Гарин, играющий Каблукова, внезапно выскочив на передний план, оказывается в крайне неудачном положении: ему приходится тащить сюжет, связывая специально сочинённые для фильма сюжетные линии, не имея никакого «зерна роли».

Гарин компенсирует образовавшуюся пустоту эксцентрикой, постепенно переходящей в фиглярство. Чтобы охарактеризовать Каблукова как бессмысленного и никчёмного человека, достаточно одной сцены, постоянное же педалирование этих качеств на протяжении всей картины превращает роль в скверно исполненный шарж, свидетельствующий лишь о скудости выразительных средств у знаменитого актёра, для которого «Поручик Киже» стал кинодебютом.

Если бы Файнциммер избрал иную стилистику, поставив не на буффонаду одного из актёров, но на сам строй повествования, вдоволь поигравшись с «бобслеями», которые так и просятся из тыняновского рассказа на экран, когда демонстрация работы бюрократического механизма, однообразная и пугающая, оборачивается, через ускоренное мультиплицирование, естественной сатирой, «Поручик Киже» приобрёл бы ту самую динамичность и хлёсткость, которые были в исходном анекдоте и которые оказались утеряны по дороге к зрителю.

Файнциммер экспериментировать не стал, честно воплотив спущенный студией сценарий. С точки зрения дальнейшей карьеры, которая у Александра Михайловича оказалась на удивление длинной и прокатно успешной — вплоть до самых последних работ, это было правильно.

Но судьба больше не давала Файнциммеру шанса сделать нечто по-настоящему эстетское, выходящее за рамки востребованной эпохой тематики, впереди были патриотические ленты, детективы, фильмы-концерты.

Фильмов, которые, спустя десятилетия, становятся признанными шедеврами, не было.