Барреты с Уимпол-стрит (1934)

Этот фильм слегка автобиографичен. Не следует доверять ему в деталях отношений Элизабет Барретт и Роберта Браунинга. Основная канва — романтическая переписка, тайные свидания и брак вопреки воле отца — сохранена, но в угоду массово-культурному коду, а не культурно-исторической ценности. Если вдаваться в подробности, от красивой «love story» мало что остается: Элизабет на самом была (по меркам того времени) стара — брак состоялся в ее 40 лет — Браунинг был младше и «какой-то там поэт», по мнению сурового отца. Да и не существовало никакого «братства» угнетаемых: после женитьюы родственники перестали общаться с Элизабет, а отец до конца жизни возвращал ей письма невскрытыми, так и не сумев простить вольности поведения. В фильме же какие-то моменты скрыты, какие-то приглажены, а какие-то и вовсе стыдливо умолчаются. Согласитесь, реальные перепалки престарелого отца и его 40-летней дочери выглядят совсем иначе, нежели прутья родительского дома-клетки для вполне себе молодой птички, которую патриарх семейства лишает светлого будущего.

Но все это не так уж и принципиально, как это ни странно звучит. Конечно, героям фильма не хватает психологической глубины: все молодые Барретты безвольны и могут только стоять по струнке перед своим отцом (я так и не понял, кто из них кто, настолько братья «одинаковы с лица»), Браунинг, с одной стороны, поэт-романтик, корифей сложных стихов и тонких чувств, а с другой, решительный, как Архимед перед принятием водных процедур (реальный Браунинг совершенно, кстати, не похож на киношного, он вырос безвольным, обожающим свою мать, что хорошо объясняет подоплеку отношений с женщиной старше его на шесть лет). Старший Барретт — извращенный психологический садист в духе Иудушки Головлева и т. д.

Однако прямолинейность психологизма искупляется прекрасным актерским исполнением сразу нескольких ролей. Это и Норма Ширер, играющая именно с душой, а не только про чью-то викторианскую душу, что является стандартным недостатком костюммированных драм и мелодрам. Это замечательная актриса второго плана Уна О`Коннор, играющая на этот раз не очередную англосаксонскую Бабу-Ягу, а субретку главной героини, забавно и проникновенно. Но главное украшение фильма — великий Чарльз Лотон, необычайно харАктерный актер, которому больше все же удавались отрицательные роли. Другой на его месте только бы надувал щеки и выпучивал глаза, но надо видеть, как Лотон ходит, как останавливается, как глядит, не глядя и т. п. Всего лишь несколько элементов актерской игры создают очень мощный образ религиозного лицемера, который попросту боится одиночества и видит себя хозяином своих детей. Он не только хозяин для слуг, он именно хозяин совершеннолетних отпрысков на излете своей тирании, потому что жизнь устроена по другим законам, а любовь может все изменить если не сразу, то постепенно. Несмотря на критику биографической достоверности в начале рецензии, надо сказать, что и в жизни, и на экране любовь подействовала на героиню одинаковым образом, вопреки обстоятельствам и правилам того времени, которых было как-то совсем чересчур.

7 из 10