Страсти Жанны д'Арк (1928)

Удивительный фильм для своей эпохи и удивительный фильм вообще. Почти всегда крупные планы, почти всегда в кадре лицо Фальконетти, лицо Жанны. Чуть меньше, но тоже очень много крупно лиц ее судей. И так интересно смотреть! Так тебя затягивает больше не история, а душевные метания героев, которые читаются на лицах артистов. Работа с артистами была проведена колоссальная. Добиться такой правды игры почти невозможно, но Дрейер смог. Что важно, здесь акцент не делается на физических страданиях, он делается именно на муках совести, на душевных переживаниях. И показано это самыми простыми средствами, какими только возможно. В этом проявляется большой талант и понимание того, чего хочется достигнуть.

Очень здорово, что в этом фильме загадка Жанны не делается мистической, не делается из нее какого-то героя-воина и тд. Это простая девушка. Неграмотная. Она настолько чиста, настолько не знает грязь этого мира, настолько честная и настолько искренняя, что готова идти на смерть. И это не из-за какого-то большого героизма происходит, а из-за непонимания зла, непонимания лжи. Это не просто история Жанны, это история поруганного детства, поруганной юности, уничтожения жизненным опытом того светлого, с чем рождается человек. В этом плане Крейзер со своей командой очень близко подошли к феномену Жанны д`Арк, ближе других.

Вообще могу сказать, что это один из лучших фильмов, которые я видела вообще. И, посмотрев «Страсти» я поняла, почему Фальконетти больше не снималась в кино. Потому что, конечно, круче уже не сделать, но и еще потому что наверняка эта работа вытащила из нее почти все силы. Удивительно, как она в живых осталась. Потому что эту нечеловеческую отдачу ощущаешь своей кожей через экран и через почти столетие. Поразительно. Огромное впечатление на меня произвел этот фильм. Очень даже стоит его посмотреть. Это очень серьезное и очень большое произведение искусства. Просто супер.

Наверное все слышали о немом фильме «Страсти Жанны Д`Арк» датского режиссёра Дрейера 1928 года, и наверное каждого этот фильм слегка отпугнул, отпугнул годом своего выпуска, и тем фактом, что почти все полтора часа экранного времени — есть лишь игра лиц, запечатленных на плёнку крупным планом, в частности игра великой актрисы, что исполняет роль Жанны.

Данная история случилась и со мной, более двух лет я откладывал просмотр данного фильма, и зря! Это действительно великий фильм. После своего выпуска, он был запрещён в Англии, так как в фильме англичане показаны не в самом лучшем (то есть реальном!) свете. Изначально фильм планировалось показывать в полнейшей тишине, однако сейчас существует множество самых различных версий фильма, которые располагают как классическим музыкальным исполнением композиторов эпохи барокко, так и сопровождением современных групп, которые писали музыку специально для фильма. Я же советую вам смотреть версию именно с ораторией «Voices of light», которая была написана в 90-х годах специально для данной ленты. Это уникальное музыкальное сопровождение, во многом этот фильм повлиял на меня благодаря столь сильному и мощному хору, который в буквальном смысле погружает в экзистенциальную атмосферу страдания одинокого человека, который несёт свою веру против всего мира, что обступил его.

Я уверен, если вы внимательно отнесётесь к фильму, кадры из него будут приходить к вам в форме видений в ваших же снах. Гротеск здесь — есть не просто троп, что восполняет отсутствие звукового сопровождения, но средство, что помогает вывернуть на изнанку души всех действующих лиц картины.

Это история маленького и одновременно великого человека, история юной девушки, что стала одновременно жертвой и символом освобождения, что погибла, но победила. Это история веры, пронесённой сквозь всю жизнь, той веры, которую мы можем увидеть сквозь глаза главной героини, сквозь слезы, что вытекают из них, сквозь каждую дрожь мышц её лица, сквозь немую речь.

Фильм поставлен по подлинным записям с процесса на котором судили Жанну, поэтому каждый диалог в нем правда — и этот факт поражает, поражает как жестокостью и подлостью людей, так и чистотой и той простотой, что может опровергнуть качественное знание.

Она — мученик, что сидит в венце, в руке её находится стрела. «Посмотрите, она правда похожа на дочь Божью!» — смеются охранники, однако по глазам Жанны видно, что она нисколько не держит зла на своих обидчиков, но прощает и любит их. Её любовь сильнее отречения, сильнее предательства самой себя, и тех людей, что верили в неё.

Эта игра серого с белым, игра великой актрисы и постановка великого режиссёра — это подлинная история мученицы, которая должна была существовать, хотя бы для того, чтобы человек знал, что существует вера, и что порой не существует средств способных сломить её.

10 из 10

Творчество Карла Теодора Драйера нельзя назвать лёгким мгновением для просмотра. Будь датчанин современником, это была бы икона авторских фильмов со своим упрямым характером и персонифицированным подходом к делу.

«Страсти Жанны Д’Арк», наряду со «Словом», ключевая работа в жизни этого автора. По благостным сообщениям многочисленных источников сети умудрённый опытом и стремящийся к знаниям зритель может узнать судьбу плёнки, потерявший концы монтаж ленты, её чудесное исчезновение и многократные воскрешения в виде копий, масштабность затрат на декорации и их отдачу, а также общее отношение к ленте самого режиссёра.

Со времен нахождения копии ленты в Осло и её восстановления, о «Страстях» было написано множество статей, рассматривающих их влияние на современный кинематограф, индивидуальность по сравнению с остальной продукцией творчества немого кино и поиски закреплённого места в анналах киноистории. Критики, в меру своей мании величия, находили в ней величие чужое, драйеровское, фальконеттьевское, считая их надёжными образцами актрёско-режиссёрского идеала, и признавали образ Жанны Д’Арк наиболее соответствующим историческим вкладкам.

На самом деле, в наше время «Страсти» выглядят более глубоким, нежели эстетическим творением. По первой очереди, конечно, своим чередованием крупных планов, что оставляет вопросы для широты картины, так необходимой для её безболезненного усвоения, но при этом выглядит неким техническим вариантом съёмки, доступным для демонстрации своего личностного отношения и полноценной игры героев. «Страсти» можно назвать одним из первых экспонатов авторского кино, если перевести создание «дю синема» календарями назад, — работа категорично отличается от общепринятого, формирует собственный взгляд на историю и персонажей, при этом является доступной для понимания этого взгляда зрителями. Её гнетущая, «дьявольская» атмосфера, когда огонь разгорается в сердцах персонажей ещё до своего появления в кадре, работает на грани фола, не оставляя выхода, — когда пролетающий кадр ограничен лицом, испытывающим страдание, и лицами, символизирующими распутную власть, даже с трудом отводя взгляд, признаёшь, что фильм обладает сковывающей силой, играя своим зрителем, словно марионеткой.

Историческое значение совместно с операторской работой и каталогом эмоциональных состояний, в свою очередь, оставляет незаметной фабульную часть, которая, в полной мере противостоя величию описанных элементов, проигрывает им в значимости. Как таковой, сюжет здесь не планирует занимать центральное место, вся лента — это лишь тянущийся суд над пленной еретичкой, столь же длительно снимавшийся, но сфабрикованный в одни бесконечные сутки. В сюжете нет поворотов, несмотря на мужественность, Жанна изображена всесторонней мученицей, от которой перестаёшь ожидать каких значимых чувств, лишь наблюдая за трагедией её эмоций.

Смотря с той стороны, где принято уважать старших, а наследие считать великим, «Страсти» представляются подлинным монолитом, камнем, заложенным в основание киноистории. Также происходит и с авторским позиционированием — Драйер, как и его работа, становятся настоящим именем, что нельзя сказать про само содержание ленты — не имей она такого пыльного исторического следа и многогранного технического форсирования, в основание киноистории закралась бы трещина.

Безусловно, Дрейер один из тех режиссеров, который закрепил за немым кинематографом эмблему законченного и прогрессивного жанра. Данная лента является как технической, так и эстетической вершиной старого кино. Революционная съемка сцен, динамичный монтаж, уникальное построение кадра — пожалуй, штампованные фразы, но а как иначе описать фильм 1928 года? Удивляешься каждой сцене, не отрывая взгляда от беззвучного экрана.

Но все-таки остановимся на смысловом содержании. Жанна Д`арк в европейской культуре персонаж хрестоматийный. Её жизнь — это подлинный путь христианина, который сражается за истину, его продают свои же за серебряные монеты, судят безнравственные чиновники, а затем казнят. У Дрейра этот топос возведен в абсолют.

Его Жанна действительно святая. Это средневековая дева, которая действительно верит в пути господни, знамения и голоса, ее мир полон истины и смыслов. Она готова пойти на смерть, подобно летописным святым, что шли на пытки и казнь, претерпевали муки во имя правды. Этому персонажу противопоставляется холодный образ политической бюрократии, которая ведет свою грязную игру в пользу Англии.

Кино посоветовала бы смотреть только синефилам. Оно мучительное. Никто не обязан смотреть на страдания, а здесь страдание происходит 24 раза в секунду.

10 из 10

Производство: Франция;

Режиссер: Карл Теодор Дрейер — Дания

Монтаж — Франция/Франия

Сценаристы: Франция/Дания

Художники — Франция/Германия

Оператор — Австро-Венгрия (Польша)

Композитор(ы) — Дания(исток)/(переиздание)Дания

При таком колорите, есть один ответ — Европа. Мне 19 лет, и уже можно смотреть такой фильм, так как этот фильм с разрешением (16+).

Постфактум гласит: Оригинальный негатив фильма был утрачен в результате пожара и Дрейер заново смонтировал новую версию из дублей, которые были им прежде отклонены.

И все же шедевр, интересно: пожар, фильм на тему церкви, вероисповедание, БОГ, истина и… пожар, ничего не обычного!

Рационализм подсказывает что Карл (путаю его с Теодором Драйзером) с отличием закончил классическую гимназию 18 лет, и человек будучи… «строгая аскетичная манера, скрупулёзный анализ человеческой психики» все это говорит о манерном ему чувствовать и делать работу совершенно тонко, даже если «пожар» забрал твой лучший кадр.

Сверху нет пункта «Актеры» — их не мало, и у меня только один «инсайдер» он видите ли не знает. Но, актриса Мария Фальконетти сыграла с открытыми глазами и слезами, она и вправду сыграла со слезами на глазах… может быть. И вот тут поворот: «эта роль оказалась для неё последней в кинематографической карьере: методы, использованные Дрейером, привели актрису к тяжёлому нервному срыву».

Я сам хотел поплакать, но не получилось, потому что я был «очарован» игрой «актрисы». В процессе суда был «индикатор доминанта» (индикатор определяет где доминант и рецессив), он переваливался то на Жаннетту, то на Верховный Суд. Вопросы исходили от суда, конечно, с подвохом, на изнанку сути, о вот тут она все брала на себя, молча собирая силу (божественную) она не шевельнув нервом отвечала так драма-иронично, что Судьи были в не ком испуге. И каждый раз, когда верховные смеялись, усмехались, смотрели на подавленное существо, и она с легкостью меняла их физиономию, так же легко как комедийные актеры «дель арте» меняли маски из венецианского в неаполитанский.

История режиссера и актрисы: В 1926 году Карл Теодор Дрейер заметил актрису в любительском театральном спектакле и предложил ей заглавную роль в своём знаменитом фильме «Страсти Жанны Д’Арк».

Николас (Морис Шюц) он менял ход событий, он дергал за ниточки то пошепчет судье, и тут же подскажет как ответить Жанне. Актер сыграл на все 100%, может быть ему помогло его рождение родиться львом — современные-еретики.net говорят, что львы умеют читать ситуации, а значит всем по максимуму понравиться.

Композition — мы смотрим ту версию которую переконструировал Джеспер Кид. Или же как пишется в инсайдере. Для этой версии композитор Ричард Эйнхорн в 1994 году написал музыкальное сопровождение — ораторию «Видения света».

Музыка в фильме была нужной, сам же режиссер Карл хотел продемонстрировать фильм без звукового сопровождения, в полной тишине. И хорошо, что был пожар.

Техническая часть фильма: что бы сказать технически объективно, нужно фильм смотреть раз 10 в день, разбирать его по частям. Я же посмотрел его один раз, тут же начну свой проф. глоссарий высказывать, нет. Что мне запомнилось так это «крупные планы» и «костёр». Костёр — пламя огня, дым и на заднем плане тень Жанны. Можно поставить и чучело, но тень не горела. Работа над фильмом продолжалась около полутора лет. Фильм поставлен на крупные планы, а половина бюджета фильма была лишь для того чтоб разработать специальные декорации с подвижными стенами. Плавная камера это было так приятно смотреть — когда с одного кадра мы можем посмотреть ход событий как судьи передают друг другу «message». Оператор Рудольф номинировался на ОСКАР за свою карьеру как оператор (ч/б) четыре раза. В процессе съёмок никто из актёров не гримировался, что было в те времена совершенно беспрецедентно — Я о гриме и не думал, своё внимание я уделял на выражение лиц.

В фильме все беспрекословно англичане кроме Жанны, мне же казалось, что все там французы, понимаю 15 век, язык общения у аристократов французский. Но, по лицам что бы прям бриты… нет. Да и такой факт, как свидетельство браках между монархами государств, приветствуется, но «церковники» они на тот момент имели вес, то что в средние века Церковь была капиталистическим строем никто не спорит. Но разве… не осведомленность рождает спор.

Мой синопсис — все, кто играли англичан, физиологически не схожи.

8,5 из 10

Если честно, то фильм оказывает уничтожающее воздействие на зрителя, так как после просмотра картины у меня лично не было никаких эмоций, а это признак, мне кажется, того, что называют катарсисом. Название данной ленты ярко олицетворяет всю атмосферу, содержащуюся в фильме. Карл Теодор Дрейер не случайно включил слово «страсти» в название фильма, это можно объяснить различными фактами — во-первых, фильм о национальной героине Франции, погибшей на костре, позже причисленной Католической церковью к лику святых, что уже само собой предполагает присутствие религиозной стороны фильма, ведь всех святых обуревали страсти и гонения души (вспомнить, к примеру «Андрея Рублева» Тарковского, который хотел именовать великий режиссер, как «Страсти по Андрею»).

Во-вторых, Дрейер снимал преимущественно крупными планами, как бы показывая все эмоции, испытываемые присяжными суда и в том числе подсудимой. На показе лица главной героини и зиждилась вся концепция Дрейера — он хотел как можно натуралистично передать на экран все душевные муки, переживаемые человеком, которого принуждают отказаться от своих убеждений. Историчность фильма не столь главное звено здесь, как сама героиня, все другие картины о Жанне Д`Арк были шире и охватывали весь жизненный путь Жанны и показывали ее изнутри. Здесь же, на фоне великолепной музыки, передающей внутреннюю атмосферу того времени и места действия, режиссер пробует сказать посредством этих событий, произошедших с Д`Арк, что истинная вера в Бога должна проходить сквозь страдание и мучительные переживания, а не мирное прислужничество в церкви.

Это фильм о Жанне Д`Арк — Мессии Французского народа, которая принесла себя в жертву ради спасения своей страны и ее освобождения, останется навсегда в сердцах всех людей как величайший пример самопожертвования во имя Великой Цели. Она не просто святой человек, а Символ Добра и если в частности, то Независимости Франции.

9 из 10

Святая Жанна д’Арк, отважная воительница… призванная сражаться и спасти свою страну от врага, даруй… услышать в своей жизни зов Божий и иметь отвагу верно ему следовать… Святая Жанна д’Арк, молись за нас.

Прекрасная, полная сил дева; воительница в сверкающих доспехах; бесстрашная освободительница, уводящая за собой одним именем своим; отважная, мужественная, говорящая с ангелами на одном языке… Ни одну из этих земных ипостасей реальной женщины в фильм не позвали. Жанна входит в кадр мелкими шагами человека напуганного, с отчаянным горящим взглядом, подозрительная, не понимающая. Она ещё поборется, надеясь, видимо, на чудо, но постепенно и эта хрупкая надежда угаснет, как исчезнет привидевшаяся тень французского флага, — прямоугольника с крестом, который суждено нести ей всю свою недолгую жизнь. Жизнь, которая здесь, в прямоугольнике экрана, уже не будет ярким факелом, озаряющим отныне свободное будущее родной страны. Теперь это свеча на ветру, чей неверный свет лишь сильнее подчёркивает подступающую со всех сторон тьму.

«Страсти Жанны д’Арк» похожи на вырванный из исторического контекста абзац: знаковый, судьбоносный, но только один. Как театральная рампа, он высветил лишь эпизод из биографии национальной героини Франции — в угоду гармонии художественного замысла режиссёр отказался от всего остального. Фабула, построенная на протоколах допросов церковного суда, выдержана в стилистике документальной ленты, воссоздающей события с хроникальной последовательностью; вот только события пяти месяцев втиснуты в одни нескончаемые, томительные сутки. Жанна Дрейера — мученица, жертва. Одинокая, всеми покинутая, обуреваемая сомнениями, трясущаяся от страха. Не такой предстаёт она в жизнеописаниях, не так глядит с полотен. Разве что иллюстрированные жития святых, канонически воздевающих очи горе, да скорбные надгробные статуи были моделями для создания образа — не человека, нет… Святой. Весь фильм создатель убивает свою героиню, ведёт её к этой святости за обмякшую от изнеможения руку. Мучительно долго душит вопросами, давит судебными проволочками, режет острыми, словно ножи, издевательскими улыбками судей, а потом сжигает дотла.

Этому фильму было суждено родиться немым. Рассеянная полуулыбка Жанны и перманентно возведённые к небу глаза достойны слабого, надломленного голоса — и эта неестественная черта ещё дальше отстояла бы от Жанны настоящей, с её с решительной речью и особой, подчёркиваемой современниками выдержкой. По задумке Дрейера лента и должна была остаться беззвучной, дабы сила воссозданных на экране страданий дошла до каждого в интимной тишине, что громче всяких звуков. Чтобы пережить всё вместе с Ней, от начала до конца. Чтобы кожей ощутить беспринципность и лживость высокопоставленных святых отцов, словно вороны слетевшихся на свеженькое мясо — интриганов, двуличных, мелких и порочных. Они «читаемы» и без слов. Изборождённая морщинами кожа, запавшие глаза, искривлённые в насмешке губы, обрюзгшие телеса под просторной одеждой, недостойная суетливая возня с намерением запутать подсудимую сетью теологических уловок, не давая времени выпутаться из силков, — всё это не «говорит», а почти кричит о бесчестности продажного судилища. И это тоже приговор, вынесенный режиссёром тем, кто посмел, кто поднял руку…

Есть и Божий суд, наперсники разврата. И не важно, что впоследствии другой церковный суд реабилитировал осуждённую, что суд истории оправдал её стократ; что и судили тогда не женщину, а дело её, великое дело. Дрейер, как демиург собственной художественной вселенной, дал себе право рассудить самолично. Он рисует своих героев крупными мазками — светом, тенью, искажёнными ракурсами, бесчисленными крупными планами, — и несметная толпа священников становится почти демоническим легионом порочных и запоминающихся, даже в эпизодах, типажей. Английские стражники подчёркнуто уродливы, немногочисленные сторонники сочувственно благообразны, народная толпа не исторически патриотична. А в центре всего — Дева, не Мария, а почему-то мадемуазель, Фальконетти. За полтора года работы над картиной она не сыграла — прожила свою роль. Дрейер выточил свою Жанну, словно Галатею, заставив лицо человека, измученного, колеблющегося, обернуться светлым, одухотворённым ликом Святой. С внешностью, почти лишённой признаков пола, с горестной складкой губ и тончайшими движениями мимических мышц. Страдающая, мятущаяся душа, раздетая объективом камеры до такой степени эмоциональной обнажённости, что впоследствии актриса навсегда отказалась сниматься в кино. И будь эта роль единственной, её хватило бы для билета в вечность.

Мессия, Дочерь Божья. Дрейер канонизировал Жанну; спустя восемь лет после Ватикана, канонизировал вторично. И, наверно, грешно и пошло было бы судить его за это.

Буквально с первых минут живешь в кадрах. Туда переносишься не зависимо хочешь этого или нет. Режиссер Карл Дрейер передал эти ехидные, высохшие лица, прогнившие слова. Понимаешь, как они прожили жизнь, и как проживут, понимаешь, как они думают. И невольно начинаешь ненавидеть их, хочется ответить им, чем-то колючим, дерзким. И контраст — измученное, чистое лицо Жанны. Как только меняется кадр, меняются ощущения. Тут же стараешься вместе с ней высмотреть хоть немного справедливости, или хотя бы жалости. Весь фильм, в ней — надежда и смирение вместе. До последнего цепляешься за любой проблеск и любую эмоцию окружающих ее людей. Равнодушие или скуку хочется принять за сочувствие или понимание. И все время задерживаешь дыхание от эмоций, которые переносятся к тебе и в тебе поселяются. Белые стены, пространство — добавляет и усиливает страх, пустоту, которую проживает Жанна. Крупные планы дают направление — сосредоточится на лицах, эмоциях, уйти туда.

Для меня этот фильм стал еще одним открытием.

В Национальной Библиотеке Франции в Париже хранится один из самых примечательных документов в мировой истории: протоколы суда над Жанной Д’Арк, суда, который закончился для нее приговором и гибелью… Вопросы судей и ответы Жанны записывались дословно. Читая их, мы узнаем подлинную Жанну — не деву в шлеме и доспехах, но простую девушку, которая умерла за свою страну. Мы становимся свидетелями пронзительной драмы: противостояние благочестивой девушки и группы ортодоксальных теологов и могущественных судей…

Так начинается фильм. Исходя из сказанного в прологе, следует, что предметом фильма является изображение непосредственно суда и последующей за ним казни. Весь фильм снят крупным планом. Предельно открытая игра бьет наповал. Образ героини настолько чист и наивен, а клир столь хищен, что просто нельзя не сопереживать происходящему. При этом хитрые святоши, со всем их арсеналом уловок, никак не могут поймать ее в силки. На все вопросы Жанна отвечает столь бесхитростно, что остается только удивляться и радоваться, сколь далеки эти слова от того, чего от нее ждут. В конце концов судьям приходится пойди на откровенный обман. Они демонстрируют ей сфальсифицированное письмо от короля (фактически предавшего ее), но провокация не увенчивается успехом. Жанна терпит унижения от стражи, ее пугают пытками, отчего она лишается чувств. Но все равно она отказывается подписать отречение.

Церковь является земным посредником между человеком и богом. Мысль о том, что можно общаться с богом напрямую — богохульство и не допустима. Совокупив к этому ношение мужской одежды и сговор с дьяволом, Жанну называют чудовищем и приговаривают к костру, если та не отречется. В конце концов, испугавшись мучений, она сдается. Судья зачитывает полное отречение и выносит приговор к пожизненному заключению «на хлебе страдания и воде скорби». Так, не выдержав испытания, она сдается. Человеческая слабость берет верх. Но сама мысль о предательстве Господа столь невыносима, что она тут же берет свои слова обратно. Ее ведут на костер и видно, что симпатии народа всецело на ее стороне. Даже некоторые монахи, и те ей сожалеют. Видя, что ситуация накаляется, стража берет в руки оружие и врывается в толпу, оттесняя их с места казни. Так, массовой бойней, фильм кончается.

Можно сказать, что своей игрой Мария Фальконетти обеспечила фильму славу и место в списке сильнейших произведений кинематографа. Работа над фильмом длилась полтора года, в конце концов закончившись для актрисы нервным срывом. Пронести на протяжении всего фильма на лице столь скорбное выражение дано, конечно, не каждому. Но результат завораживает. Худенькое личико, короткая стрижка и взгляд, полный мольбы. Действительно, перед нами маленький замученный не то мальчик, не то девочка. Это тот случай, когда образ и актер на 100% соответствуют друг другу. Фактически весь фильм — это ее игра. В нем нет ни декораций, ни пафоса, ни эпического размаха. Только Жанна и ее страдания.

Сам Дрейер хотел, чтобы фильм показывали без музыки. В моем случае так и было первые 15 минут, пока я не попробовал переключить звуковую дорожку. Его мотив понятен, фильм способен вызвать сопереживание и без звукового сопровождения. Но я хочу сказать, что мне попалась очень красивая фортепьянная музыка, совпадающая по динамике с действием, так что предположу, что писалась она специально для фильма. Последние двадцать минут, в сочетании визуального ряда и музыки просто незабываемы.

10 из 10

Переплетение вымысла и фактов уже давно стало обильной темой и спекуляцией многих деятелей мировой культуры, и не избежав взгляда таких мэтров синематографа как Робер Брессон и Карл Теодор Дрейер, история девственной Жанны Дарк, в 13 лет озаренной ангелом и богом на спасение Франции от англичан в 100 летней войне. Взгляд этот сосредотачивается на обвинительном процессе проходившем в Руане, позднее названным Руанским инквизиционным процессом, в январе — мае 1431 года, где признанная вероотступницей и еретичкой она была сожжена на костре. Вообще практика сожжения была излюбленным методом борьбы с так называемой нечистой силой, и достаточно вспомнить хотя бы Яна Гуса или Джордано Бруно, чтобы понять нравы того времени.

Благодаря удивительной находке в кладовой одной из психиатрических больниц Осло в 1981 году была восстановленна полная копия фильма с утраченного в пожаре негатива, и в 1985 году при поддержке Французской синематеки, почти спустя 60 лет после выхода оригинала, увидела свет картина датского режиссера в музыкальном сопровождении некогда немой картины — оратории Голоса света.

Сохранившийся текст обвинительного приговора послужил отправной точкой для создания фильма. Дрейер в отличие от Брессона, сосредоточившего историю от широких и размеренных шагов епископа Бове до маленьких шажков Жаннеты, концентрирует свое внимание на лицах. И именно лицо становится в его фильме настоящим полем боя — великого инквизитора в лице судей католической церкви и английского двора и лица Жанны — 19 летней девушки из народа, которая следовала божественному голосу своего предназначения — голоса, который в отличие от многих других и даже одного демона философа всего лишь утешал несчастную женщину на ее пути. Церковный суд, пытаясь обвинить Жанну на протяжении всего фильма в нездоровом состоянии души и тела, своими вопросами заставить ее отречься от своих слов и веры, сталкивается с непоколебимой силой духа. Страдания Жанны перед лицом уже смерти заставляют ее подписать бумагу отречения, но, преодолев это свое последнее искушение — смерть — разума кричащего спасти свою жизнь отречением от глубины своей веры, маленькая Жаннета восходит на костер, между прочим зажженый уже не церковным, а светским правосудием.

Немой фильм о том, что у бога может быть не только сын в свое время обильными крупными

планами, плавными и длинными движениями камеры в сторону выглядел новаторским по своему внешнему признаку, но более всего игра света на этих лицах без грима, выражающих многообразие человеческих чувств и переживаний на экране, и, главное, выдающаяся, без тени пафосности, игра Рене Фальконетти в роли Орлеанской девственницы, которую многие считают, возможно, одной из самых лучших актерских работ когда-либо снятых на пленку.

Две точки зрения — фильма и истории — телесной и невидимой — сосредоточенные на обуглевшемся столбе, с высоты которого Жанна Дарк призывала своих палачей на суд Божий, выносят свой приговор.

Фильм снят очень необычно, почти весь фильм мы наблюдаем за эмоциями на лице Жанны д`Арк, которое все время показывается крупным планом. Режиссер решил такой находкой сделать акцент на чувствах и переживаниях Орлеанской девы, чтобы зритель настолько проникся горем, страданием и смятением этой девушки, что сам бы оказался на грани нервного срыва наряду с актрисой.

Мария Фальконетти гениально сыграла все необходимые по сценарию, задуманные режиссером чувства. Но ей было35—36 лет в 1928 году! Как бы там ни было, но очень бросается в глаза. Я таких несоответствий очень не люблю. На вопрос церковника «сколько тебе лет?», она отвечает «по-моему, 19». Ну, куда это годится. А, по-моему, 35 лет. И правда, посмотрела потом информацию, актриса родилась в 1892 году. Я, конечно, понимаю, что в 20-годы не было большого количества киноактеров, но театральных вполне хватало. Среди них, однако, трудно было выбрать достойную кандидатуру, так в театре лицо и эмоции на нем никому не были видны, театральная школа учит выражать эмоции и чувства телодвижениями. Не смотря на это, Дрейер именно на подмостках и нашел Марию. Видимо помоложе не нашлось в то время…

Фильм рассчитан на тех зрителей, которые знают историю Жанны. Потому что кино посвящено только судебному процессу и как итог — её смерти. Кино снято, прежде всего, для французов, а каждый из них с детства видимо знает этот драматический момент их истории. Либо авторы киноленты по наивности надеялись, что про их деву знает весь мир. Молодое российское поколение вряд ли поймет о чем идет речь.

Фильм для своего времени просто шедевральный, является одним из лучших представителей психологического кино, заставляющего задумываться о душевных противоречиях человека, о его внутреннем и внешнем конфликте, о том, что бог и церковь это разные вещи для некоторых людей, о том, что не всегда получается жить так как ты хочешь.

Этот фильм правильнее было бы назвать «Страсти Жаннетты». Фамилия д’Арк «пристанет» к Жанне через 22 года после дня казни. Да и не похожа, простодушная деревенская девушка на легендарную спасительницу Орлеана. Она ли командовала армиями? Она ли шла вслед за ангелом, несущим призрачную корону? Она ли убедила в своей богоизбранности комиссию каноников и измученного нашествием «спасителей Франции» дофина Карла?.. Или отсутствие тождества — намеренный шаг режиссера, аналог молитвы в Гефсиманском саду, когда величие спадает, как плащ, на миг обнажая слабость плоти, трепет сердца на пороге неизбежности?

Как бы там ни было, перед объективом кинокамеры предстает блаженная. Растерянное и измученное создание, которое то и дело разражается слезами, тщетно пытается угадать малейшие оттенок сочувствия, понимания или доброты на лицах судей. Исполненная веры простая душа, не способная и помыслить, что все закончится чем-то иным, чем обещанным свыше освобождением из оков: естественным ли, по справедливому приговору ученых богословов, или чудесным, аки библейские отроки из огненной печи. Понадобятся спрессованные в полтора часа месяцы допросов, предательств и запугиваний, чтобы свет в этих глазах померк, а на смену ожиданию чуда пришло понимание и смирение. Героиня не просто страдает перед нами: она перерождается, оставляет позади прежнюю себя на тернистом пути к благодати. И вместе с Жанной, раня ноги о тернии, идет гениальная Рене Фальконетти, безрассудно сжигающая разум и сердце, чтобы из 36 летней актрисы превратиться в 19 летнюю подвижницу. Идет зритель, для которого революционные сверх-крупные планы Дрейера обнажают саму суть героини, малейшее усилие и движение ее души.

Не ограничиваясь мимикой актрисы, создатель с невероятной для немого кино щедростью использует слова, изощренные диалоги, в которых холодный ум встречается с простодушием, и, как ни старается, не может превзойти его. При всей своей кажущейся распахнутости, фильм невероятно глубок, выверен до мелочей. Даже то, что на первый взгляд кажется фальшивыми нотами, пресловутой кинематографичностью, легко находит себе объяснение. Например, в одной из сцен врача призывают следить, чтобы Жанна не совершила самоубийства, искренне верующая — тягчайшего из грехов. Бред? Бред! Однако на реальном процессе обвинители нешуточно толковали как попытку самоубийства прыжок в ров с целью побега.

Кто же эти казуисты-обвинители? Столь же беспристрастно, как и жертву, камера демонстрирует лица/души солдат, палачей, простонародья и, конечно, судей во главе с обманчиво благодушным епископом Кошоном (Эжен Сильвен). Поэтому даже удивительно, сколь многие зрители, привыкшие к четкому противопоставлению плохого и хорошего, одномерно воспринимают компанию французских теологов как свору жестокосердных убийц, чуть ли не порождений ада. Полноте, да разве это мы видим? «Дьявол послал вас, — чтобы мучить меня, — говорит Жанна». И да — послал, укрепляя и разжигая пороки каждого. Один не зол, но эгоцентричен и равнодушен. Второй, давно «работая» инквизитором, видел сотню таких вот Жанн. Третий откровенно соблазнен властью и английскими деньгами. Четвертый в своем лицемерии ослеплен мужской одеждой, верит в возводимую напраслину. Пятый, подобно капеллану из пьесы Шоу, не ведает, что творит и, пьянея от собственных слов, думать не думает, что результатом теологического спора станет оседающее в пламени тело… Люди, самые обычные слабые и близорукие люди, способные понять и оценить величие Жанны не более, чем свинья — свежий и сладкий вкус апельсина.

В самый трагический момент фильма Дрейер перемежает сцены костра картинами выдуманного народного бунта. Камера, столь пристально следившая за Жанной прежде, оставляет ее в час величайшего мучения и величайшего торжества. Этот неожиданный «эпос», венчающий дистиллированную драму, кажется почти неуместным… пока не вспоминаешь давние слова на черном экране: «Я буду одна, наедине с Богом». Оставим же ее наедине с Ним, на самом пороге достигнутой столь великой ценой благодати. Оставим, но уже никогда не забудем.

9 из 10

Именно сейчас все и должно произойти… После краткого и совершенно ненужного пролога перед вами обязательно возникнет арка. Хрупкое творение человека уже давно прикрывшего за собой старую дубовую дверь. Эта арка Дрейера… Невесомая и почти полностью покрывшаяся толстым налетом пыли. И только у самого основания отчетливо заметны неряшливые надписи тех немногих кто еще помнит о существовании этого ошеломляющего по своей природе чуда…

Суд в самом разгаре. Собрание величайших теологов своего времени под чутким руководством английской пятерни. Насмерть перепуганные манекены неистово вопят и задают каверзные вопросы. Эти старые пауки с напускным презрением отбрасывающие слова несчастной Жанны… Гневно вопящие на ту кто появилась на этот бренный свет лишь для служения собственной стране. Служению народу, богу и королю. И только молодой монах, которого играет великий Антонен Арто поддерживает несчастную девушку. Он и несколько его собратьев взявших на себя роль невольных наблюдателей за поисками нужных слов. Нельзя же сжечь святую! Нужны доказательства, которые позволят громкий суд. И каждому понятно, чем это все в конечном итоге обернется.

Карл Теодор Дрейер создал не просто метафизическую арку. «Страсти Жанны д’Арк» это, безусловно, одно из самых величайших творений десятой музы. Но монолитные фигуры Дрейера и вышеупомянутого Арто отходят в сторону перед актрисой одного единственного фильма…

Марии Фальконетти.

Девушка, история которой так и осталась за плотной стеной времени. Бесчисленных поколений промелькнувших после появления легенды. Не очередной звезды, история которой обязательно зайдет за небосвод… Это легенда, одержавшая великую победу. Дитя кинематографа.

Пронзительные крупные планы заставляют не просто сопереживать или чувствовать волнение. Ряд лиц проходящих сквозь зрителя в конечном итоге завладеет им. Разрывая сердце уже давно отвыкшее от подобных потрясений и заботливо собирая его многочисленные осколки для финальной сцены с костром. И огонь, в конечном итоге пожирающий не только всякого человека решившегося на просмотр этого фильма, но и прекрасную женщину в чье существование ты хочешь верить. Как впрочем, и в раскаяние самых узколобых служителей одного мертвого бога. В страх солдат утренние звезды которых не спасли их от ярости толпы.

Величие подобных фильмов… А стоит ли об этом говорить? В этом бренном мире существует не столь уж много арок способных встать на один уровень с творением Дрейера. Они как сверкающие слезы на лице у Марии Фальконетти. Как «Видения света» Ричарда Эйнхорна ставшие печальным эхом основной трагедии.

«Страсти Жанны д’Арк» это отголосок не только мрачного в своем невежестве средневековья. Это кино, без которого мир потерял бы одну важную часть собственной души. Осколка еще не полетевшего в костер…

Кино — это наркотик. Великое кино на большом экране — страшный и прекрасный наркотик. Кинонаркотик напоминает любовь. Увидишь картину, а потом себя не помнишь, бежишь где-то внутри куда-то к кому-то. Но добежать не получается, потому что утыкаешься воображаемыми пальцами в экран. А потом киномеханик включает верхний свет.

И вот ты смиренно выходишь из кинотеатра после «Страстей Жанны Д’Арк» и не понимаешь, кто ты, где ты, зачем поджигать сигарету, за каким чертом фары слепят глаза, зачем ехать домой и шевелиться.

Думаешь, надо вернуться, спасти актрису любительского театра Фальконетти, схватить ее за руку и вытащить из 1928 года в 2011-й, схватить Антонена Арто и тоже утащить. Забрать их, налить вина и сказать: «Останьтесь!»

В зале на всю катушку работает кондиционер, но зрителя бросает в жар, когда веревки сгорают, и труп Жанны падает в пылающие дрова.

Там, где до сих пор 1928 год, закончились съемки, и актриса Фальконетти выжила из ума, приняв близко к сердцу образ Жанны. Там, где до сих пор 1981-й год, в закромах психушки в Осло нашли в целости и сохранности оригинал фильма, который, как все думали, был утрачен.

Спасибо.

Неподдельное страдание. Душевное смирение. Святое мученичество. Искренние слёзы. Немой ужас. Спасающая молитва. Нервный срыв как плата за гениальность.

Преувеличенная и сосредоточенная чувственность. Периодические обморочные состояния. Отсутствие грима. Последняя роль Марии Фальконетти, волей судьбы замеченной Карлом Дрейером на любительском театральном спектакле.

Музыка Ричарда Эйнхорна, не просто музыкальное сопровождение, а то достижение в искусстве, которое, благодаря своему совершенству, достигает бессмертия.

Поразительная разрывающая сердце красота. То редкое исключение в кинематографе, когда Игра становится самой Жизнью.

1928-ой для истории кино был годом переходным, «десятая муза» медленно и болезненно переходила на звук. А потому, этот год стал не самым урожайным на киношедевры: «Октябрь» Эйзенштейна, «Ящик Пандоры» Пабста, «Цирк» Чаплина- вот пожалуй и все откровения високосного 28-го… И можно было бы его посчитать одним из самых заурядных за всё время кинолетописи, если бы не одно «Но»- картина Карла Теодора Дрейера- «Страсти Жанны д`Арк»!

Никогда ещё в истории кино до этого фильма, да и после него как оказалось тоже, экранное человеческое лицо не было столь мощным эмоциональным оружием воздействия на зрителя. Последовательно сменяющие друг друга сверхкрупные планы достигают драматического накала, в то время как Дрейер следуя манере художников ренессансного Гротеска, создаёт калейдоскопический пантеон лиц, уродливость которых, есть печать внутреннего состояния души их обладателей.

Тем разительней отличие, от этого судейского паноптикума, образа орлеанской девы- в запредельном исполнении Рене(Марии?) Фальконетти. Изолированные от общих планов кадры с лицом актрисы- подобны иконам, а совершенная по интимности манера игры, на крайнем пределе, за гранью которого начинается аффектация, так и вовсе говорит о том, что перед нами- лучшая женская роль в истории кино!

Снимая крупные планы глаз Жанны, Дрейер словно бы обнажает душу мученицы, давая возможность зрителю, заглянуть в эти «зеркала», чтобы увидеть отражение собственного сочувствия.

Датский режиссёр создал модернистскую мистерию «последнего искушения», запечатлев на панхроматической плёнке почти осязаемую боль и борьбу духа, где единственной возможной интонацией является взгляд. Триумф перспективы и декадрирования, возвращает изображение к своей исходной точке- двухмерной визуализации. Также здесь прослеживается связь с «Броненосцем „Потёмкиным“- задумка со съёмкой актёров без грима заимствована у Эйзенштейна, да и лексика монтажа подобна.

И как не отметить присутствия в фильме великого и безумного Антуана Мари Жозефа Арто, основателя «крюотического театра», человека прожившего по психушкам и проведшего в опиумном угаре- полжизни, борясь с хроническими депрессиями. Здесь он предстаёт в роли монаха Жана Массье, единственного сочувствующего Жанне, что зная его биографию- очень символично.

8 из 10

Для меня первым фильмом о Жанне Д’арк, был фильм Люка Бессонна, где главную роль исполнила Мила Йовович и к сожалению представить другой сценарий, другое развитие фильма я на тот момент не могла. Режиссер Страстей Карл Дрейер не показывал подвиг и свершения Жанны, он решил показать в своем фильме тот небольшой период ее жизни — суд и казнь.

Фильм реален, настолько насколько он вообще может быть реален: эмоции ужаса или смятения на лице Фальконетти (Жанна), допрос (он основан на стенограмме допроса Жанны), казнь.

Жанна растеряна, она сидит на стуле, а вокруг нее одни враги, наверняка на поле она была совсем другим человеком — сильной и непоколебимой женщиной, но не сейчас… сейчас против нее священники — люди, чей авторитет непоколебим для верующего человека.

Эти старики с изощренной элегантностью задают ей вопросы, но она необразованная девушка ловко уворачивается, отвечая с достоинством и не предавая себя.

Этот фильм произвел на меня сильное впечатление. Это был первый немой фильм длительностью больше двух часов, который я посмотрела — и эти два часа прошли абсолютно не заметно, не смотря на то, что место действия почти не меняется.

Фильм соткан из крупных планов, но как перебор это не воспринимается, это трезвый расчет показать эмоциональность судебного процесса, показать агрессию, неверие священников, растерянность девушки. Это замечательный ход, благодаря которому запоминается фильм.

Красивая Фальконетти, со своими большими глазами, с непередаваемым взглядом моления запомнилась мне надолго — ее игра затягивает — начинаешь сопереживать Жанне, волноваться за ее судьбу, молить, чтобы общеизвестный конец был другим.

Отдельное слово хотелось бы сказать о музыке. Она настолько атмосферная и подходит к фильму, что возможно без нее, эмоции от фильма были бы другие.

9 из 10

Мощное кино, не уступающее в выразительности средневековым готическим статуям. По мне, это лучший немой фильм из всех. Снимать фильм со множеством крупных планов было совершенно революционным решением. По мере развития кино планы постоянно укрупнялись и камера все ближе приближалась к актерам, в 1990-е годы логически придя к съемкам лиц во время разговоров вообще в упор, так что лицо актера иногда даже не помещается в кадр (так любят снимать коммерческие фильмы в Голливуде).

Тем самым Дрейер опередил голливудскую моду на 60 лет. Но по сравнению с величием этого фильма в целом такое достижение даже и упоминать не обязательно. Когда допрос Жанны заканчивается, и действие выходит за пределы собора, фильм переходит в иное пластическое измерение. Сцена казни Жанны — одна из самых эмоциональных сцен в мировом кино. А игру Рене Фальконетти, которая почему-то больше не исполнила ни одной роли в кино, многие критики считают лучшей в истории. Фильм этот надо обязательно смотреть и обязательно до конца. Настоящее искусство требует жертв, в том числе, и от зрителя — то есть, нужно пересилить себя и перетерпеть медленные моменты, и ваше терпение окупится на 100%. А все остальное об этом фильме уже давно сказали лучше меня.

На самом деле, сказать после просмотра фильма было нечего. Только встать и аплодировать. Величественность.

Это фильм должен быть обязательным учебным пособием для начинающих (да и уже начавшихся) актеров и режиссеров. Пусть они не будут в своей профессиональной деятельности использовать приемы из этого великого фильма, но они должны знать, что можно так снимать и так играть.

Настоящий шедевр немого кино. Через 18 лет этому фильму будет век. За это время появился звук, цвет, компьютер, цифра, 3D и не известно, что еще успеет появиться. Но этот фильм навсегда в истории кино, как один из лучших его представителей. Бессмертный.

Отдельное спасибо композитору Оле Шмидту, который родился в один год с выходом этого фильма, но написал музыку к нему много позже (изначально фильм показывался под живой аккомпанемент, что игралось — неизвестно). Очень точно написал, чутко.

И огромнейшее спасибо всем тем, благодаря кому мы можем видеть этот фильм спустя почти век.

Такой сильный, эмоциональный фильм. Настоящие страсти.

- А твоя великая победа?

- Мученичество

- Твое избавление?

- Смерть

Предыстория

Когда Жанна появилась на свет, Столетняя война продолжалась уже 75 лет. После смерти Карла VI надежда на избавление Франции от английских захватчиков стала совсем призрачной. Его безвольный, да еще и оставленный без права на наследование престола сын уж точно неспособен был вести за собой народ. Жанна росла здоровой, жизнерадостной девочкой, занималась хозяйством и была очень набожной. Особенное впечатление на нее произвело одно из пророчеств, бывших в то время в ходу. Оно гласило, что Францию погубит женщина, но спасет девушка. Казалось, что пророчество сбывается: губительницей стала Изабелла Баварская, вынудившая короля на унизительные компромиссы с врагом. Мучительно переживая страдания своего народа и ощущая свое бессилие, Жанна уверовала в свою божественную миссию и начала действовать.

За довольно короткий срок 17-летняя девушка одержала ряд знаменательных побед, снискав доверие дофина Карла VII, добилась его коронации и приобрела окружение из преданных последователей. Казалось бы, все это не должно вызывать иных чувств, кроме восхищения, но у царедворцев и священнослужителей она вызывала только ужас — у первых из-за страха перед крестьянскими бунтами, у вторых — перед возможным развенчанием их как наместников Бога на земле. Их происки не прошли даром — король потерял всякий интерес к своей спасительнице, и злодеи торжествовали: вскоре, после одного из сражений, Жанна была взята в плен.

Для того, чтобы казнить девушку по закону, англичане решили представить ее колдуньей и организовали суд над ней. Судили ее видные богословы Парижского университета. Хитроумные и многоопытные, они расставляли Жанне ловушки, но она отвечала искренне, с никогда не изменявшим ей здравым смыслом. Несмотря на изматывающие допросы и изощренные пытки, она проявляла неизменную твердость.

О фильме

Именно в этот период ее жизни видим мы Жанну в фильме Дрейера. Нужно сказать, что ни один прием из использованных великим режиссером не прошел даром. Крупные планы производят просто оглушающее воздействие. Испещренные морщинами так же, как испещрены трещинами пороков их души, лица церковников вызывают отвращение, и не остается никакого сомнения, что если кто-то и есть у них «на другом конце провода», то это дьявол. Неподдельные, рвущие душу на куски, эмоции Фальконетти, забирают по частям самообладание зрителя, опустошают, вырывают из состояния привычного равнодушия.

Сам фильм настрадался не меньше Жанны — оригинальный негатив был утрачен в пожаре. Последующие версии порезаны цензурой. Вот что забавно — ведь на воре и шапка горит: порезан французской цензурой из-за нелицеприятного изображения церкви, запрещен в Великобритании из-за изображения английских солдат бездушными садистами. Спрашивается: чего так копошиться, если это — дела давно минувших дней? Разве что мало что изменилось…

Все актеры изумительны: ненависть, отчаяние, сострадание, мука, нетерпение, недоверие, надежда, коварство — прожить все это настолько реалистично — кажется невозможным. Такая «жизнь на экране» не могла пройти даром — как известно, Мария Фальконетти более никогда не снималась в кино, получив сильный нервный срыв. Хоть Тарковский и называл Станиславского «идиотом и графоманом», здесь его система что называется «выстрелила». Без лишнего ерничанья, без суеты, без надрыва — только чистые переживания, мельчайшие движения, взгляды — все производит впечатление устрашающей реальности происходящего.

О Жанне

Была ли она святой? Не знаю. Не думаю. Слабость, сомнение, ужас — они делают ее более земной, но они же и делают всю историю во стократ трагичнее. Невозможно думать, что обычная девушка, не старше меня, чьи руки должны были ласкать детей и собирать цветы, держала в этих руках меч, бесстрашно кидалась в бой. Невозможно думать, что такая самоотверженность и преданность были встречены насмешкой, жестокостью и предательством. Разве Христос не воскликнул в последний момент «Боже мой, для чего ты меня оставил?» Как же можно ждать запредельного мужества и стойкости от такого хрупкого создания, как Жанна?

Да, она была верной христианкой, но что более важно и несвойственно многим христианам — она была христоподобна. Память о ней останется в сердцах многих неравнодушных людей, оставаясь смутным и, увы, недостижимым идеалом.

Все баллы ваши, маэстро!

… От боли не больно стоящим поодаль.

Живущим сегодня от жара не жарко…

Она терпит все эти нечеловеческие страдания и немыслимые муки, она бессильна, у нее отобрали последнее, теперь она — безмолвное тело и кричащая душа. И вот, наконец, ее тело сожгли, остался лишь пепел. Но мертвым не больно. Теперь ей никогда не придется повстречать этих жалких людишек.

Это лицо, эти чувства и эти слезы. Их невозможно забыть.

10 из 10

Уникальная в своей гениальности постановка.

Нечеловечески длинный, душу тянущий судебный процесс. Уродливые лица церковных ханжей. Крупные планы лица Жанны. Страдающие, чистые, полные слез глаза. Боль и вера.

Как бы ни была хороша Йовович, как бы ни был талантлив Бессон, — до сражающей наповал эмоциональной силы картины Дрейера им так далеко!

10 из 10