Голиаф (2022)

Давно слежу за работами Адильханова, и каждый раз он удивляет. В фильме 'Голиаф' выступил уже как повзрослевший мастер.

Пошаев, главный человек в Каратасе - это даже не зло, не антагонизм, а скорей обычное бытие, к которому люди привыкают в силу постоянной бессмысленной рутины и усталости от невозможности изменить что-то. История мести - это не главный акцент сюжет, хотя и все крутится вокруг этого. По сути Пошаев, несмотря на все свое могущество, тоже винтик в этой утомительной рутине каратасавцев: уйдет один - придет другой Пошаев. Главное в этом фильме - это попытка вырваться из этой утомительной рутины, что и делает главный герой Арзу. Может быть Арзу станет новым Пошаевым, а может быть он вообще уйдет из Каратас - режиссер не дает четкого ответа. Но ответ и не требуется, потому что в этой размытости мира Каратаса ни один ответ не будет точным и верным.

Фильм прекрасен, как работой режиссера, так и оператора. И ко всему этому прекрасный музыкальный фон музыки Молданзара вносит особенную изюминку в этот необычный степной вестерн.

Фильм мне чем-то напомнил Левиафан: всё тот же маленький человек, ужасные 'реалии'. Рядом с Россией из Левиафана и Казахстаном из Голиафа пустоши в Безумном Максе покажутся Раем. Чернухи нагнали знатно. Но казахский фильм свернул на другую тропинку, оказавшись сильнее. Он не про разруху, коррупцию, он про суровых мужчин, про страх и смелость. Здесь нет сказочных положительных и отрицательных персонажей: герой может быть трусливым, совершить подлость, а злодей может быть честным, прямолинейным и сильным.

Две трети фильма смотреть скучновато, можно устать от чернухи, но какой финал! Он предсказуем, но снят великолепно! Я такие фильмы называю 'самурайскими', но не буду вдаваться в подробности и спойлерить. Отдельно отмечу музыку в самом конце фильма и виды Казахстана. Красивая и такая необычная для жителей большой части России природа Казахстана. И композитор Галымжан Молданазар - это открытие для меня. Музыкой и картинкой финал напомнил мне Свой среди чужих, чужой среди своих и великолепную музыку Эдуарда Артемьева.

Советую посмотреть, фильм идёт меньше 90 минут, потраченного времени стоит. Рахмет, казахи.

Мифический поселок Каратас, кочующий у Ержанова из картины в картину, на этот раз оказывается во власти криминального авторитета Пошаева в исполнении актера Данияра Алшинова. Он — царь и бог, способный расстрелять акима, поставить к стенке весь личный состав местного полицейского участка и даже прервать намаз во время погребального обряда. И, конечно, Пошаев безжалостен ко всем, кого не устраивает такое положение дел. В самом начале фильма он убивает жену бедняка Арзу, а самого мужчину, хромого и контуженного в срочной армии, забирает в охрану карьера по добыче камня.

Власть Пошаева в фильме — не местечковый беспредел, она тотальна и распространяется и на простых сельчан, и на курсирующую мимо поселка наркомафию, и на американских инвесторов, пытающихся ставить свои условия на предприятии в Каратасе. Многих местных жителей это подкупает — вокруг происходит слишком много насилия и тирана воспринимают, как направляющего это насилие в продуктивное русло: «Если бы не Пошаев, вы бы все тут не работали. Он устраивает местных, дает пинка иностранцам».

Благодаря Пошаеву в поселке нет наркотиков — дилеры не доезжают живыми. Пошаев не терпит коррупцию. Пошаев не дает разгуляться анархии. К Пошаеву можно обратиться за помощью — если, конечно, не помышляешь ничего плохого. Наконец, Пошаев тоже делает «амин» в конце молитвы.

Это может показаться смешным, но образ тотального самопровозглашенного правителя, отвечающего «за народ», буквально воспроизводит потрясающий цинизмом тезис Владислава Суркова трехлетней давности: «Глубинный народ совсем не наивен и едва ли считает добродушие царским достоинством. Скорее он мог бы думать о правильном правителе то же, что Эйнштейн сказал о боге: 'Изощрен, но не злонамерен'».

Герой Алшинова не просто повторяет этот тезис (конечно, не зная и не думая ни про тезис, ни про Суркова), но дополняет его собственным смыслом: «изощрен, не злонамерен, обречен быть сильным». Иначе, конечно, хаос — официальная власть слишком слаба и коррумпирована. А ее главный представитель и вовсе полицейский с замашками того же Пошаева, только гораздо более трусливый и лживый. К тому же, под боком шастают толпы вооруженных людей — вряд ли кто-то из них отягощен сложным набором моральных правил, ведь так? «Пошаев — это порядок».

Противостоит Голиафу местный Давид Арзу, немощный мужчина, не желающий мести за жену и неспособный на нее. Самой мощной силой, двигающей бедняка бросить вызов Пошаеву, становится внутренняя ярость людей вокруг — на закулисном уровне оказывается, что герой Алшинова не устраивает вообще никого и даже имам обращается к калеке со словами «воистину, Аллах не любит беззаконников».

Если укрупнять, то акторы сельской власти видят в Арзу смельчака, которому нечего терять. Власть Голиафа тем временем все больше подвергается сомнению по мере того, как его смерть становится все менее иллюзорной. Это не совсем спойлер, но все закончится тем, что миф о Пошаеве растворится еще до его смерти — когда ему станет некому отдавать приказы.

Зрителей не из Казахстана, скорее всего, весь просмотр будет мучать вопрос: «а что, у вас правда все так в степи?». Ну как вам сказать. С одной стороны, картина, конечно, художественная. А с другой, я, кажется, сказал, что «Голиаф» — самый своевременный фильм этого года? Позволю-ка себе еще одну цитату, на этот раз из «Наготы» Джорджо Агамбена: «Современен тот, кто не заслоняется от теней своего времени».

Порой хочется отдохнуть от масштабных блокбастеров и супергероики, нашумевших фэнтези-сериалов и освистанных на всех возможных фестивалях артхаусов, которые 'переворачивают ваше сознание' и глянуть что-то избежавшее нахлынувшего ото всюду хайпа. Что-то тихое и простое, но при этом философское и поэтичное. Желательно ещё и показывающее те уголки планеты, которые ты не каждый день видишь в кино. Что ж, если вы такой человек и вам хочется подобное посмотреть, то казахский фильм 'Голиаф' вас наверняка удовлетворит.

Завязка тут ощущается до банального простой. У главного героя Арзу есть жена и внезапно она становится жертвой местного криминального авторитета Пошаева, который здесь как он сам говорит 'и полиция, и охрана, и суд' всё в одном лице. В любом случае, он здесь ЗАКОН. И главный герой изначально кажущийся неспособным не то что отомстить, но и дать самый простой отпор, начинает вынашивать план мести. Этот сюжет был миллионы раз до этого фильма, будет миллион раз после. Но есть те мелкие детали, благодаря которым вторичный концепт приобретает индивидуальность и он моментально становится интересным.

Во-первых, главный антагонист здесь на деле никакое не абсолютное зло. Он обычный человек, который может помогать тем людям, если знает, что они за него. В фильме не раз демонстрировалось как он делал все свои поступки лишь ради того, чтобы тем, кто ему не безразличен, жилось лучше. Чем-то это похоже на мотивы из фильмов Быкова, который тоже за на первый взгляд отвратительными личностями прятал самых простых людей. Они не совершали зло только потому что они стереотипное воплощение зла. Нет, всё происходит лишь из-за того, что у подобных людей есть свои веские резоны. От этого тривиальный изначально конфликт приобретает глубину. Теперь на действие героев можно смотреть с разных точек зрения.

Во-вторых, особая атмосфера. Действие фильма итак происходит в степях Казахстана, место, которое в кино редко можно увидеть, а режиссёр и вовсе добавил в него дух неовестернов в качестве изюминки. И хотя здесь нету ковбоев и ранчо, 'Голиаф' всё равно ощущается именно как такой жанр. Не только благодаря свойственному таким фильмам сюжету про месть и общей атмосфере дикого беззакония, но и отличной операторской работе. Камера умудряется подцепить пейзажи во всей их невероятной красе, создать атмосферу пустого бескрайнего пространства и этим самым создать неповторимую атмосферу казахского вестерна. Операторская работа здесь в приницпе заслуживает отдельной похвалы. Точная симметрия и хорошо расставленные в кадре объекты превращают почти каждую сцену в практически картину в галерее.

И в-третьих, очень точная актёрская игра. Не сказать, что здесь кто-то выдаёт из ряда вон выходящие перфомансы, но почти каждый передаёт ровно те эмоции, которые по настроению будут совпадать с нужной сценой. Если надо, герой будет очень эмоциональным, а если не надо, то он проявит необходимую сдержанность. Благодаря этому в фильме создаётся нужная правдоподобность. Я верю, что персонажи вели бы себя так, а не иначе в определённых ситуациях. В таком приземлённом кино, как это просто правдоподобная актёрская игра порой может сыграть ключевую роль.

Конечно, этот фильм не шедевр на все времена. Он, бесспорно, хорош, но чего-то действительно революционного в нём нет. Это не фильм-событие, да и должен ли он им быть? 'Голиаф' - это тот тип кино, которому лучше остаться незамеченным, чтобы лишняя шумиха не помешала насладиться просмотром. Так будет больше шансов того, что посмотрев данную кинокартину, вы взглянёте на неё по-своему. Вы проведёте просмотр с хорошими героями, историей и работающими философскими подтекстами. Не это ли лучшее, что такие фильмы должны давать?

В чем задача художника? Он пропускает реальность внешнюю через свою внутреннюю и из множества фрагментов создает нечто целостное, доступное для относительно более ясного восприятия.

Умелый художник хорошо дифференцирует внутреннее и внешнее, поэтому аккуратно обходится со своим личным, стараясь переосмыслять не привнося собственных демонов. Предлагать, а не директивно спускать. Ставить нейтральные вопросы, не отвечая и не наталкивая на ответы.

В этом схожесть художника с психоаналитиком, который в своей 'идеальной' форме создает из индивидуального внутреннего анализанта межличностное целостное произведение - символ, позволяющий лучше ориентироваться с хаосе психического.

Самое ужасное и самое прекрасное в мире - его бесконечно комплексная неоднозначность. Делать простые выводы интуитивно без внутренней работы и приходить к соответствующим решениям - гораздо проще, чем рефлексировать и пытаться охватить сложность того или иного феномена.

Ребенок желает готового решения в ситуации, взрослый желает больше информации о составляющих ситуации.

По этой причине наиболее значимая и трудная работа в социально-культурной сфере - постановка вопросов об известном феномене по-новому так, как он не рассматривался ранее, что позволяет получать множество ответов от всех, до кого удастся донести вопросы и кто сможет услышать таковые. Для этого необходимо абстрагировать от личного, выйти из ситуации и посмотреть на нее со стороны, чем и является наше Я-сознание относительно нашего существа, позволившего виду развиваться качественно иначе других животных.

Мне кажется, что Адильхан Ержанов достиг как наблюдатель - высокого уровня беспристрастного зрения на проблемы общества, как философ - умения разбирать и компоновать составляющие для постановки вопросов, как сценарист - выбирать понятные и универсальные инструменты для раскрытия проблемы, как эстет - реализовывать идею гармонично с точки зрения соотношения прекрасного и безобразного, низкого и высокого, глубокого и поверхностного. Ну и, конечно, стильно.

Для меня центральной темой 'Голиафа' является отношение лидера и массы. Проблема авторитета или государя - его амбивалентности позиции. Масса, с одной стороны, сама создает лидера и его характер всегда является отражением массы. Однако, сама же масса изыскивает недостатки и желает низвержения. Такова суть неразрешимого конфликта.

Да, можно подумать и упростить фильм до, якобы, исследования природы тирании, а то и вовсе исключительно до дилеммы диктатора, но я думаю, что 'Голиаф', прежде всего, о массе, для массы и из-за массы - для нас.

Потому тема мести является производной. Она отлично комбинирует в себе вопрос избавления от диктаторов и, что наиболее важно, главную проблему массы - нежелание ответственности, перекладывание ее на нового 'избранного', который даже если не согласен поначалу быть похожим на массу и действовать соответствующе, то его вынуждают. В фильме главного героя Арзу к идее убийства Пошаева (через идею мести) подталкивают 3 инстанции: имам (религия), полицейский (госструктура) и правая рука бандита (теневая криминальная структура).

Как будто напрашивается вывод: излечиться должна сама масса, в первую очередь, производящая авторитета по своему образу. Лишь после этого авторитет будет иным. Однако, тут же возникает ряд важных вопросов. А может ли измениться масса? Может она быть другой в принципе или мы неизменны в плане своей деструктивности, лишь способны ее по-разному оформлять? Есть ли разница между автократией и демократией?

А это ничто иное как диалектика капитализма и социализма в самом широком смысле.

Отсюда вытекает чуть ли центральная контрверза современного мира: западная (европейская и американская системы) более здоровые или там, в сути своей, такая же диктатура, только скрытая? США, являясь лидером на мировой арене, рассуждает и действует также, как Пошаев или все же иначе? (западную власть символизируют экспаты, приехавшие осваивать месторождение).

Ответ зависит от зрения на человека. Если наша деструктивность общая и неизменная - то там такая же система, только более сложная и более распределенная по институтам. Если же деструктивность человека может меняться - то все же есть горизонт и вектор развития, для Казахстана в частности.

Раз мы способны к рефлексии и гореванию, значит и способны меняться.

И что замечательно, благодаря выверенной минималистичности, не мешающей понимать суть сюжета и действия героев - взгляд на Арзу также будет меняться у сторонников той и иной философии.

Кто-то посчитает, что Арзу с самого начала и до самого конца хотел мести. Следовательно, он такой же носитель неизменной деструктивности, как и все мы.

Либо, в некоторый момент Арзу уже смирился и действительно если не простил Пошаева, то отпустил идею мести, получив поддержку и видя пусть грубую, но пользу от последнего для сельчан. Что думаете вы?

Еще один интересный вопрос: а сам Пошаев искренно альтруистически считает, что над местными нужно устанавливать жесткую власть или это его оправдание в глазах других для удовлетворения эгоцентрического влечения к власти?

Возникновение подобных вопросов после просмотра - самое ценное в авторском интеллектуальном кино.

Уверенная игра дуэта главных героев создает равновесный баланс для мышления зрителя. Не зря Данияр Алшинов и Берик Айтжанов получили награды на Венецианском кинофестивале. Надо отметить, что прочие актеры всех ролей первого плана играют с полным пониманием персонажа и стиля ленты, что еще раз подтверждает заслугу режиссера.

Адильхану удается поместить зрителя на свою тонкую жердочку трезвого наблюдателя и удерживать баланс на протяжении всей ленты, не сталкивая ни влево, ни вправо.

На мой взгляд автор вылез из нашей действительности и, возможно, собственных амбиций. Многое, что раскрыто просто и глубоко в 'Голиафе', автор пытался написать в 'Бое Атбая'- проблема отношения маленького человека и системы, деструктивность людей и ее использование, дуализм покорности и неповиновения. Однако фильм получился слишком сложным, рваным и путающим тем, что вписан будто в реальный мир.

В чем безусловное преимущество вселенной 'Каратас', в котором происходят действия почти всех фильмов Адильхана. Это отдельный мир, близкий к настоящему Казахстану, но все же им не являющийся. Благодаря этому фокусироваться на проблемах произведения легче, деталей в экспозиции меньше, отсутствует нагромождение условностей, а те немногие принимать проще.

Ничего лишнего. Минимализм не создает шум, при этом позволяет создать гнетущую атмосферу безысходности, свойственную вестернам.

Я бы назвал этот поджанр 'степной вестерн'. Здесь почти нет воды, зеленой травы, ярких красок и крайне мало музыки. Солнце тоже не показывается. Конкретно в этом фильме даже нет электроники (телефонов, телевизоров, в кадр не попадают лампы). Много пыли, пот, целлофан, металл и камни. А также лошади, разумеется.

Кто-то сравнивает эту эстетику с мирами 'Безумного Макса' или вестернами Серджио Леоне. Я же не могу отделаться от ощущения, что мир 'Кин-дза-дза' Данелии где-то в соседнем ауле.

Удивительно, как всё наше казахстанское провинциальное оказывается так просто вписывается в стиль вестерна или антиутопии.