Аутло (2019)

Outlaw (outside the law) — «вне закона». Так называется одна из самых скандальных картин российской киноиндустрии 2020 года. Где-то на задворках плачет постаревшая на добрый десяток Валерия Гай Германика — кумиры теперь новые, иные. Не угнаться.

Вот, например, некая Ксения Ратушная, ворвавшаяся сюда совершенно из другой сферы деятельности. Кто она?

В 23 года Ксения стала гендиректором PR-агентства «Irony Production», которое выпускало digital-проекты для крупных заказчиков — таких, как «Газпромнефть» или «Лукойл». В 2014 году креативщики агентства запустили дзен-сайт «Кокаин», там можно было отслеживать курсы валют и цены на кокс. Спустя полгода Роскомнадзор ожидаемо прикрыл «лавочку». Также ребята предлагали клиентам услугу по ведению соцсетей после смерти, а ещё позже Ксенией, с привлечением брата, основалась компания по разработке роботов.

Да… Видно, что Ратушная только «кино» и болела. Достигнув финансового становления, обуреваемая чистым энтузиазмом девушка снимает свою первую короткометражку «Магнетизм», где сама примеряет главную роль, разрываясь в любовных конвульсиях между персонажами Игоря Миркурбанова и ныне расхватываемого Никиты Кукушкина. Её героиня не верит в бога, но бог её сильных чувств есть в священнике, пока рядом ошивается ещё один принц — местный криминальный авторитет. Ну, вы поняли: это почти как «Сумерки», только без монстров, массовки и с претензией на «высокое».

На постпродакшене судьба сводит Ксению с продюсером Вероникой Чибис, которая впоследствии лестно отзывается о сотрудничестве. Вот прямая цитата из материала издания «Афиша Daily»: «Факт того, что Ксюша не из киноиндустрии, — это огромная удача. По моему опыту, у молодых российских режиссёров очень низкая работоспособность, они сразу мнят себя Тарковскими и не умеют вести диалог с продюсерами. Борьба с махровым непрофессионализмом и амбициями жутко выматывает. В результате мы получаем то, что получаем. У Ксюши такого нет — она в первую очередь руководствуется интересами кино, а не своими собственными».

«Аутло» созревал без сторонних инвестиций с прицелом на зарубежные фестивали. Кое-где ему удалось выйти и в России, несмотря на актуальные опасения и свершившиеся скандальные последствия. От бытового реализма, как могло случиться в процессе создания картины, Ратушная приняла решение уйти сразу в поэтический сюрреализм. Зритель же стал свидетелем двух переплетающихся между собой историй: одна развивается здесь и сейчас, другая — родом из СССР. А ещё ловите отсылки к Боккаччо, Босху, Платону, Набокову, де Саду, Рёфну, Пазолини и всякому другому подобному, ведь нельзя просто снять фестивальную драму, нужно обязательно подкинуть зёрнышек высоколобым эстетам и кинокритикам — пусть клюют, покуда дают.

На мой взгляд, перед нами — абсолютный пример того, как история испытаний, выпавших на долю фильма, предстаёт куда более интересной, эпатажной и яркой, нежели сам фильм. Раз в несколько лет на экраны обязательно выходит нечто «проверочное» для оценки стойкости консервативных идеалов современного социума. Хорошее или плохое само по себе — вопрос субъективный, но чаще оное кино в голом остатке не стоит и выеденного яйца того скандала, что его сопровождает (как было в своё время с «Матильдой» Алексея Учителя).

Серьёзно: «Аутло» кажется беззубой, весьма любительски склёпанной проекцией странных, но банальных в своей странности образов и фантазий. Звание сенсационной ЛГБТК-драмы (чуть ли не первой на постсоветском пространстве) (на самом деле чушь) — выдумка пустивших слюну СМИ: им хоть кал подавай, лишь бы о нём говорили громкими эпитетами. Вся произошедшая байда с запретами показов и прочими любопытными гонениями так и останется шумом, лишь сильнее привлекающим бесполезное внимание к продукту априори некачественному и недостойному купаться в лаврах любви или ненависти.

Долгая подготовка сценария с бесконечным переписыванием, переделыванием, перетиранием всего и вся вылилась в неправдоподобную, искусственную, вычурную пародию на прочитанные и просмотренные Ратушной произведения авторов рангом в триста раз выше. Пародия, в свою очередь, изрыгнулась на сдвоенный пласт кукольной, ангельско-бесовской реальности: в одном её слое нетипичные советские влюблённые произвели попытку побега от беспощадной номенклатуры, в другом — ну никуда уже не вписывающиеся представители молодёжи двадцать первого века познали все прелести безделья, затоваренного в пенетрации, дегенерации, наркоте и жестокости.

Сами по себе представленные идеи имеют неплохой потенциал. Но соединённые вместе, они истошно пытаются перебить друг друга, плескаясь в каше из смехотворно-провокативных образов, а то, что должно было на глазах стать кинематографичным, теряет всякую долю глубины, красоты и сексуальности. Это опус, сделанный крайне плохо: он может поражать наигранной многогранностью режиссёрской фантазии, однако ничего сильнее и смелее даже не посмеет предложить.

Герои обоих сюжетов заключены в оковы несвободы: они мучаются, не находят места в декоративном аду. Казалось бы, здесь есть, куда разгуляться! Увы, Ксения в той же мучительной манере ограничивает мощь своих ресурсов нескромно обставленными, но скромнейше невыразительными по своей сути набросками, притянутыми за уши и высосанными из пальчиков, где ни форма, ни содержание не попадают в цель, ибо зритель до боли неудачно пытается отождествить себя с тем, что ему показывают. Ему вообще в этот мир не дают почти никаких ключей. Ратушная строит индивидуальный арт-хаусный воображариум, целенаправленно тычущий палкой в ханжей, невежд, консерваторов, и в то же время гладящий по головке (иногда — той, которая снизу) потенциально заинтересованных, но мало что пробовавших на деле любителей «остренького». Остаться неравнодушным к «Аутло» можно только при перевесе в ту или иную сторону. Либо ты предсказуемо бесишься, либо всё же заглядываешь за грань постыдного страха и собственных крохотных представлений о свободе, будто в щёлочку к совокупляющимся родителям — ах вот как можно было делать?!

Но есть и третья сторона. На ней — зрители, коих сложно удивить «красными тряпками». Дразнить и кривляться — не решение. Настоящее решение — снять кино, цепляющее в первую очередь качеством исполнения и действительным погружением в запретность. Оно бы не раздавало случайные триггеры направо и налево, а рассказывало на честном слове, каково находиться вне закона — как минимум, любого закона морали.

Есть подростковый подход: пишу о том, на что мастурбирую. А есть подход взрослый: мастурбирую на то, о чём пишу. Переводится как: «Я познал это, я был в этом, а теперь я вспоминаю все детали и рожаю на свет великий и ужасный опыт, о котором вы не смели даже подозревать».

Ксения Ратушная относится к первому, безопасному варианту. Её привлекают странные, для кого-то страшные вещи. Но работать с ними она не умеет. Она их не транслирует так, чтобы в подобное можно было верить. Её там, внутри, попросту не было.

Вся сенсация «Аутло» является фейком, заброшенным в социальное озеро лишь как временный раздражитель, но не как настоящий яд, способный воздействовать на умы и сердца. Всё это — пустое, неважное.

Уже завтра забудете.

3 из 10

Мне много говорили об этом, якобы нестандартном молодежном фильме и даже советовали посмотреть. Посмотрев же этот фильм, могу сказать, что никакой он не молодежный, и даже не фильм. Это по большому счету, просто реклама гомосексуализма, снятая с участием молодых актеров. Снятая кстати совершенно не талантливо, со множеством клише и совершенно без никакой глубины. По версии создателей фильма, а это в основном Ксения Ратушная, выступившая тут в роли режиссера и сценариста, современная молодежь занимается в основном тем, что развлекается на занятиях, затем скучает после таких трудов праведных на улице, где иногда цепляется к проходящим ботанам. Ну а потом, вечером вся эта компания собирается на квартирах и совокупляется толпой на одной кровати. Но из-за того, что это именно тот случай, когда авторам не хватило ни таланта, ни вкуса, все это «действо» выглядит уныло и не вызывает ни восторга, ни отвращения. На уроках развлечения у молодежи унылые, в роли гопников они выглядят не страшнее ботанов, которых гоняют, а секс на вписке не вызывает никаких чувств, привлекает и не отталкивает, и это при том, что актрисы молоденькие и с хорошими фигурами. Короче говоря, снятое без даже капельки души кино.

Преуспели авторы только в одном, они наглядно показали зрителям какая любовь лучше, искреннее, самоотверженнее и поэтому, видимо, по их мнению, более правильная. Конечно же однополая говорят нам авторы фильма, ведь обычные сексуальные отношения — это занятия для быдла, и как нам наглядно показывается это обычный свальный грех. А посмотрите теперь на однополые связи. В одном из показанных в фильме случаев, это красивая связь между двумя духовно богатыми людьми, молодым генералом и танцовщиком (здесь действие происходит в советское время), во втором, уже в наше время в этом же классе, это самоотверженное отношение к предмету любви и готовность к самопожертвованию. Все это было бы хорошо, если бы не было обычной пропагандой одного и показа в неприглядном виде другого. Ведь всем давно известно, что дело совсем не в том, какая у человека сексуальная ориентация, негодяи и развратники есть среди тех и других. Но в этом фильме посыл о превосходстве одних сексуальных отношений над другими является единственным более-менее выраженным и внятным. Все остальное это невнятная игра со штампами.

Надеюсь, что у наших молодых зрителей, а ведь этот фильм предназначен в основном для них, хватит ума и чувства вкуса, чтобы не поддаться на такую дешевую пропаганду.

Об «Аутло» говорили много: как на этапе съемок, так и во время постпродакшена и первых показов. В противоречивой России конца 10-х годов тяжело сделать что-то, что не вызовет разрушение «духовных скреп». А «Аутло», кажется, был сделан специально таким образом, чтобы вожди оскорбились. Задеть хотели, может быть, и вождей, а по итогу воротить будет всех, у кого есть чувство вкуса. Уже в первых кадров зрителю представляют зрелище достойное маркиза Де Сада и Иеронима Босха. Далее сюжет прогрессирует: как по части сексуальных извращений, так и очевидной эксцентрике, в которой найдется место и сюжет о транссексуале в Советском Союзе, школьнике-гомосексуалисте и непрекращающимся оргиям.

Тяжело пересказать сюжет «Аутло» или хотя бы как-то его затронуть: всё же ни сюжетная линия о трансгендере, в которую влюбился генерал, ни проблемы чертановского гея-подростка не в полной мере раскрывают концепт. Кажется, в более традиционном повествовании из «Аутло» вышла бы достойная социальная драма. В интерпретации постановщицы Ксении Ратушной выглядит всё скорее как «чернуха». Тема понятна: Ратушная пытается исследовать свободу, а в итоге всё «исследование» превращается в декларирование постулатов, сформулированными другими людьми — выдающимися писателями и философами.

Вообще, если искоренить псевдофилософские утверждения, откровенные фантазии и вышеназванную сюжетную линию о трансах в СССР, то из «Аутло» вышел бы достойный портрет школьников, застрявших в пустоте российского бытия — более экстремальная версия «Кислоты» Горчилина. Однако и эти «вести социальной помойки» представлены как экранизация эротической фантазии, только непонятно кого: то ли Ратушной, то ли Ратушной школьного возраста.

При всем уважении к Ксении Ратушной, которая является, судя по всему, личностью неординарной, её творение вышло плохим. Дело тут даже не в темах, которые «Аутло» затрагивает и не в подаче материала. Просто, такое чувство, что своих мыслей и рассуждений у постановщицы не было, так что она намешала в свое творение работы великих (от «120 дней Содома», к которым «Аутло» открыто отсылает, до «Декамерона», «Фауста» и «Пира» Платона), и через свой фильм тыкает ими в зрителя и как будто говорит: «Не понял? Не понравилось? Ну, что взять с быдла!?». На этот риторический вопрос, естественно, ответа у Ратушной в голове нет, а преподнести умозаключения можно было и в более безобидной форме, так что вывод об «Аутло» неутешителен: провокация ради провокации, пошлость ради пошлости, дурость ради дурости и претенциозность ради претенциозности.

3 из 10

Начальные титры сразу же говорят о том, для кого это снималось. Титры и название фильма на аглицком — явно рассчитано на своих, на патриотов — полиглотов, умных, образованных, знающих языки. Не для нас, короче. Меня всегда занимал вопрос — многие ли иностранные режиссёры называют свои фильмы русскими словами, и пишут название на русском? Почему мы не видим романтических комедий под названием bytchie или bydlo, снятых Содербергом или Вуди Аленом?

Я хотела понять — из — за чего столько шума? Отменённые сеансы, скандалы? Я посмотрела это… кино, и осталась разочарована. Самое глупое, что можно сделать, это запретить прокат, и создать фильму незаслуженную рекламу, создать ему имидж талантливого, авангардного творения, запрещённого тупыми цензорами, и тем самым, подогреть интерес к аморфному, разваливающемуся на несвязанные куски, рыхлому полотну. Пусть идёт, а зрители проголосуют рублём. Рыночек порешает. Большинство не высидит и до половины — любители сисек — писек будут разочарованы, эротические сцены настолько не эротичны, что даже я (старая эротоманка) зевала от скуки. Добавьте сюда скучную историю о страданиях молодых симпатичных, и немолодых и несимпатичных геев (как тяжело им живётся среди грубых, нетолерантных натуралов), цветовую гамму, вызывающую идиосинкразию, мутные псевдофилософские телеги, прогоняемые главной героиней, и вы поймёте, что лучше потратить 100 минут своей жизни на что-нибудь другое.

Какие идеи создатели пытались донести до зрителя? Идея свободы? Прекрасно! Вот только… понимание свободы у авторов немножко своеобразное. Главная героиня озвучивает авторскую мысль — свобода, это возможность быть аморальным, ну, как в природе, ведь она же не знает морали? Поэтому, вы увидите вписку, где подростки нудно, неизобретательно, механически занимаются сексом. У всех, кто находится в кадре, такие скучающие лица, будто бы они отбывают барщину — ну, вот принято у взрослых дружить гениталиями, и мы тоже не отстаём. Правда, ещё не знаем, зачем нам это? Даже во время урока, на котором учитель демонстрирует картину Босха, на лицах школьников больше заинтересованности, чем во время групповухи. Эротическая сцена может быть какой угодно, но только не скучной, о том, чтобы возбудить зрителя, я уж и не прошу, это непростительная роскошь в наши времена.

А кто же произносит речи о свободе? Аутло? Которая находится в сексуальном рабстве у упыря по имени Папик? Рабыня рассуждает о свободе? Да ещё и приплетает Бокаччо, Гёте, Пазолини (ты «120 дней Содома» читал? Интонации при этом такие, как у парторга — ты «Капитал» читал?), а ещё, произнесённая на кривом испанском затасканная по соцсетям, цитата Неруды про весну и вишню. Наличие в фильме цитат из умных книг, автоматически делает фильм интеллектуальным.

Один из героев зовётся Альфач. Ему очень хочется казаться брутальным. Он много и со вкусом матерится, строит из себя боксёра, и при этом бить не умеет от слова совсем — рука идёт от пуза, кулачок не доворачивает, корпус не включён. Бабушки за чаем дерутся техничнее, чем Альфач. Когда он разделся, я вспомнила, что забыла купить суповой набор. Такие же тощие мощи, обтянутые бледной, цыплячьей кожей. Молодежь вообще изображена комплиментарно. Все подростки косноязычные, тупые, моральные уроды, сидящие на «снежке» — ну то есть они свободны, как это представляет себе режиссёр. За ними будущее. Ничего. Подрастут, наберут кредитов, и забудут про свободу. Вообще-то, можно было добавить побольше свободы. Альфач мог бы опорожнять мочевой пузырь в кадре, под комментарии Аутло о том, что он по капле выдавливает из себя раба. Или (добавим актуальности) можно было показать бьющегося в оргазме председателя американской ЦИК, и сообщить, что в Америке любовь к демократии удовлетворяется вручную.

В фильме многое сделано на «отвяжись». Подростков не научили двигаться и имитировать счастье в постельных сценах, и не научили бить элементарную «двоечку» в боевых сценах. Трансвестит «Надья» одета в костюм богемской люстры (какие-то безвкусные цацки и висюльки на платье), генералы выглядят как пьяные слесаря, напялившие чужой реквизит, Альфач выглядит как пародия на мужчину, а речи Аутло, как пародия на философию.

В итоге получилось неряшливое, нелепое нечто, с претензией на элитарность, и новое слово в киноискусстве. В общем, не нам, грубым и глупым натуралам, судить о глубине этого шедевра. Куда нам до тонкой, чувственной Аутло, умеющей простую случку превратить в вакханалию. Для этого достаточно нескольких шаманских камланий, манерно закатанных глаз, завываний на аглицком, и больше, больше романтики!

Смотрите «Аутло», и ощущение, что вы приняли ванную с тёплыми, вонючими помоями, долго не покинет вас.

Во времена, когда превалирование формы искусства над его содержанием стало окончательным и бесповоротным, зрители имеют честь каждый год лицезреть хотя бы один фильм, чья форма до того яркая и кричащая, а содержание до того пустое и невыразительное, что разочарование, испытанное после его просмотра, накрывает тебя с такой силой, что несколько дней кряду ты не можешь думать ни о чём другом.

Главный вопрос, который хочется задать Ксении Ратушной по итогам просмотра: о чём конкретно этот фильм? Сюжет вроде как разделён на три условные составляющие: история травести эпохи СССР, история школьного учителя, история странноватой особы женского пола, чьим «погонялом» и озаглавлена сама картина и история неудачной попытки в гомосексуальную любовь. Если в целом попытаться вывести общую аксиому всех сюжетов, то её можно уместить в два слова: важность свободы. Тем не менее, сказать, что эта тема каким-то образом получает нормальное развитие по ходу фильма, увы, не представляется возможным от слова «совсем».

То, что как сценарист Ратушная — человек крайне заурядный подтверждается хотя бы тем фактом, что главная героиня картины предстаёт перед нами в виде крайне дуболомно использованного приёма под названием «author mouthpiece», то бишь, персонажа, единственной сюжетной целью которого становится трансляция мыслей самого автора. Происходит это в виде длинных, пространных монологов Аутло, отсылающих к самым различным тематикам, но, при здравой оценке, оказывающихся лишь графоманством чистой воды. Как и всякий амбициозный режиссёр-дебютант, Ратушная всецело полагается на разнообразие тем и подтекстов, особо не задумываясь над тем, как те или иные фразы, цитаты и поведенческие характеристики персонажей сочетаются между собой. Отсюда и берутся параллельный монтаж сцен по схожим элементам, объединяющий две эпохи, которые ни сюжетно, ни повествовательно никак не пересекаются между собой; контрастно-выстроенные свет и декорации, призванные, как полагалось, подчеркнуть разнообразие, но на деле оказывающиеся лишь попыткой сыграть на интеллектуальности и лишний раз возвысить фильм; символы и символизм, сочащиеся из каждой щели, не несущие в себе никакой смысловой нагрузки, вставленные, просто для того, чтобы сделать вид умного и прогрессивного кино.

Многие, и я в том числе, усмотрели явную тягу Ратушной копировать режиссёрский стиль и фишки у Николаса Рефна: обилие неона, тёмные тона, блеск, угнетающая атмосфера, наполненная психологическим давлением, и томные главные персонажи. И действительно, временами ловишь себя на мысли, что Ратушная является большим фанатом «Неонового демона» за авторством уже упомянутого Рефна, вот только несмотря на всю внешнюю экстравагантность видеоряда, в основе фильма датчанина лежит простая как три копейки идея, которую зритель подхватывает с первых минут и остальное время просто наблюдает за тем, как режиссёр её развивает и визуализирует. У фильма Ратушной основная идея размазана как щепотка масла по метровому ломтю батона: где-то её пихают слишком много, а где-то ты её не ощущаешь вовсе. Да и будем честны, «Неоновый демон» способен очаровать и заставить полюбить себя даже случайным кадром, а вот сможет ли это сделать «Атуло», если только вы не бешеная фанатка Глеба Калюжного, большой вопрос.

Фильму банально нечем зацепить своего зрителя: он не настолько философско-глубокий, каким изо всех сил хочет казаться, и далеко не провокационно-шокирующий, чтобы восхищать своей смелостью. Те постельные сцены, что есть, сняты крайне халтурно, скомкано и безвкусно, будучи неспособными не то, что поразить, но хотя бы на какой-то момент возбудить. Словно сама режиссёр цитирует в этих моментах небезызвестного Лебедева:«Ну трахаются и трахаются, чего бубнить-то?». Можно, конечно, сказать, дескать, у фильма нарочито такой безалаберный стиль съёмки и повествования, но, пардон, если смысловая нагрузка практически отсутствует, чем тогда остаётся довольствоваться зрителю?

Вопрос, на самом деле, с подвохом, потому как как минимум одна история из фильма цепляет достаточно сильно, а именно — история того самого травести из СССР, являясь неоспоримым подтверждением, что написать простой сюжет без пустого возвышения на каждой реплике, без неумелых попыток в символизм и прогрессивность, получилось у Ратушной гораздо лучше, чем всё остальное, что есть в фильме. Нельзя при этом не отметить, что актёрская работа Евгения Шварцмана в этом самом подсюжете, выглядит невероятно сильно на фоне задумчиво-аутистичных блужданий Елизаветы Кашинцевой (Аутло), нервной и не выдающейся игры Виктора Тарасенко (Никита), и достаточно качественного, но до одури непритязательного быдлоперфоманса от Глеба Калюжного. По большей части Шварцман и Калюжный (до определённого момента), тащат на себе всю маломальскую притягательность фильма, являясь теми, за кем хочется следить. Только вот однобокость персонажа Калюжного надоедает уже к середине, тогда как Шварцман и история сыгранного им персонажа, к этому моменту только начинают разгоняться.

Во времена, когда превалирование формы искусства над его содержанием стало окончательным и бесповоротным, амбициозные режиссёры-дебютанты, пользуясь дешевизной техники и не обладая достаточным талантом, раз за разом погребают своего зрителя под невероятной мешаниной идей и образов, которые нынче громко называются «фильмами». Судьба «Аутло» сложилась именно таким образом, и фильм, будучи неспособным удивить, почти не вызывающий твоего интереса тем, что он предлагает, завис где-то в пустоте, между трешем и артхаусом, не способный, ввиду явной ограниченности режиссёра, сдвинуться с места, оставляя зрителя ломать голову над вопросом: «Зачем и для кого это было снято?». Как бы парадоксально это не прозвучало, но «Аутло» получился весьма красноречивой иллюстрацией собственного названия: фильмы, подобные этому, не провоцируют никакого мыслительного потока, ничем не удивляют, не поражают и не эпатируют — они просто существуют, находясь как бы вне рамок (вне законов, если угодно) любых жанров и стилей. Являются ли они творчеством? Безусловно, ведь воплощают авторскую мысль, пусть даже скупую и необязательную. Но являются ли они искусством? Вот это вопрос, на который Ксения Ратушная, при всём её старании, так и не смогла дать адекватного ответа.

3 из 10

Ей можно всё, что захочется. Он в общем-то тоже себе ни в чём не отказывает. Мальчик видит его объектом обожания, но он охотно соглашается на роль её жертвы. Публичное убийство, подростковые оргии, уличный разбой и бытовое насилие, смена ипостаси и сексуальной ориентации — Ксения Ратушная швыряет на стол карточную колоду непристойностей, делая ставку на запретные плоды, разжигающие костры желаний, командуя парадом шокирующего натурализма, сексуальной распущенности и дефективной одержимости, сеющей горечь и жгучую боль.

Режиссёр фиксируется на психофизических отклонениях и сексуальных девиациях, соединяя временными коридорами условное настоящее и псевдосоветское прошлое, накатывая поверх мифического ещё и пошлое, вливая шокирующее в беспардонное, очевидно, идентифицируя себя с разнузданной главной героиней, обросшей толстой коростой шокирующего зла, без малейших о том сожалений.

Ни сатира, ни драма — кокаиновый романс в цирке уродов — такой кашей Ксения решила накормить своих зрителей, имитируя знание дела при полном пренебрежении смыслом, подавленным издевательской игрой в режиссёра, пинающего мешок завалящих идей так, чтобы не брать на себя ничего лишнего. И нет правды в ложном слогане, ибо это не бунт, а фейк, вымученный бестолковыми актёрами, говорящими тоном переводчика — синхрониста, обращая в насмешку несчастья неудачников к вящей радости режиссёра, вдохновенно глумящегося над их несказанной бедой.