Анна Каренина (2017)

Почитала рецензии зрителей и решилась представить свое впечатление от этого грандиозного прочтения классики.

Во-первых, не нужно сравнивать творения крупных художников. Шахназарова я считаю режиссером, которого можно поставить в ряд признанных классиков, да и то каждый из них в чем-то уступает Карену Георгиевичу.

В этой картине я впервые увидела такое глубоко христианское прочтение истории грехопадения женщины. Очень достоверно отражено первое борение с наплывающей страстью чистой и порядочной женщины, затем сознательная уступка пороку и медленная трансформация личности, предавшейся страсти. Грех затягивает и затмевает рассудок, Анна теряет способность слышать и понимать других и говорит только о своем желании быть счастливой, о стремлении оставаться с Вронским и не разлучаться с любимым сыном. Она не воспринимает возражений, превращается в человека, живущего по закону «я так хочу». Ее неуёмная любовь перерождается в ненависть не только к тем, кто осуждает, но и к сострадающим, пытающимся помочь. Неспособность осознать, что она губит жизнь любящих ее людей. Елизавета Боярская прекрасно справилась с этой задачей. Представляю, каких душевных затрат стоила ей эта работа. Хотелось бы пожелать актрисе побольше достойных ее таланта ролей.

Великолепная работа Виталия Кищенко в роли Каренина! Я не знала этого актера прежде. Когда-то так же я увидела и полюбила Андрея Панина в одном их фильмов Шахназарова, теперь вот Кищенко. Здесь в рецензиях встретилось мнение, что Каренин не может быть положительным героем. А кто вам это сказал, Лев Николаевич? Перечитайте роман, Каренин очень сложный и благородный человек. Здесь, как мне кажется, очень верно сопоставлена глубина осознания сложности положения Карениным и легковесность страданий молодого Вронского (тоже неслучайный выбор актера, Матвеев здесь пришелся ко двору).

Я бы этому фильму поставила «десятку» в трех номинациях: Шахназарову за режиссуру, Боярской за главную женскую роль и Кищенко за лучшую мужскую.

Взрослого Сергея Каренина, человека с большим и израненным в детстве сердцем, хорошо показал Кирилл Гребенщиков.

Всем, кто это прочитал, хочу пожелать: любите своих и живых! И дай им Бог здоровья!

Если к этому сериалу относится как к экранизации Льва Николаевича Толстого, то лучше оставить надежду и не смотреть, это не экранизация романа, это попытка режиссера взглянуть на произошедшие события со стороны Вронского и Сергея Каренина. И если смотреть под этим углом, то Шахназарову можно сказать даже спасибо за его работу.

Моя ошибка была, в том, что изначально я пытался смотреть как экранизацию и конечно это железное неприятие и раздражение, основная проблематика романа опущена и отсутствие героя Левина, равно как и отношения семейные Стивы Облонского это только подчеркивает. Во второй раз я посмотрел под другим углом зрения — как было жить Сергею Каренину, про мать которого судачил весь свет, как ему объяснил случившееся отец, что помнит мальчик о метаниях своей матери, и как объяснили ему произошедшее люди. И вот спустя тридцать лет он встречает человека, который был причиной и участником событий, его враг — отнявший мать, покой и ставший причиной смерти отца. От него он хочет получить ответы на мучающие его вопросы. И из диалогов Вронского с Карениным вырисовывается некая история, в которой также не все гладко и однозначно, увы. Правда Вронского, это его взгляд на события, его интерпретация поведения женщины, и его боль за произошедшее. Легче ли этим двоим от их разговоров — наверное да, один выговорился, другой услышал.

Шахназаров намеренно изменяет концовку романа, ради встречи героев на полях Русско-японской войны, а как иначе можно свести взрослых людей для разговора? И я не могу его за это ругать, в данном случае «он художник, он имеет право». Причем он не обеляет Вронского, вложив в уста Сергея Каренина фразу про похороны дочери, он только усилил терзания Алексея, по поводу случившегося с Анной. Как бы задаваясь вопросом, а что это было, что промелькнуло кометой перед глазами, что разрушило жизни ни в чем не повинных людей? Каприз ли Анны, не понимание ее Алексеем или фатальность, которая не спрашивает мнений и наступает беспощадно.

Отмечу отличную работу художников по костюмам, декораторов, создавших для сериала отличный антураж XIX века. Визуальное восприятие было прекрасным.

Из актерских работ отмечу во первых строках Кирилла Гребенщикова (Сергей Вронский) и Виталия Кищенко (Алексей Каренин), им удалось создать определенную химию характеров отца и сына. И насколько отец был человек мягкий, который пытался до самого конца сохранить хотя бы видимость брака, настолько второй получился жестким, пронесшим неприязнь сквозь годы. Во вторых это Максим Матвеев (Алексей Вронский), если возрастной Вронский был хорош в исполнении Максима, то в молодом возрасте ему не хватало харизмы своего героя, он периодически выпадал из образа. И наконец Елизавета Боярская (Анна Каренина), моя любимица, ох и ах, нельзя ей играть такие роли, несмотря на опыт актерский она не Каренина ни разу, истеричная барышня в антураже века, почти все сцены выпадение из образа, но … может так и задумывалось, чтоб показать как тяжко было понять ее Вронскому? Хотя не думаю, тогда не было любви.

Итог. Сериал своеобразный, который можно посмотреть, хотя бы из — за интерпретации режиссера, откровений ждать не стоит, ругать за отступление от текста романа тоже, но работа точно не самая плохая для ТВ.

Что за сыр-бор здесь устроили? Елизавета Боярская не так сыграла… Шахназаров не так фильм поставил… Что это? Где мысли о сюжете?

Я не профессиональный какой-то там критик, но всегда пишу своё мнение спустя время, когда «буря эмоций» успокоится. По-началу фильм зацепил, а вот концовка не очень порадовала. Я бы написала отрицательный отзыв, но всё переосмыслив, скажем так, за идею, сюжет, поставлю положительный.

Да, Елизавета Боярская не мастер игры в данном фильме(не столь много фильмов с ней смотрела, судить не буду в общем). Где-то переигрывает, а где-то наоборот… В общем-то под конец «каша». Когда она играла больную Анну Каренину, у меня вообще сложилось впечатление, что Анна Каренина была психически нездоровой. Но все мы знаем, что по книге это не так. Про игру можно и помолчать.

Но сюжет… Видела многие отзывы, где пишут, что это не по книге и т. п. А почему классику должны делать по книге обязательно??? Где такое написано? Сценаристы решили показать нам свою Анну Каренину, а вернее любовную ветвь, историю Вронского. Мне вот давно хотелось что-то такое посмотреть. Как я уже писала на одном сайте, если вы человек консервативный, то лучше скорее не смотреть. Но если вам нравится классика на «новый лад», то посмотрите.

Хотя не могу не согласиться, что и с сюжетом был косяк. Кое-чего всё-таки не должно было бытьм(спойлерить не буду), но этот фрагмент в фильме там, где Вронский приезжает домой(при просмотре может заметите).

Общее впечатление о фильме нейтральное. Что-то где-то «не додали»… Надеемся, что через десять лет снимут ещё лучше!

Считаю своим гражданским долгом уравновесить этой статьей многочисленные отзывы в интернете, которые возмущают меня и удивляют — до глубины души. Неужели так мало осталось в нашем, некогда очень одухотворенном обществе, настоящих ценителей искусства?

Или другое: почему люди ныне — такие злые?

Я так возмущена, что не боюсь быть грубой: они ведь не боятся! Им нужно дать отпор. Как мелкая саранча, своей многочисленностью — может повалить мощный и прекрасный вековой дуб, так многочисленное быдло может повалить большого художника, с гигантским потенциалом, тонкого и потому, всегда хрупкого.

Ничего не имею против простого народа, который пьет пиво у экранов и громко радуется забитым голам, во время футбола или плачет во время мыльной оперы. Эти люди не претендуют на роль судей и ни для кого не представляют угрозы. Возмущают меня псевдо-интеллектуалы, считающие себя «знатоками», своим мнением «влияющие» и вместе, своей объединенной катастрофической многочисленностью представляющие нешуточную силу, а потому угрозу — хрупкому, утонченному и очень малочисленному в нашем обществе — таланту.

Честно скажу, когда я услышала, что Лиза Боярская будет играть Анну Каренину, первой моей реакцией тоже было возмущение: «До чего докатились! Это же будет не Анна, а пластиковый ширпотреб!».

Следующая мысль: «Как, однако, это смело!»

Несмотря на заведомо негативный настрой, я задержалась у экрана. Не могла отойти. Что-то завораживало и притягивало. Плеваться не хотелось. Было любопытно…любопытно…любопытно…

Дошло до меня не сразу. Фильм проникал в мое существо — постепенно. Как наступает рассвет. Как опускается вечер. Вроде как ничего не происходит… а вдруг осознаешь качественную перемену.

«А она не так уж и плоха! И вовсе не пустая она… С чего это все взяли?» — я впервые увидела Боярскую совсем другою.

Буквально, с каждой сценой, с каждой минутой, Шахназаров открывал и открывал для меня — словно выкладывал из тайного сундука, о котором никто до сих пор не знал, все новые и новые несметные драгоценности — совершенно неожиданные, потрясающие, до сих пор скрытые от всех, резервы многоликой и, оказывается, глубочайшей Лизы Боярской.

Только после финальной серии до меня все дошло сполна. И я АХНУЛА!

Не только от восторга — как по-новому, но при этом, глубиной превзойдя все другие версии, как естественно и как современно воплотила Боярская Анну, но и оттого, что была поражена слепоте и глухоте всей страны, включая и меня саму — повесившей на женщину такого масштаба — самую легкую и быструю этикетку «пустой красотки». Никто не утрудил себя подумать дважды. Есть давно заготовленные для нас шаблоны. Если красавица, значит пустышка. И мы — даже люди мыслящие и неравнодушные, к коим я себя отношу — не задумываясь лепим их, убивая тем самым…. живое и настоящее.

Я была ошарашена: как же мы можем непростительно ошибаться в своем коллективном восприятии. С какой бездумной легкостью позволяем стереотипам довлеть над собой!

Сколько лет — все думали, что бижутерия?! А он, Шахназаров, увидел(!) и нам показал, да еще как показал (!) — оказывается, бриллиант громадного карата и совершенно необычной огранки.

Прежде с этим самородком работали плотники, с топором в руках, а Шахназаров, словно гениальный ювелир — обнаружил нам тончайшие грани.

Поведал, что вопреки бытующему убеждению, совершенная внешне красавица, МОЖЕТ, при этом, быть богата, сложна и многогранна внутри. Нет, ребята, Боярская-Анна — это не «красивая кукла, заучившая и с выражением читающая текст», как вы там наперебой пишите!

Не всем дано за силой внешней красоты, рассмотреть — а что там еще тихо сокрыто внутри. После Анны Карениной — не увидеть внутреннюю мощь Боярской может разве что слепой. Или те, в ком включаются мощные защитные механизмы. Зависть. Ревность. Злость. Почему одним — все, а другим — ничего?

Про сцену со скачущими лошадьми и замедленной съемке — уже сказал Владимир Соловьев и повторяться не буду. Сильно. Что тут говорить?!

Про то как в карете ведет себя Боярская-Анна, в последние минуты жизни Анны — скажу так: поразительно-естественно, неожиданно-по своему, правдиво, настояще, прожито-пропущено через себя капитально… Ос-тол-бе-неть!

Наша копилка великого — пополнилась новой, свежей, современной Гордостью.

Это СОБЫТИЕ в мировой культурной жизни 21го века. Новорожденная жемчужина — нашей страны.

Всем, кто этого не может оценить — пусть будет стыдно.

Зачем она это сделала? Каждый школьник в нашей стране задавался этим вопросом, сам или с подачи учителя, классе так десятом, одиннадцатом.

Попытка рассказать знаменитую историю Толстого с другой стороны провалилась. Никакой истории Вронского в этом произведении нет, как не получилось сделать её и в фильме. Всё дело в том, что «Анна Каренина» — история о Анне, а не Вронском, Каренине или ещё ком-то. Но, возможно, не этого и хотел режиссёр. Возможно, «История Вронского», та приписка, которая была нужна, чтобы заинтересовать зрителя, по-хорошему обмануть, избалованного премьерами обывателя. В общем, маркетинговый ход в борьбе за внимание. И нужно признать, ход удачный.

Удачный, как и сам фильм, а он удался, удался больше, чем все последние попытки экранизации этого романа, как хороши бы они не были.

Глупо рассказывать всем известную историю, спойлеров тут быть не может. Остаётся насладится той эпохой, когда понятия чести, веры, любви, совести имели куда большую цену, чем сейчас. Эпохой храбрых мужчин и прекрасных дам.

А конце вас всё же спросят: «Зачем Вы это делаете?» И, так может быть, что я ошибся и всё-таки это немного и история Вронского… решать вам.

Всё смешалось в душе у Анны Аркадьевны Карениной, сплелось в узоры, напоминающие странное кружево, с той лишь разницей, что нить была стальной проволокой удерживающей Каренину в том положении, которое было угодно невидимому вероломному охотнику, накинувшему на неё сеть и с триумфом победителя ждущего развязки. Неожиданная первая любовь, когтистая — кавычками терзающая душу, пугающая неопределённостью и непредсказуемостью последствий. Совесть, бьющая тревогу в набат серебряным молоточком, осуждая предательство близких людей. Привилегии и привычки светской дамы, от которых пришлось отвыкать. Словом — был сделан ложный шаг и вопрос, как продолжать с этим мириться, занимал взволнованное сознание несчастной женщины, не давая ей сосредоточиться на повседневных делах требующих внимания и рассудка. Желание большего, чем возможно привело её в крайнее неустойчивое положение — особа, отчаянно желающая вопреки правилам быть счастливой, повела себя дерзко, вызывающе, презирая компромиссы, словно она не светская дама, праздно, расточительно располагающая своим временем, а решительный политик реформатор задумавший опрокинуть привычные устои, отодвинуть в сторону обветшалую общественную мораль. У неё не осталось спасительной возможности отступить назад, сделать реверанс светскому этикету. Отравляло сознание Анны Аркадьевны то, что где-то в глубине души в одной из потаённых комнат притаился эгоизм потворствующий грехопадению, которое не представлялось возможным оправдать высокими чувствами. Страсть смутившая разум, закружила её в фантасмагорическом танце, и обещая и обманывая, подводила Каренину к финальной фигуре этого жуткого пасодобля. Грех требовал жертв. Он-то и пугал Каренину тем, что не соблюдал регламент, а светское воспитание и женская интуиция шепотом отказывали ей в правоте выбора.

Тень на чету Карениных пала задолго до отрисованных событий. В то утро, когда родилась малютка Аня, небо заволокло тучами. Холодный мартовский ветер своим напористым сырым дыханием гнал по мостовым озябших людей. Усмехаясь, он врывался с улиц без приглашения, не считаясь с частным правом, на территории, обрамляющие уютные особняки, разгоняя по своему усмотрению уложенные в кучи прошлогодние листья. В полдень свирепость ветра стихла, наступило странное умиротворение, небо потемнело ещё более, так, что в комнатах пришлось зажечь свечи…

Замужество с вальяжным консервативным Алексей Александровичем придало несколько иной искусственный приём характеру Анны. И то верно: трудно удержаться, встречая то и дело сильных мира сего, выпячивающих себя, надувающих щёки, и не ввязаться в ту же игру — не заразиться тщеславием. Дед, а особенно отец Алексея Александровича Каренина по крупицам собирали заслуги и награды, обрастая привилегиями, укрепляя своё положение в обществе. Угадав удачу, и умножив её трудолюбием, ежедневным полезным трудом на благо отечества они привили своему отпрыску те же навыки. И Алексей Александрович с воодушевлением, подбадриваемый семейными традициями горячо взялся за дело. Служение отечеству и царю забирало все его внимание и силы, а остальное, обыденное, не представлялось сколько-нибудь значительным. Так, увлечённый законотворчеством: уложениями, сводами, параграфами он проглядел либеральную замашку Анны Аркадьевны, проявившуюся в ней столь неожиданно и явно.

Я никогда не понимал, зачем понадобилось столь ужасное насилие в завершении романа. Да мало ли в свете падких на удовольствия женщин, расчётливых кокоток умеющих заметать следы. Или вот, чем не пример — Анна Сергеевна из «Дама с собачкой» А. П. Чехова — пугливая особа, боящаяся своей тени, прячущая любовь «под подушку» надеющаяся как свойственно русскому человеку «что всё само образуется», при этом понимая всю безнадёжность положения. Но нет! Толстому нужна жертва, и он, собравшись с духом, подталкивает плечом Анну Каренину на рельсы. Не для того ль сподобился великий русский писатель на такую экстремальную развязку, чтоб привлечь большее внимание к проблемам свойств человеческой души. И вправду, этот роковой поступок прочно связал финал с именем Анны Карениной — образом вызывающим тяжёлые размышления. Каренина, заслонила собой остальных персон романа, отодвинув к горизонту, которые на таком расстоянии кажутся ещё более вымышленными. И когда меня однажды спросили: «А какая фамилия у мужа Анны Карениной?», призадумавшись, я минутой позже догадался — это розыгрыш.

Что касается режиссуры, то Карен Георгиевич неподражаемый, сиятельный режиссёр, это без иронии и кавычек. Он бескомпромиссный боец со скороспелой модной безвкусицей, c сертифицированными халтурщиками, наследниками кооперативного бесплодия 90-х. Тяготы Российского кино, обходят его стороной. Организаторские способности администратора, по-видимому помогают снимать замечательное кино.

Отсутствие в фильме образа Лёвина — его попытки постичь смысл бытия, и размышления схожие с взглядами самого Толстого, замещаются событиями Русско-Японской войны и это оправдано тем, что в противном случае было бы слишком много «перекрёстков», и фильм потерял бы навигацию. Запомнился эпизод в театре, не в том презрении, которое испытала Каренина во время спектакля, а пение женщины со сцены с внешностью экстрасенса и голосом сирены, заставившей в восхищении замереть зал, а затем в едином порыве, соединившись в огромный единый организм рукоплескать волшебной музыке. И, Анна, на секунду забыв собственные переживания, вдруг поняла против кого она выдвинулась — этого ожившего чудовища, сильного телом, этого демона, ревниво следящего за строгим соблюдением житейских норм. Каждый из этих людей, в отдельности представлял собой, ничтожную, безликую, историю, но присягнув закону, все они превращались в ассоциацию единомышленников готовых к расправе, к насилию.

Старик взглянул и тут же переменился. Что-то странное было в его облике. Будто он стоял не посреди залитого полуденным солнцем лугу, а в закопченной каморке освещаемой догорающей свечой, весь темный, окаянный, плоский как будто взятый с пожелтевшей картинки и не к месту приклеенный. Каренина к своему ужасу узнала пришельца. И в самом начале происшествия ей вздумалось, соскользнув с лошади упасть на колени перед странником умоляя старика отпустить её, дать вольную, отступиться или отсрочить на время неминуемое, но сковавший ужас не дал осуществиться задуманному, а отчаяние охватило такое, что будто её уж приговорили, и не вникая в суть дела, не разрешили последнего слова в свою защиту.

Я тоже узнал его. Лев Николаевич стоял в пол-оборота, выпрямившись, как перед аппаратом в фото студии, повернув голову в сторону удаляющихся отступников, укрывшихся в уездном поместье, чтоб в этой коммуне, где они всё ещё уважаемы, растворить в заботах, страх и ненужное волнение. На ярком солнце его борода, красиво льющаяся на грудь водопадом, светилась серебром. Её концы шевелил беззаботный озорной лёгкий ветер. Во взгляде не было сочувствия и милосердия, так свойственного этому верующему человеку, а лишь пауза сомнения, за которой последовало неумолимое решение, удивившее своей жестокостью самого судью. Он предсказал, не произнося слов, гибель страшную -для здравомыслящего человека необъяснимую, а для отчаявшегося уставшего сражаться соискателя спасительную, и в том, ещё более грубую, непонятную.

Новую экранизацию литературной классики, а тем более такого «канонического» текста, как «Анна Каренина», зрители обычно воспринимают если не с предубеждением, то, по крайней мере, настороженно. Сериал «Анна Каренина» 2017 года издания я начал смотреть случайно и с третьей серии, заранее критически сравнивая с предыдущими версиями, и не предполагая, что досмотрю до конца. В итоге, с третьей по восьмую серии просмотрел неотрывно, за три вечера, а первые две — в ночное время в интернет повторе. Фильм не просто понравился, но во многом совпал с моим восприятием главной линии романа. Отчасти поэтому, но в большей степени из-за обилия отрицательных и несправедливых отзывов, впервые решился на публичное выражение благодарности авторам фильма — и режиссеру К. Шахназарову и исполнителям главных ролей — Е. Боярской и М. Матвееву.

Благодаря неожиданному, совсем «неканоническому» взгляду (но не противоречащему гениальному первоисточнику) и добавленному оригинальному сюжету (события через 30 лет после окончания действия в романе) авторы рассказали не только историю Анны Карениной и ее взаимоотношений с Вронским и Карениным, но и историю Вронского («история Вронского» — подзаголовок фильма). Его «правду о любви», как он формулирует повзрослевшему до около 40 лет сыну Анны в придуманном сценаристами разговоре-воспоминании. Впервые любовь и история Вронского равнозначны любви и истории Анны. Его беда и неискупленная вина (с его точки зрения) в том, что он не сумел предотвратить трагедию, созданную не столько обстоятельствами, сколько всепоглощающей, требовательной любовью/страстью и характером Анны.

Анна в исполнении Боярской ожидаемо очень красива, но в начале фильма (как и в начале романа) она еще очень обаятельна, разумна и уверенно спокойна. Ее жизнь устроено хорошо и надежно (она жена добродетельного, умного человека и счастливая мать), она существует в полном и обоюдном согласии с обществом, ее окружающим. Добрым участием и умным словом ей удается уладить конфликт в семье брата и убедить Долли простить и принять Стиву обратно. Все меняется после встречи с Вронским. Любовь/страсть (и меньшей степени обстоятельства, которые не были столь непреодолимы) делает ее другой женщиной — истеричной, эгоистичной и абсолютно невосприимчивой к голосу разума (и разума любимого Вронского и нелюбимого Каренина). Боярская органично играет эту перемену, и, несмотря на ожидаемый зрителями смертельный финал, ее героиня в состоянии постоянного надрыва, беспочвенной ревности и поиска виноватых в лице единственного любимого человека, перестает вызывать сочувствие. Глядя на нее понятно, почему Вронский, искренне любящий ее, добрый и порядочный человек, все-таки не выдерживает испытания, и почему выход для Анны только один — самоубийственный и трагичный.

Линия Вронского продолжена на 30 лет вперед. Даже не до Балканской войны, куда он отправляется в последнее части романа, а до далекой русско-японской — уже в новом XX веке. Несмотря на очевидные искусственные допущения — не гибель ищущего смерти Вронского на Балканах, смерть дочери и фантастическая встреча с сыном Анны — в этот сюжет можно поверить, в первую очередь потому, что он очень интересен для раскрытия «правды» Вронского. Постаревший Вронский в исполнении «состаренного» Матвеева оказался более обаятелен, чем молодой красавец, гвардейский офицер в начале фильма. И это придает «его правде» больше убедительности. Все 30 лет после смерти Анны он продолжал жить их любовью — главным, что состоялось в его жизни («она не отпускает меня» — говорит он Сергею Каренину). Вронский запоздало завершает свою жизнь, почти также самоубийственно, как и Анна. Он отправляет из окружаемой японцами деревни приготовленную для него (раненого полковника генерального штаба) коляску с полюбившейся китайской девочкой и уходит погибать в безнадежном бою («в плен я не попаду» — успокаивает он Сергея Каренина). В последние минуты он вспоминает вокзал, освещенный лучами зимнего утреннего солнца, — место их первой встречи с Анной, навсегда соединившей их, и разделившей их жизнь на «до» и «после».

Рассказ Вронского встречает, если не оправдание, то, хотя бы, понимание, со стороны единственного и главного слушателя — сына Анны. Отношение Сергея Каренина к Вронскому меняется по ходу рассказа. В начале он не скрывает своей неприязни (открыто говорит, что даже собирался убить Вронского, считая его виновником смерти матери и распада семьи), а в конце — пытается уговорить уехать из окружения и избежать смерти. Отговорить не удалось — Вронский рассказал все, что накопилось в его душе, и был свободен для финала своей истории.

Несколько слов критикам фильма, убежденным, что «Боярская хуже Самойловой», «Матвеева нельзя сравнивать с Лановым» и т. д. Я достаточно не молод, чтобы помнить некоторые отзывы старшего поколения нашей семьи о фильме С. Зархи 1967 г. — «Самойловой далеко до Тарасовой», «Лановой не Массальский», «красота Самойловой не аристократична» и т. д. Все это напоминает разговоры, отсылающие нас еще к Египетским пирамидам о том, что молодежь стала гораздо хуже, чем в «наше время». Правда не в том, что Боярская и Матвеев хуже или лучше предыдущих исполнителей — они другие и фильм другой. Важны не конкретные фамилии актеров, а то, что фильм рождает сопереживание и интерес к рассказанной истории и ее героям. Именно благодаря этому зритель, посмотрев кино, задумывается о самом главном — о жизни, любви и смерти.

От зрителя, не кинокритика

8 из 10

Я не могла поверить в то, что Карен Шахназаров может снять что-то недостойное. И не ошиблась! Во-первых. Браво за смелость! Куда проще в десятый раз переснимать классику как литературы, так и кино, не привнося чего-то своего. И я уверена, что создатели фильма были готовы к не очень положительным отзывам нашего консервативного общества.

Сразу хочу сказать, что я не отношусь к молодому поколению. Я — 1968г. р,. Хотя чувствую себя на 30.

Во-вторых. Современная Анна в интерпритации Шахназарова, Боярской и т. д. мне гораздо ближе, интереснее и понятнее. Скажите, а чем хотела заинтересовать во время совместной жизни своего мужа Толстовская Анна? Чем она занималась? Что она делала? Кроме примерки нарядов? В то время как современная Анна пыталась жить интересами мужа, служила ему (как она сама выразилась). Она старалась быть ему интересной, а не просто домашними тапочками. Поэтому здесь как раз-таки и понятны мотивы её последующего поступка. А на что было обижаться той Анне, мне не понятно. Что она пыталась дать мужу, кроме своих претензий? Чего она ждала в ответ? Какого интереса к себе она ожидала? Это всё при том, что я обожаю фильм Зархи. Преклоняюсь перед талантом Самойловой, Ланового и всех остальных. Но мне Толстовская Анна совершенно не близка и не понятна. Кстати, фильм ещё не досмотрела. Досматриваю 7-ую серию. Но не удержалась, т. к. уже и на данный момент имею своё, отличное от многих мнение. А чтобы не было так много претензий к экранизации классики, мне кажется, была допущена маленькая ошибочка.

Нужно было всего лишь написать «По мотивам романа…» И вопросов было бы меньше.

Прочитав «Анну Каренину» в 16 лет, в силу отсутствия опыта сильной влюбленности, а уж тем более материнского опыта, роман меня не поразил и я запомнила лишь терзания несчастной женщины между сыном и Вронским и Левина с его влюбленностью к Китти. Перечитав роман в 30 лет, я увидела события, происходящие в нем в совсем ином свете и у меня сложилось собственное представление о персонажах, а не то, что я вынесла из школьной программы. Так Анна видится мне уже не жертвой обстоятельств и тогдашних нравов, а заложницей собственного эгоизма и вызывает только чувство отвращения и жалости, а не сострадания. Она бросает мужа, сына, а потом и Вронского с дочерью, которую, кстати сказать, так и не смогла полюбить.

Увидев экранизацию романа в видении Карена Шахназарова, я с первой серии поняла, что все увиденное на экране полностью совпадает с моим впечатлением от романа, прочтенного в 30 лет. Все персонажи, за исключением, пожалуй, Облонского (более искушенного и солидного), сыграны актерами так, как я и вижу их на страницах романа. Очень хотелось бы увидеть Левина, но если рассматривать эту экранизацию как рассказ Вронского, то ему здесь определенно нет места. Так что если не придираться к отсутствию линии Левина и Китти, эта экранизация очень достойная и уж тем более много лучше той, что с Кирой Найтли.

Много критики вызвало появление Сергея Каренина в образе военного врача, что является домыслом режиссера, но лично мне интересно было порассуждать как сложится жизнь детей Анны, которых она так безжалостно бросила. И китайская девочка мне совсем не мешала.

Если бы я решила посмотреть этот фильм руководствуясь воспоминаниями о романе, который читала в 16 лет, то оценка моя, вероятно, была бы ниже, но прочитав роман и переосмыслив его уже в зрелом возрасте, я уверенно ставлю

9 из 10

«Вронский, между тем, несмотря на полное осуществление того, чего он желал так долго, не был вполне счастлив. Он скоро почувствовал, что осуществление его желания доставило ему только песчинку из той горы счастия, которой он ожидал. Это осуществление показало ему ту вечную ошибку, которую делают люди, представляя себе счастие осуществлением желания» (Лев Толстой «Анна Каренина»).

Скептическое отношение к новому прочтению романа Льва Толстого со стороны зрителей достигло такой точки кипения, что Карен Шахназаров даже вынужден встать на защиту своих актеров-исполнителей ролей Анны и Вронского. Позволю себе также встать на защиту Елизаветы Боярской, Максима Матвеева, уважаемого постановщика и всего проекта. Делаю это как большой фанат романа, имеющего надо мной некую демоническую власть, перечитываемого регулярно, каждый раз с новыми и новыми нюансами, как большой фанат экранной версии Александра Зархи 1967 года, десятки раз смотренной — почти недосягаемого образца экранизации романа и вообще русской классики в отношении общей атмосферы, кастинга и всего остального. Знакома с лентами с Гретой Гарбо, Вивьен Ли, Жаклин Биссе, Клер Блум, Софи Марсо, Кирой Найтли, нашей театральной версией с Аллой Тарасовой и озадачивающей (!) экранизацией Сергея Соловьева. Во всем этом сонме экранизация Карена Шахназарова следует сразу за фильмом Зархи 1967 года, уступая ему если только в букве Толстого.

Новая экранизация разочаровала тех, кто, видимо, ждал истории о женщине на грани нервного срыва, как обычно интерпретируют Каренину. Однако новая Анна вполне эмансипированная, уверенная в себе женщина, не только не жертва, но хозяйка своей судьбы, более того, режиссер своей жизни и сознательный манипулятор окружающими, даже сыном Сережей. Она долго присматривалась к Вронскому, прежде чем броситься с головой, впрочем, головой достаточно холодной, в этот омут страсти. И решающий шаг сделала сама, когда ей показалось, что Вронский вполне впишется в пьесу ее собственного сочинения — молодая женщина, вышедшая в 18 лет замуж за государственного мужа на 20 лет ее старше, без любви, решается получить новый чувственный опыт с идеально подходящим для этого альфа-самцом, который, очевидно, легко поддается ее колдовскому очарованию. Во многом Вронский и Анна похожи как близнецы, деятельные, ироничные, доброго нрава, оба душа любого общества. Написанная Анной пьеса, предполагавшаяся счастливой мелодрамой с вкраплениями водевиля, обернулась драмой. И тут стало понятно, что этот проект Вронскому не так дорог и удобен как Анне, он обнаруживает полную флегматичность, она холерический темперамент. «Моя любовь всё делается страстнее и себялюбивее, а его всё гаснет и гаснет, и вот отчего мы расходимся, и помочь этому нельзя.» Она продолжает упорствовать, мучает всех и себя и, наконец, в сердцах, выходит из игры.

Кого-то смущает допущение Вронского, с которым мы встречаемся через 30 лет после роковых событий, что Анна жива, что тело, которое он опознал на станции, возможно не ей принадлежало, но всех окружающих, утомленных беспокойной историей, устраивала такая точка, и никто Анну искать не стал. Такой акцент, однако, кажется очень логичным и характеризует Вронского с лучшей стороны — он не смог соответствовать Анне, совладать с ее внутренними демонами, но никогда не желал Анне зла, после ее гибели вернулся в полк, видимо, перемещаясь из одной «горячей точки» в другую, подсознательно рассчитывая на гибель на полях сражений. Как «предвкушал» еще один герой своего времени Печорин: «авось где-нибудь умру на дороге!» Анна не отпускала его и представлять, что она жива, цепляться за последнюю надежду — это так человечно. Всё это отлично отыгрывают Лиза и Макс, к финалу в их дуэте есть нечто взрывное и гротескное, а режиссер умело нагнетает саспенса и ожидания неизбежного несчастья, вплоть до последней поездки героини в черной коляске похожей на катафалк в преисподнюю и адского пламени вокруг Вронского в наступлении японцев в Манчжурии.

Понятно, что Толстой в конце 19 века был сдержаннее в своих оценках и трактовках, чтобы быть принятым тогдашним обществом, но все нюансы, подчеркнутые Кареном Шахназаровым, у Льва Николаевича есть, от мистики и хоррора до сатиры и феминизма. «Если же бы я хотел сказать словами все то, что имел в виду выразить романом, то я должен бы был написать роман тот самый, который я написал, сначала… каждая мысль, выраженная словами особо, теряет свой смысл, страшно понижается, когда берется одна из того сцепления, в котором она находится» (Лев Толстой о романе «Анна Каренина») А новая постановка Шахназарова исключительно классическая, в лучших традициях нашего уникального кинематографа и русской ментальности, любовно и в положительном смысле педантично продуманная. Очевидно, что проект удался.

Не скажу, что все детали постановки воспринимаются благостно, что-то озадачивает, каких-то «ингредиентов» катастрофически не хватает. Но если помнить, что каждое новое поколение нуждается в своем прочтении классики, то современному поколению очень повезло. С нетерпением жду экранную версию в июне.

8 из 10

Посмотрел сериал и после уже прочел несколько рецензий на него. Как хорошо, что не прочел их ранее просмотра, иначе, непременно не стал бы смотреть — рецензии в основном отрицательные. До чего неумный зритель пошел…

Режиссера упрекают в отступлении от буквы текста, в преломленном, сосредоточенном на «любовной линии» прочтении итд. И этим отлично выдают себя как неглубоких критиков, как буквалистов и любителей попкорна.

А ведь постановка даже излишне упрощенная. Ничего лишнего. «Анна Каренина», друзья, — это не история любви, не бунинский адюльтер и уж не современное «мыло», точно. Граф Алексей Николаевич Толстой — это писатель-моралист, имевший и соблюдавший не только кодекс поведения, но и развивший собственную религиозно-нравственную доктрину. Отчего, кстати, имел разногласия с Церковью, которая предала графа отлучению, в концов конце.

Когда читаешь или смотришь его произведения, этого положения не следует никак упускать из виду. Он харизмат, фанатик, отечественный наш протестант, едва-ли не сектант, если хотите: ведь было целое движение «толстовцев» — весьма сильное и до сих пор его идеи, ставшие нарицательным, как «толстовские», отнюдь не изжиты обществом.

А вы хотели про любовь, про разбитые сердца, про красивые постельные сцены и воркование под «солнцем влюбленных», то бишь луной? Ага, ага… Это, быть может, вы именно так и читаете и воспринимаете то что хочется, что привычно или что болит, как говорится. Но это, повторяю, не Бунин и не Чехов, это не Шолохов какой-нибудь. Толстому вообще плевать на любовь и чувства, вернее сказать, для него чувства, — лишь инструмент для выражения идеи. А идеи-то у него именно моралистические, евангельские.

И в этом смысле, Шахназаров К. Г., великолепно передал всю пошлость эгоизма героини, всю его уродливую сущность. Любить без самопожертвования, без «за други своя», без «последнюю рубашку и кафтан», без ломания себя и своих чувств об колено — это не любить вовсе, для Толстого; это равносильно ненависти. Поэтому именно Каренина в исполнении Боярской, судя опять-таки по рецензиям, многим антипатична, даже противна. И это правильно! Это именно то, чего и добивается от вас Толстой — увидеть в ней, Карениной, — мерзость, животное, поползшееся грехом отвратительное создание; исчадие ада, которую мчит демонический возница на инфернальной колеснице!

А что, разве Наташа Ростова, когда она увлеклась Анатолем Курагиным, так что забыла про честь и про совесть, про семью и про репутацию, про родных и про Бога, — разве она прекрасна в этом у Толстого? Да нет же, но так же мерзка и отвратительна или, как минимум, жалка и пошла, как и Каренина. Весь нарисованный до этого облик живой, очаровательной, наивно-восторженной девочки, весь разлетается в хлам, когда она предает, бежит… И только когда лишь она излечивается от страсти, берет себя в руки, становится вновь разумной, человечной, матерью заботливой и женой, тогда лишь возвращается к ней шарм и прелесть.

Поэтому игра Боярской великолепна. Она просто на высоте. Так играть сцены ревности, истерии и прочие девиации — значит глубоко понять героиню Толстого и замысел произведения. Для нее, Карениной, люди — уже вполне себе вещи. Она манипулирует ими как хочется, пока уродливое «эго» не разрастается настолько, что теряет всякие берега и совершенно уходит из под контроля: предала мужа, сына, потом и Вронского и дочь, и себя саму отправила под поезд. Пытаясь владеть людьми она не заметила, как потеряла власть над собой, своими эмоциями, желаниями, страстями…

Так что, Толстой — старый, добрый моралист. Не забывайте об этом.

7 из 10

Красавица Анна Каренина и граф Алексей Вронский встречаются на вокзале. С этого дня течения их жизней слитны…

Восьмисерийный фильм предоставляет возможность в который — а кому-то в первый — раз задуматься над сюжетом и поступками героев Льва Толстого, оценить игру актеров, облаченных в роскошные наряды на фоне живописных декораций. Версия Карена Шахназарова отличается художественным приемом повествования из 1904 года, с русско-японской войны. Для чего придуман такой ход, становится ясно в возвышенном финале.

Елизавета Боярская ярко и убедительно играет пламя страсти, жажду, радость и горечь любви, котел чувств стыда, правоты, боли от светского презрения и мук самоосуждения. Максиму Матвееву удалось талантливо передать трагическое непонимание мужчиной женщины в процессе обоюдной любви — непонимание, предшествующее необязательной усталости отношений, отчаянное осознание того, что понять не удастся.

Аристократический стиль фильма усиливает грация и стать многочисленных лошадей — скаковых и запряженных в кареты и повозки.

Из фильма следует:

Мужчинам, в том числе даже лицам графских достоинств, не дано постичь причин женских слов и поступков. Человек непостижим, и женщина непостижима больше, чем мужчина.

Линия поведения мужчины по отношению к женщине должна быть такова. Произнеся «люблю», мужчина с этого момента обязан посвятить свою жизнь счастью любимой женщины без всяких условий и гарантий.

И если в процессе понял, что ничего не понимаешь, сожми зубы и продолжай любить — изо всех сил.

10 из 10