Я вернулся… (2015)

В короткометражном дебюте выпускника Санкт-Петербургского Института Кино и Телевидения Махира Джананова есть только два плюса (и то нераскрытых) — потенциал задумки (не считая присущего ей морализаторства и убогого финала) и наличие весьма характерного актёра в роли ветерана Второй Мировой войны (с учётом, что пожилые люди обладают собственной выразительной харизмой). Всё. В остальном это обычная крайне неудачная работа, которую пытались сделать до ужаса правильной, отточенной, прилизанной, оправдывая спекуляцию на сложной теме отцов и детей, но провалились по всем фронтам.

Можно засыплю мироздание вопросами? Как называется вот эта отвратительно театральная, «репликозаучиваемая», неживая, кукольная, плоская актёрская игра, которую так любят студенты некоторых ВУЗов, когда люди в кадре не являются людьми, а предстают только говорящими головами и функционирующими телами, и даже попытка драматизировать получается из рук вон плохо? Как называется тот вид операторского мастерства, когда господин оператор берёт суперновороченную камеру, настраивает её на суперкачество, подыскивает довольно многозначительные, на его взгляд, планы, но при этом снимает телевизор в полэкрана и ни одну панораму не может довести до приемлемого варианта, однако восторженно своими движениями заявляет, что старался как бог, и не суть важно, что получилось как у дьявола? Как называется тот сценарий, в котором диалоги — это слепок с романов Дарьи Донцовой, когда персонажи взаимодействуют по принципу картинок из интернета (если счастье — то прыгать в небо, если горе — то биться лбом о стену) и когда драматургия не предполагает ровным счётом ничего, что не возводило бы зрителя в ранг непонятливого ребёнка, якобы находящегося в поисках тупой, дурацкой, откровенно банальной морали в любом сюжете, вещающей, например, о патриотизме или муках совести, возникающих, если обижать стариков продажей их жилища?

При просмотре «Я вернулся…» у меня сложилось впечатление, что работа сделана исключительно по договорённости преподавателя и студента, когда преподаватель говорит: «Ну что, мальчик мой, хочу видеть у тебя в фильме добро, побеждающее зло, и пусть это соотносится как-то с актуальными темами, например, о нашей стране, о взаимоотношениях папы и сына, ведь ветеранов надо любить, а дальше делай это как хочешь, только неси работу, у нас комиссия, зрители, судьи, нам нужна хорошая и очень поучительная история!», а студент робко отвечает: «Хорошо, Акап Акапыч, камера будет последней модели, актёров расчешем очень аккуратно, квартиру старую приукрасим как кукольный домик, и, конечно, музыку тревожную добавим из русских сериалов. Всё идеально!». Да нет, всё как раз и превратилось в самый плохой русский сериал, только ещё с примесью вот этого неумелого «студенческого налёта», если можно так назвать, когда идеализация формы оборачивается полным погребением зачатков жизни в происходящем на экране, а вместо этого выходит ни то, ни сё, в угоду массовому вкусу и наверняка последовавшим хвалебным отзывам, ни один из которых не подразумевал разбора по степени достоверности киноязыка или чего-то ещё более важного.

В конце концов, здесь практически нет интересных приёмов, выдающих этот киноязык или хотя бы намекающих на индивидуальность стиля автора: всё сделано самым что ни на есть топорным методом — «что вижу, то снимаю». А флэшбек из военного времени, нет, вы это заметили?! Никого не насмешили солдаты, бегущие в замедленной съёмке и падающие так грациозно, лишь бы не ушибиться? Всё, ладно! Даже разбирать не хочу.

«Я вернулся…» — пример того, как не нужно снимать кино ни одному студенту… если, конечно, студенты считают кинематограф полем для творчества, а не борделем для рассказывания надуманных и наигранных историй в угоду преподавательскому составу и в погоне за модой на любовную любовь к затёртым до дыр истинам из детских сказок.

2 из 10