Седьмой грех (2015)

На прошедшем в марте кинофестивале фильмов ужасов «Капля» фильм молодого режиссера Ивана Качалина «Седьмой грех» получил приз в категории «Надежда на спасение» как лучший короткометражный триллер. Среди многочисленных номинаций «Капли» эта, пожалуй, наиболее точно отражает то, зачем вообще появилась в России своя кинопремия ужасов — поддержка начинающих российских режиссеров, снимающих хоррор, а, следовательно, и поддержка самого российского хоррора. Потому что для того, чтобы снимать ужасы и триллеры в России, все еще нужна определенная смелость — мол, и жанр не наш, и зрители не пойдут, и так далее.

Иван Качалин и команда «Седьмого греха» трудностей и опасностей жанра не боятся. Чего стоит одно решение пригласить на одну из главных ролей скандально известную Карину Барби. Мало того — фильм снимается в черно-белой гамме, нарочито стилизованной под многократно перезаписанное видео на VHS. Да и сюжет фильма не так-то прост — среди нескольких десятков конкурсных короткометражек, показанных на «Капле», «Седьмой грех», пожалуй, оставляет наибольшее количество вопросов — что это было? Что происходит в кадре?

Формально это история разговора психотерапевта с пациенткой, в который вклиниваются странные личности с надписями на спинах — «Сладострастие», «Леность», «Чревоугодие»… Всего семь грехов. Все они чего-то хотят, чего-то требуют, конфликтуют друг с другом, вплоть до физического уничтожения (ближе к концу фильма в комнате будет не пройти от метафизических «трупов», разбросанных на полу). Они словно появляются из головы героини (а может, и из головы психолога, а может, и из двери шкафа), чтобы заявить о себе. Не говоря уже о ломящейся в дверь толпе их раздосадованных родственников (если вы уже сбились с мысли, это нормально).

В этой «внутренне-внешней» борьбе постепенно утрачивается сама героиня, безвольно лежащая на диване в начале ленты — фокус повествования смещается на психолога, а потом и вовсе выходит за рамки их терапевтического диалога. Веселая абсурдность ситуации становится тревожной, а после взрывается неконтролируемой агрессией.

Такое кино смотреть трудно. Но также трудно бороться с внутренними демонами. С голосами, назойливо шепчущими в голове свои противоречивые решения. Трудно закрыться от бесцеремонно стучащего в двери внешнего мира. Трудно остаться в своем уме, когда мир вокруг тебя сошел с ума. И даже хватаясь за психотерапию, как за соломинку, легко утонуть в собственном и разделенном с другими безумии. Вот такие непростые мысли порождает «Седьмой грех», оставаясь изящной головоломкой, разгадать которую вряд ли под силу и самим авторам картины.

Среди всех актеров, задействованных в ленте (для двадцатиминутной короткометражки их на удивление много) увереннее всех смотрится вышеупомянутая Карина Барби, держащаяся так уверенно, будто всю жизнь снималась в абсурдистских триллерах. Среди всех «грехов», предстающих перед зрителем, ей досталось, конечно же, «Сладострастие» — и его розовую патоку не скрывает даже рябящий черно-белый VHS-формат ленты. Даже агрессивному «Гневу» (Магомед Итазов) тяжело с ней справиться — кажется, что «Сладострастие» быстро подчинит себе все остальные грехи — тем неожиданней то, что случится примерно в середине ленты. Очень хороша сцена с «разборкой с родителями грехов», ломящимися в квартиру — видно, что Ивану Качалину легко удается работать не только с молодыми и начинающими, но и с заслуженными актерами, такими, как Владимир Лаптев («Калина красная», «Восхождение»).

В целом складывается впечатление, что Иван Качалин точно знает, что и как он хочет снимать. А потому победа в номинации «Надежда на спасение» — более чем закономерна. Посмотрите «Седьмой грех» и сами решите, что это — триллер, пародия, абсурд или кошмарное сновидение — а пока будем ждать его новые фильмы — желательно в полном метре. Потому что «надежды на спасение» надо оправдывать!

«Седьмой грех» — второй короткометражный фильм режиссера Ивана Качалина. Как и «Восьмерка» он также монохромен и также имеет свой стиль. И не только потому, что визуально он стилизован под кассету VHS. Само черно — белое изображение позволяет выделить, подчеркнуть главное, как бы гиперболизировать основную идею, избавляя глаз зрителя от рассеивания внимания, отвлечения на ненужные и второстепенные подробности. Лица персонажей контрастны, они больше похожи на театральные маски, чем на живые лица, что добавляет выразительности актерской игре. Ведь перед нами не люди, а воплощения грехов человеческих: Сладострастие, Алчность, Гнев, Зависть, Гордыня, Ленность. И Чревоугодие, как неразборчивость и всеядность в потреблении как обычной, так и духовной пищи. Или того, чем нас пичкают под этикеткой «Еда духовная, особая».

Все эти грехи появляются на экране перед зрителем и лежащей на диване девушкой, которая не реагирует ни на какие внешние раздражители. Реплики воплощенных грехов к ней и друг к другу, слова психолога — что это? Внутренний диалог в подсознании девушки, пытающейся разобраться в себе на сеансе психоанализа или плод воображения странного психолога? И вообще, кто тут реален, а кто — лишь химера воспаленного мозга? Как в известной философской дилемме, кто кому снится: девушка психологу или девушке весь этот групповой театр теней? В этом театре нереальны все. И все одновременно реальны. Каждый грех имеет свой голос, характер, свое лицо. А вот персонажи-люди на их фоне выглядят бесцветно — безликими. Девушка пытается бороться с грехами внутри себя или это истерическая игра в поддавки, когда все понарошку побежденные грехи легко могут возродиться в любой момент? До поры скрываясь в недрах вместительного шкафа нашей слабой человеческой натуры.

Карина Барби, сыгравшая грех Сладострастия, вызывает свой актерской игрой много вопросов. Её голос, манера говорить, пластика совершенно не вызывают ассоциаций именно со сладострастием, несмотря на отличную фигуру и сексуальную, скажем так, одежду, манящей эротичности ей не хватает, на мой взгляд, как и актерского мастерства. Хотя есть тут одна фишка… Если бы заменить название Сладострастие на Похоть, например, то образ этот был бы сделан на твердую десятку. И все минусы созданного ею образа превратились бы в плюсы. Хотя кто знает, чего хотел от актрисы режиссер. И что хотела показать и сказать сама Барби.

Сюжета как такового нет. Герои появляются в кадре, общаются или пытаются это делать, пропадают из кадра. Звучат выстрелы, в дверь ломится крикливо-визгливая толпа, карикатурные лица гостей лишь усиливают ощущение абсурда. И это дает зрителю возможность самому трактовать происходящее на экране так, как он это видит и воспринимает.

Вот это одно из достоинств фильма: заставить зрителя думать, пытаться понять свои ассоциации и аллюзии режиссера, его отсылки и его посылы. Мне подумалось после просмотра, что если человек пассивен, не сопротивляется грехам и искушениям, то постепенно от него остается только пустая оболочка, ворох одежды, как кожа змеи после линьки. Если он всеяден, то есть неразборчив в потреблении (последний грех говорит об этом), человек исчезает, оставляя после себя лишь кучку шмоток. Был ли вообще этот человек? Есть ли он вообще в нашей жизни? Пустота, она и есть пустота. Если нет особых достоинств и добродетелей, чем заполнить ту пустоту, что раньше определяли нашу личность, придавая ей характерные, хоть и не совсем приятные черты? Потакание и не сопротивление греху ведет к исчезновению человеческого, живого в человеке. Делая его «ненастоящим» в своей и чужой реальности, где у человека нет действия, а только слова, слова, слова… Неужели, если мы избавимся от всех грехов, то от нас ничего не останется, лишь пустая оболочка?

7 из 10