Все, что ты хочешь (2010)

Мама, папа и Дафни. Счастливое семейство, но все, кажется, вопреки утверждению классика, и счастливы по-своему, поэтому следует начать с того, что было до произошедшей трагедии.

Итак, мама для Дафни — это тот, кто всегда рядом, тот, кто читает книжки, кормит, одевает, провожает в школу, качает на качелях, приходит, когда страшно ночью и т. д., и т. п.

Папа для Дафни — это тот, кто большую часть времени отсутствует, появляется исключительно ночью, когда она уже давно в своей пижаме, тот, кого нельзя будить по ночам, тот, с кем весело поиграть минут пять, но на самом деле пока не очень понятно, в чем его «великая миссия» в ее жизни.

И вот мамы не стало, остался один папа, и, конечно, девочке страшно от того, что она не понимает, кто теперь прочтет ей книжку на ночь, кто успокоит ее, когда ей станет страшно, кто пойдет с ней гулять, кто будет с ней рисовать, играть… Вся ее жизнь была связана с мамой. Но Дафни достался любящий отец, он готов изменить свою жизнь, начать стирать-гладить-жарить-парить-гулять-играть-читать, показать своей дочери, что они справятся вдвоем, что он способен делать все то, что делала мама, что он готов стать ей самым близким человеком.

Но вот только он должен был найти другой способ показать все то же самое, он пытается справиться с горем своей дочери, хотя помощь ему самому нужна намного больше. Вся эта игра не жертва во имя ребенка, ребенок здесь жертва. Лео же совершенно неожиданно находит в этой игре способ заявить протест всему миру, который продолжает вращаться, в то время как он не знает, как жить дальше. Только он и Дафни, они команда, они вдвоем в своем горе, их никто не поймет, они одни во всем мире. Неизвестно, как завершилась бы история, если бы Лео чуть дольше пытался завоевать доверие дочери и услышать, как она зовет именно папу (не маму), когда ей становится страшно.

Эта история кризиса взрослого состоявшегося человека, который изменял своей жене при ее жизни, но не ожидал, что его так сломит ее смерть, задевает.

Как ни странно, в фильме не хватило другого — чувств девочки, хотя вроде бы именно на них построен сюжет. Создается такое впечатление, что Дафни тоскует не по маме, своей собственной маме, а по самой идее мамы (мама должна быть и делать то, то и то). Но ребенок четырех лет вообще-то скучает по конкретному человеку, его невозможно успокоить этаким «эффектом присутствия»: чужая тетя уложит спать, почитает книжку, сделает все, как мама и никаких проблем, ну еще переодетый папа сгодится. На протяжении всей картины не покидает чувство, что по женщине, которую звали Алисия и которая ее родила, Дафни не скучает, по маме скучает, но не по Алисии.

Как плюс, несомненно, стоит отметить игру актеров, которые отлично справились со сложными ключевыми сценами, где участвуют только отец и дочь.

И в итоге получилось кино, о просмотре которого не жалеешь, но оно вряд ли попадет в «золотую коллекцию».

В Африке снимают про слонов, в России снимают про пьянство, нищету и упадок, в Голливуде снимают про дискриминацию, войну в Ираке, Вьетнаме или про 11 сентября. А вот когда я натыкаюсь на испанские фильмы, почему-то все они касаются проблем гомосексуализма и трансвестизма. Будь то пошлый Альмодовар или менее эксцентричный Элой де ла Иглесиа, а теперь еще и Ачеро Маньяс. Вывод: я смотрю не то испанское кино.

Фильм на самом деле носит вполне банальный мелодраматический характер, первая половина ленты определенно вызывает чувство дежавю, где-то мы это уже видели, и не один раз. А вот вторая заставляет зрителя как бы в недоумении наблюдать за происходящим. Я думаю тут мнение зрителя должно разделиться так:

1. Мужчина жертвует всем ради счастья дочери. Это и есть искренняя любовь.

2. Мужик идиот, портит детскую психику.

Каждое мнение является правдой, собственно как и проблема гомофобии, которая раскрывается на фоне всей этой вакханалии. Из этого я пришел к выводу, что режиссер, спекулируя на детях, начинают антипропоганду гомофобии. Такой хитрый способ, когда бьют на улице не трансвестита, а любящего отца, который играет с дочерью в эту абсурдную игру. Режиссер словно говорит нам о том, что мир «натуралов» настолько туп и ограничен, что те дальше своего носа не видят, не способны понять причину этого маскарада, потому разжигают насилие.

Само по себе кино не интересное, как по мне так несет лишь общественно-политический позыв, обнажая проблемы меньшинств, говоря еще о одной, как бы, причине.

При просмотре этой картины мне очень недоставало доктора. По-правде говоря, врач (психиатр) нужен главным героям: молодому мужчине и маленькой девочке, но дочка об этом даже не догадывалась, а отец даже не хотел слышать, занявшись самолечением расстроенной малышки, на глазах которой внезапно скончалась любимая мама, оставив овдовевшего мужа мыкаться в одиночку, с головой погружающегося в привязчивый детский бред.

Потакая желанию дочери, отец наряжается в женское, изображая для неё покойницу, живой, как того хочет она. Не слушая школьных психологов, не считаясь с недоумением удивлённых коллег, мужчина берёт уроки у пожилого гея: подбирает разные платья, гримируется и надевает парик, затевая игру и заигрывая с опасностью, нарываясь на возмущение уличных прощелыг.

Для режиссёра это удобный способ потереться о гомофобию, тиснув между делом романтично-драматичный пассаж о стареющем актёре, подчёркивая несладкую долю изгоя и масштаб самопожертвования мужчины, добровольно принявшего облик и участь другого, того, кого отторгает заносчивый мир.

Только в наблюдении за мужественной борьбой не покидает ощущение тупого упрямства, с которым отец берётся уладить необыкновенный детский каприз, уповая на всепобеждающее время, забыв о ценности знаний и болезненной угрозе, которой чревата начатая им игра. И, как бы ни была сильно сыграна роль, её исполнитель остаётся заложником режиссёрской хитрости, фигурно расставившей на экранной доске боль и страдания вдовца, борющегося за сердце злокозненной сироты, устраивающей ему суровое испытание, чтобы тот кровью оплатил возможность снова стать обладателем собственного лица.

Остаётся недоверчиво восхищаться готовностью человека отказаться от своего образа личности, перестав быть собою, кто знает, на годы или, может статься, и на всю жизнь, отдавая должное безжалостной фантазии сценариста, которым оказывается сам режиссёр. Его изворотливая выдумка до последнего не выдаёт исход отчаянной затеи, где страшная участь переродившегося отца туманней помутившегося рассудка его ребёнка, бесстрастно вытряхивающего родителя из тела, выбивая из него чудо, чтобы получив оное, следом выдумать новый каприз, возвращающий их к прежнему, сказочным трюком выручая обоим героям далеко не самый худший конец. Художественный. Но что об этом думает врач?

Опираясь на одну из самых печальных семейных трагедий, преждевременную кончину женщины, которая перед тем, как сделать последний в своей жизни вдох, успела примерить на себя роль матери, Ачеро Маньяс снял фильм вовсе не о боли утраты и скорби по самому близкому для каждого ребёнка в мире человеку, история 4-х летней девочки с внешностью умиляющей фарфоровой куклы — гимн преданности и безграничной любви, ставший для овдовевшего мужчины смыслом существования. На что готов пойти человек, чтоб вновь увидеть на лице своего чада лучезарную улыбку, которая с уходом матери, казалось, больше никогда не украсит собой его ангельское личико? Даже всепожирающая пустота, разъедающая раненое сердце, не позволяет думать о собственном горе, когда рядом находится маленький человечек, ежеминутно требующий к себе проявления заботы и внимания.

Помочь смириться, помочь безболезненно пережить смерть матери, которая до недавнего времени была для крохи Дафни всем, — беспокойная мысль в голове молодого адвоката, постепенно обретающая реальные очертания, делая его добровольным заложником внутреннего протеста дочери. Ребёнок в руках режиссёра — это не цель, а оружие, с помощью которого он заставляет Лео измерить глубину своих чувств, ощутить силу любви к юной принцессе. Безжалостно переступая через собственные убеждения и гордость, не страшась человеческого осуждения и насмешек, отец-одиночка добивается того, чтоб в глазах малютки всё ещё продолжал отражаться силуэт умершей матери. Ярко-красная помада, парик и женские платья способны повернуть время вспять, когда Дафни засыпала под ласковый голос покойной Алисии.

Ни костёр стыда, в котором день за днём горит, обретающий счастье в своём горе, мужчина, ни вкус крови на губах, даже больничные палаты не способны сломить человека, который ставит потребности дочери выше личных интересов. Но вынужденное перевоплощение имеет свою цену… До тех пор, пока длится печальное травести-шоу, его единственный актёр не замечает, что становится узником своего образа. Вернуть мать невозможно, как бы искусно не был нанесён грим на лице, а лишить ребёнка отца очень легко, когда позволяешь прошлому скрывать под своим плотным занавесом настоящее… Непоколебимое и бескомпромиссное стремление отца защитить свою дочь от жестокой действительности, безусловно, заставляет им восхищаться, но методы приводят в недоумение.

Чувство вины и долга овладевают Лео и делают его безрассудным. Фильм призван помочь человеку задуматься над тем, как далеко можно зайти, чтоб только больше не видеть слёзы в глазах близких. Ответ не заставит себя долго ждать. К сожалению, Ачеро Маньяс так и не нашёл веской мотивации для столь странного поведения отца, приносящего себя в жертву детской улыбке, поэтому его поступки порой кажутся излишне надуманными. Если и пытаться их объяснить, то лишь как следствие психологической травмы, вызванной неожиданной кончиной матери семейства, из-за которой Лео руководствовался исключительно эмоциями, а не разумом в принятии каких-либо важных решений. Кино со смыслом, но без надрыва — и в этом вся его «соль». Драма, которой веришь не до конца.

6 из 10