Дикие травы (2009)

Очень рыжая дама возраста «вечная молодость» лишается сумочки, а заодно бумажника, документов и спокойствия. Очень грустный пенсионер документы находит и заочно влюбляется в обнаруженную среди них фотографию неизвестной летчицы. Так начинается очень бурный роман в письмах, телефонных звонках, ссорах и полетах.

Для Алена Рене «Дикие травы» — фильм, третий с краю. Предпредпоследний. Режиссеру восемьдесят семь, и со склона лет ему открывается прекрасный вид на былое и грядущее, на весь многотомник собственного творчества и, безусловно, на будущее прощание. Хотя «Травы» (или «Сорняки», как вернее было бы перевести с французского) и не стали финальным аккордом мастера, несмотря на определенную оптимистичность картины, где-то на заднем плане в ней стоит, призадумавшись, сама смерть. Ее холодное присутствие ощущается уже в первом кадре — одинокой башни с зияющим черным проемом входа. Метафора проста и понятна, как и повторяющиеся образы трав: чинно подстриженного среднестатистического газона; вольной зелени взлетного поля; робких полевых всходов, густых луговых раздолий. Это жизнь, в которой, конечно, важнее всего любовь. Постановщик знаменитого «Мариенбада» в старости вообще стал снимать кино куда более простое и понятное (насколько это в принципе возможно у Алена Рене). Он как та трава, что, упрямо пробиваясь сквозь асфальт, вопреки снисходительному отношению критиков к позднему себе, не желает больше играть в сюжетную загадочность, предпочитая говорливый легкий фарс молчаливой многозначительности прежних работ.

А вот рука по-прежнему молода и склонна к полетам. Камера в «Les herbes folles» пребывает в постоянном движении, в нескончаемых проездах и тревеллингах, в какой-то увлеченной погоне за персонажами и обуревающими их чувствами. Даже знакомство с ними начинается с путешествия по миру окружающих вещей, давая возможность постепенно проникнуть и во внутренний мир героев — еще до того, как в кадре появятся их лица. И еще до того, как они заговорят друг с другом, услышать их внутренние монологи или пояснительный закадровый комментарий к образу жизни, привычкам, желаниям и мыслям. И удивиться, как растрепанное рыжее недоразумение Маргарита с нестандартным размером ноги может совмещать романтичное управление самолетом с приземленной стоматологической практикой. И как праведный и послушный семьянин Жорж, даже в общении с женихом дочери предпочитающий поддерживать отстраненный официалитет, бросается в несвойственные его преклонному возрасту крайности внезапной и внебрачной любви. Казалось бы, вся эта веселая игра Рене в психологию должна вывести фабулу к нехитрым выводам про седину в бороду или стать питательной средой для бесконечной мудрости социальных сетей по теме «Десять вещей, которые вы обязательно должны сделать в старости». Но символический ряд картины куда сложнее.

«Дикие травы» — кино о преодолении извечной бытийной серости. О том, что пыльная проза буржуазного существования, несомненно, дарит благополучие, покой, стабильность, уют и так далее и тому подобное. Но в том ли счастье? Может ли вообще счастье быть распланированным и предсказуемым, обретенным по чопорному расписанию семейных обедов и неписаным правилам хорошего тона? Не так уж трудно Жоржу урезонить своих внутренних демонов и подстричь в знак этого личный газон — будто и себя загнать в рамки приличий, приспособиться к обществу, стать послушным и безопасным. И просто остаться с женой — привычной и надежной, словно якорь, все понимающей, словно старый верный друг. Но тогда нужно забыть Маргариту с ее огненной шевелюрой, красным бумажником, блестящим на солнце самолетом — всеми признаками жизни яркой и необычной. И оставить последнюю попытку стать наконец свободным. Отсюда конфликт между воображаемым и реальным, между мечтой и действительностью. Отсюда необходимость двум противоположностям притянуться, вопреки всему. Она — полет, он — ее взлетное поле, жизнь — безбрежное море трав. Оба они сорняки, взаимно счастливые великовозрастные чудаки, которым это море по колено.

Как сказал кто-то умный, идеальная любовь может быть зафиксирована только смертью. L’amour и la mort — действительно звучит очень похоже. Но предпредпоследняя лента мудрого Рене менее всего напоминает посмертную маску. Это, скорее, предсмертный слепок с души. Запомните меня таким. В полете. Тем более, что траектория финальных образов неслучайно подводит к приятной в своей не-новизне мысли: мы не умрем. Как жизнь героев не заканчивается после слова «Fin» в конце фильма, так и мы не исчезнем из этого мира просто так. Мы станем травой, кошками, чьим-то сном. И если жизнь — это полет, разве может он прерваться из-за такой банальности, как смерть.

Ален Рене. В «Сердцах» и «Мелодраме» он уже наверное выразил все что мог, сформулировав свой «поздний период». Но оказывается, такие выводы были преждевременны.

В «Диких травах» режиссер развивает романтические нотки, сконцентрировав внимание зрителя на вопросе старости. Возможно ли влюбиться в преклонном возрасте? А может ли из этого получиться романтическая история?

Рассказывая весьма банальную историю про немолодого человека, случайно нашедшего вещь, принадлежащую неизвестной ему женщине и влюбившейся в нее — Рене страстен и безжалостен. Безжалостен ко всему скучному и заурядному.

Несмотря на прямолинейность повествования и предсказуемость он «умудряется» удивлять зрителя.

Ведь его главный герой, вполне мог оказаться «alter ego» героя фильма Кшиштофа Кесльевски «Три цвета: красный». Только, Рене старается отмечать позитив — любовь преображает его героя.

На протяжении всей свей карьеры он был разным и постоянно удивлял. Его фильмография показывает творческие поиски и постоянную работу над собой, а не «метания» от темы к теме. Пересматривая фильмы Алена Рене он представляется такой глыбой французского кинематографа, которую попросту не замечают. Это очень четко проявляется в сравнении с одаренными, но статичными Франсуа Трюффо, Годаром, Карне, Клузо, Луи Малем и многими другими авторами, сконцентрировавшимися на своем оригинальном творческом почерке и не отступавшими от него.

В итоге: наряду с «Мелодрамой» и «Только не в губы», один из лучших фильмов позднего Алена Рене (после «Провидения»). Трогательная, жизнеутверждающая мелодрама.

Постаревший вместе с режиссером Андре Дюссолье делает одну из лучших актерских работ в 2009 году

7 из 10

Интересный фильм. Интересный и оригинальный, хоть довольно странный.

Необычность лежит даже не в том, что главным героям этой романтической истории уже по 50 или даже больше, а в том, что зрителю, собственно, и не показывается любовная линия. Догадывайтесь сами, была ли там любовь или просто блажь скучающих людей.

Раскручивает сюжет обычный кошелек, а точнее кража сумочки, из которой и выкинули кошелек. Вместилище кредиток, денег и всяких документов находит странный Жорж. Он не то, чтобы странный, но с приветом точно, разговаривает сам с собой, мечтает своих собеседников порешить страшными способами, хотя кошелек не оставляет его равнодушным, ведь именно оттуда он узнает, что владелица имеет лицензию пилота, а Жорж с детства бредит полетами. Находку он несет в полицию и через некоторое время, при помощи тех же полицейских с удивлением слышит, что Маргерит, хозяйка аксессуара, устала от его, Жоржа, домогательств. Ну, какие домогательства, в самом деле? Ну, названивал он ей каждый день, писал письма, рассказывая обо всем и ни о чем, проколол шины ее автомобиля и из-за этого на честнейшего человека клевещут? Жорж смачно выплевывает «сука» и старается жить дальше, у него жена под боком, двое взрослых детей, а тут какая-то сумасшедшая. Но неожиданно женщине становится жаль незадачливого Жоржа, на которого она натравила полицию.

Просто куча сцен при просмотре которых непроизвольно на лице расплывается широкая улыбка, они не то, чтобы прямо совсем комедийные, просто очень забавно видеть, как люди, уже в возрасте, творят масштабные глупости. Сразу виден европейский уровень жизни и чувствуется некая свобода, в выборе, в отношениях, действиях. Все просто и одновременно сложно. Сцена встречи около кафе после ночного сеанса в кинотеатре блеск, и узнавание при одном взгляде, и несуразный диалог. Что-то в картине есть, действительно.

А финальная фраза «Мама, когда я стану кошкой, я смогу есть сухой корм?» окончательно утвердила меня в мысли, что вся наша жизнь это такое причудливое переплетение разных событий и совершенно не стоит заморачиваться на всякой фигне

7 из 10

Под громогласные аплодисменты в прокат вышел последний фильм классика мирового кинематографа, ветерана движения французских кинематографистов за «новое кино» и просто тонко мыслящего человека, Алена Рене. А когда тонко мыслящий человек в столь преклонном возрасте продолжает творить, а критики используют известный словооборот, что «мол, Ален Рене один из немногих режиссеров старшего поколения, который не впал в маразм», то посмотреть, я думаю, стоит. «Дикие травы» из тех фильмов, которые ни в коем случае нельзя пропустить. Можно не знать, кто такой Ален Рене и не знать о «новой волне», ощущение важности «Диких трав» это нисколько не умаляет. Кино-пресса и члены жюри различных фестивалей позаботились о том, чтобы создать важность момента, подспудное ощущение исторического события.

У нас, молодого поколения, появилась удивительная возможность познакомиться с классикой на том этапе, когда творец уже прошел свой жизненный путь. Он многоопытен и мудр, а возможно его мозг подвергся необратимым изменениям, но так или иначе мы видим результат его работы. Мы избавлены от необходимости сопоставлять последние фильмы с теми, которые уже вошли в золотой фонд, а следовательно не находимся под влиянием величия, а значит не отстаиваем интересы прошлой эпохи. Более того, находясь в своем времени, когда темпы производства кинокартин неизмеримо возросли по сравнению с 1960—70 гг., мы можем незамутненным взглядом проверить, сохранил ли режиссер актуальность и смог ли он измениться вместе со временем, не теряя при этом своего таланта. «Дикие травы» становятся не просто творением мастодонта от мира кино, а также и его проверкой на прочность. И я могу сказать, что Ален Рене, действительно, удивительный режиссер.

В «Диких травах» в первую очередь ощущается возраст. Героям где-то по сорок-пятьдесят лет, они переживают своеобразные кризисы, но не этот возраст царит в картине. Я могу выразиться несколько путано, но это похоже на то, как человек лет восьмидесяти, сохранивший романтические настроения, перед смертью вспоминает свою жизнь, и цепляется за самый прекрасный свой возраст — молодость, за те времена, когда он еще не был испорчен и циничен, а главным чувством была влюбленность. Восьмидесятилетний человек упивается этими воспоминания, они не отпускают его, настолько крепко держат, что в силу своей профессии, он хочет снять об этом фильм. Чувствуя молодость в себе, он жаждет поделиться своими ощущениями с остальными. Он уже не знает, как ведет себя современная молодежь и потому не рискует снимать фильм о ней, а снимать о людях своего возраста и их влюбленности уже как-то неприлично. Тогда он находит идеальный вариант 40—50 и наделяет своих персонажей юношеской инфантильностью. И получается у него прекрасно и трогательно.

Таков его герой Жорж, старый ловелас, волею судьбы, обнаруживший бумажник на автостоянке огненно-рыжей Маргерит. Фотография ее столь ему понравилась, что сердце Жоржа налилось кровью, и он размечтался, как будто ему вновь шестнадцать. Он краснеет и бледнеет, неся бумажник в полицейский участок. Ему неловко за свой интерес, но интерес оказывается сильнее его. В борьбе со своими чувствами и в борьбе за таинственную незнакомку, его сознание превращается в поле, на котором растут сомнения — дикие травы. Он делает шаг вперед и два назад и совсем уже не знает, что ему и думать. Маргерит, сжигаемая любопытством обладательница бумажника, эйфорически настроенная летчица-дантист, также через многие внутренние противоречия начинает понимать интерес настойчивого поклонника и даже отвечает ему взаимностью.

Все это похоже на мелодраму, написанную на скорую руку. Однако Ален Рене умудряется банальный сюжет о флирте и влюбленности превратить в изящную, фантастическую историю о предопределенности и постижении мира собственными чувствами, когда мир уже должен быть, по идее, давно постигнут. Человек остается ребенком до самого конца, и он мечтает летать. То светлое и чистое, что есть в детях и подростках, давно обросло предрассудками внешнего мира, сорняками, создающими препятствия в достижении счастья. И, так или иначе, однажды придется вернуться к этому возрасту, выполов раз и навсегда пространство своего ума.

Ностальгические и задорные «Дикие травы» демонстрируют иной уровень режиссуры. Насквозь пронизанные светом и личностью автора, они существенно облагораживают современную кинокартину мира, являясь стильной и изящной открытой из прошлого, являющейся полной противоположностью понятия «дурной вкус», которого так опасается Жорж. А изящный вкус, как известно, никогда не устаревает.

8 из 10

Люди часто уже при жизни «впадают в кому». Попадают в собственное отупение. Когда все вокруг становится безразличным, бессмысленным, и батарейка в часах остановилась, а в тебе ещё что-то тикает и нужно жить дальше.

Так думает главный герой Жорж (Андре Дюссоле), у которого в голове сумбур, а в жизни никакой динамики.

Или другой вариант «комы», работать круглыми сутками, забывая о себе, приходя поздно в одинокий дом, чтобы накопить на свою самую огромную мечту жизни.

Так живет главная героиня Маргерит (Сабин Азема), которая работает частным дантистом, мечтая накопить на собственный самолет.

Так бывает часто, а потом случается ЭТО. То, что меняет жизнь кардинально — неожиданное знакомство, загадка, буря, тихая страсть, разрываемое влечение. После этого всё в жизни поставлено под сомнение.

Итак, талантливый французский режиссер Ален Рене сталкивает двух людей в этой жизни нестандартным способом, закручивает сюжет, обволакивая всё потрясающим джазом, красками Парижа, запахом подстриженного газона, запутывает в непростом, «заросшем сорняками», внутреннем мире главных героев.

В этом фильме каждый, кто хоть на секундочку оставался одинок в этой жизни, узнает себя.

Здесь те, у кого есть в жизни мечта, которую он так и не осуществил, узнают себя и, надеюсь, пойдут ей на встречу.

«Дикие травы» насыщены точными короткими фразами-метафорами, постоянными намёками, подсказками, сигналами, образами, режиссер не отпускает зрителя, напрягая и унося всё дальше, делая с ним «мертвую петлю», не пристегнувшись.

Все фильмы Алена Рене такие своеобразные, такие чувственные, такие проникновенные. И «Дикие травы» тоже не стал исключением.

Любовь у него как самое прекрасное, самое высокое чувство. В каждом фильме показан момент высочайшего торжества любви. Мы видим состояние души героев, скорее, состояние души самого автора.

Герой этого фильма далеко не молод, но его душа все так же молода, а значит — он живет, он чувствует потребность в любви, в общении, в маленьких радостях. Бумажник — всего лишь предлог, чтобы оживить свое скучную, однообразную жизнь. И эта встреча с неизвестной женщиной интригует его, он ждет этой встречи, он начинает мучиться, томиться и желать ее, хотя ее еще не видел. Жизнь проходит быстро, и мы начинаем ценить ее лишь тогда, когда все остается позади. Ему хочется новых ощущений, новых эмоций, душа требует этого.

Ален Рене(как и его герои) возвращает зрителя к самому яркому, сильному переживанию. Он говорит о незабвенном, что оставляет глубокий след в человеческой душе. Такие воспоминания дает любовь, а сохраняет на всю жизнь особенная, чувственная память. Это самые лучшие мгновения жизни.

Очень проникновенно, на самой высокой эмоциональной волне режиссер выражает прекрасное чувство человека — ЛЮБОВЬ!Это относится почти ко всем его фильмам.

Итог:

9 из 10

Этот фильм не для тех, кто ищет ярких впечатлений, взрыва эмоций, горы спецэффектов и априорной понятности; он тонок, интеллектуален, красив и безумно эстетичен. Это то самое эстетичное кино, раскрывающее возможности этого жанра искусства; просто мурашки по коже — ни одного лишнего кадра, взгляда, слова, предмета, без излишков, всего ровно столько, сколько нужно, и ни граммом больше.

История стара, как мир, — у нее крадут сумочку, бумажник выбрасывают; он находит этот бумажник и уже не может просто так отдать его ни лично в руки хозяйки, ни через полицию, не узнав, какова она как человек. Она — странноватая летчица-датнист, покупающая для души красные (Боже, какие красивые!!!) туфли и маленький спидфайер; она немолода и одинока, хоть у нее и есть целых шесть мужчин — механиков, которые помогают ей чинить ее самолет. Главный герой тоже немолод, у него уже есть дети и внуки, с которыми они редко видятся, жена, с которой он прожил тридцать лет и за эти годы они научились Любить друг друга и Ценить, но страсти заметно поубавилось; у него нет права голоса, как впрочем и других прав; и всю свою жизнь он мечтал стать летчиком, но мечта так и осталась мечтой.

Она получает через полицию свой бумажник и уже не может просто так его держать в руках, не сгорая от любопытства, кто же тот человек, который его нашел и попросил вернуть, какой он как человек? Вот так, в одно мгновение, меняются жизни людей.

Этот фильм об Одиночестве, Мечтах, Авантюризме и Судьбе; кроме этого, полно еще и других символов, самый главный из которых — периодически появляющаяся на экране трава меж бетонных плит; это перемены, которые снимают закостенелость с жизни, расцвечивают ее, освежают, оживляют, омолаживают, переворачивают все вверх тормашками — и черт с ним, пусть так и будет, так интересней, так хочется жить дальше.

Одиночество показано очень красиво — одна чашка кофе на столике, один стакан на кухне, один выходит из кинотеатра, один красит решетчатые ворота, одна спит в кабине пилота, одна ходит по магазинам; это одиночество пробивается в письмах, звонках, желании узнать друг друга. Оно символично, поглощает в себя еще с десяток метафор и символов, при этом являясь частью метафоры «дикие травы».

Мечты есть у всех; кто-то их воплощает в жизнь, и они перестают быть мечтами; кто-то всю жизнь их холит и лелеет, так и оставляя в разряде мечты; а у кого-то больше просто больше ничего не остается, кроме как держаться за нее, чтоб совсем не одичать. И вот на авансцену выходит Авантюризм, который и подбивает героев идти навстречу мечтам, и кто знает — может, стать пилотом — это не так уж и несбыточно?

Отдельно хочется написать о мотиве Судьбы в фильме. У каждого человека есть своя миссия в этом мире; если для выполнения этой миссии нужно встретить определенного человека — он встретится вам именно тогда, когда это будет необходимо. И не нужно нервничать из-за того, что вот вы должны встретиться, положим, в пятницу в 19—00 у памятника Пушкину/Ленину/Лермонтову/(ваш вариант), а человек опаздывает; просто сейчас, возможно, не время еще, но если это ваш человек, вы обязательно встретитесь — завтра, через неделю, год, тридцать лет.

И еще не могу не остановиться на точеном юморе, с которым режиссер рассказывает нам о любви двух немолодых людей; он пронизывает до костей, хочется улыбаться (именно улыбаться, а не смеяться, не ржать, не умирать со смеху и не хихикать) и одновременно медленно-медленно, одна за одной, по коже проползает целый полк мурашек.

Фильм дарит невыразимо и неприлично мощные ощущения, мысли, вопросы, озарения; заставляет проводить параллели, ухмыляться, улыбаться, поеживаться, наклоняться вперед и откидываться на спинку кресла; можно еще позабавляться и поискать себя в разных фразах, кадрах, предметах, планах, движениях глаз. Например, я нашла себя в мысли героя о том, что простительно все, кроме дурного вкуса, и в его желании избавить людей от такого недостатка. Правда, метод избавления он выбрал довольно оригинальный — просто убить их, людей-то этих, и всё — и избавить их от дурного вкуса, поскольку это не лечится.

10 из 10

Вероятно, не нова мысль, повествующая о том, что былые мастера, давно получившие признание, почет и славу, на старости лет, то ли исчерпав свой энтузиазм к работе, или просто удовольствия ради, снижают планку для своих фильмов, не производя больше шедевров, а выпуская кино другого, более мелкого сорта. Подобная тенденция неоднократно подтверждавшаяся на практике уже давно стала нормой, к которой относятся скорее с чувством понимания, вспоминая прошлые заслуги. И в самом деле, что сделали прославленные киномастера, такие как Скорсезе, Вуди Аллен, Полански (список можно продолжать) за последние годы? Кино снимали не плохое, относительно, но ни вторых «Таксистов», ни еще одних «Энни Холл», ни бесконечно любимых а-ля «Чайна таунов» зрителям, от них, лицезреть в последнее время так и не приходилось. Вот от этого то я и немного горжусь конгениальным Аленом Рене — который всегда остается Аленом Рене (предлагаю сделать это имя нарицательным, как знак хорошего вкуса).

«Я всегда выхожу из кино в таком состоянии»

Оформим вопрос. Почему сейчас кино перестало быть тем буйством образов, тем праздником режиссерского стиля, тем поиском новых форм, идей, воплощений — почему мы всё дальше и дальше двигаемся в сторону мейнстрима, ориентируя каждое кино под летний блокбастер, или зимний три-ДЭ аттракцион (аплодисменты Кемерону). Кино, как и любой вид искусства, не стоит на месте эволюционируя, адаптируется и подстраивается под нас, зрителей. Отсюда, разговоры о том что «кино уже не то, что было раньше» — теряют и малую толику смысла, ведь проблема связана не с отсутствием современных Феллини, Годаров, Кубриков, а скорее в отсутствии зрителей для новых Феллини, Годаров и Кубриков. Зритель не хочет смотреть настоящее кино, восхищаясь силой визуальных образов, немыми взглядами и прочим, это нынче никому не нужно. И от того мне как то грустно последние годы.

«Вы меня разочаровываете»

И именно в свете данных событий, просмотр «Диких трав» был для меня как бальзам на душу, в тот момент, когда надежда угасла, когда у зрителей начисто сменились полюса хорошего вкуса, данный фильм не мог не стать настоящим праздником для души, для глаз, для сердца, разума, легких, тяжелых…

«Когда я стану кошкой, я тоже буду есть сухой корм?»

И ведь это вам не просто еще одна банальная история, о кризисе жизни, не просто бытовая зарисовка из жизни тех, кому за пятьдесят. Это, во-первых, истинный образец киноязыка, первозданное, настоящее, одним словом — произведение искусства, где нет ни одной мелочи, ни одного лишнего слова, взгляда, плана, жеста. Ну и на этом я прекращаю свою хвалебную оду, ближе к делу.

«Можно ли волноваться не любя?»

Техническая сторона. Я хочу, чтобы все режиссеры, как настоящие, так и будущие посмотрели этот фильм и научились, как нужно снимать. О невероятно подвижных пируэтах камеры, глубине кадра можно исписать не один учебник по каждому фильму Алена Рене и этот не станет исключением. То же самое могу сказать о постановке света и цвета, дизайнерском решении, с которыми Рене работает мастерски — Это просто услада, для моих искушенных глаз.

- Смотри, это «Спидфайер» такой-то модели, выпущенный, в таком то году (уж простите, цифры не запомнил)

- Когда будешь красить, не забудь газету подложить, чтобы пятен не было.

Сценарий. Ах, какая пошлость и большая глупость оценивать фильм с этой стороны. Это не сценарное кино, это одна сплошная метафора, сложная, насыщенная сама по себе еще тысячами метафор, распознать каждую из которых мой скудный умишка пока еще не успел. Истоки мужского и женского начала, смысл жизни, время, буржуазная клетка (не напрасно герой красил ворота в синий цвет). Отдельно отмечу вставки изречений, закадровые монологи. Выделю только один из тысячи любимых эпизодов: Умереть (или не умереть) в окружении любимых женщин, за рулем предмета своего воздыхания (самолет), делая мертвую петлю, фигуру высшего пилотажа, под монолог тракториста говорящего что мол модель самолета не та (словами «бурный восторг» этого не описать) — никто еще не додумался увековечить Алена Рене в бронзе?

Еще раз прошу простить меня за те тонны фимиама, что я извлекаю из себя по поводу сего ШЕДЕВРА (большими буквами и никак иначе), на мой субъективный взгляд лучшего за последние десять лет, да, да. Так и получается, что из всего того множества кинопроизведений, что мне удалось посмотреть, лучшим оказалась вроде не броская картина, имеющая не самый выдающийся рейтинг, не снискавшая лавров на фестивалях, однако, от чего не ставшая для меня менее ценной, и от того моя теория о близком крахе того кинематографа, что я так люблю только подтверждается. Спасибо Рене, ты возможно последний, кто остается самим собой.

10 из 10

Отдельно прошу прощенья за неточность приведенных выше цитат, вероятно это нервное.

P.S. Тот редкий случай, когда один из основных смыслов фильма понятен из постера к фильму.

Придет время и каждый человек задумается о старости, о пройденном жизненном пути и о смерти. Прежде чем смотреть этот фильм, надо понимать, его снял французский режиссер, представитель «новой волны» Ален Рене, человек, чей возраст приближается к девяноста годам, а у такого человека просто не может быть фильма, в который не вложены личностные переживания, определяющиеся через десятки небольших, но важных деталей, задающих настроение и становящимися куда более важными для восприятия, чем привычные средства выражения кино.

Главный герой Жорж оказался на перепутье. К пятидесяти годам у него есть дети, которых он практически не видит, внуки, жена, с которой он прожил тридцать лет и перешел тот рубеж, когда любовь переходит в родство душ, очень крепкую дружбу, за которой, к сожалению, уже не наблюдается страсти. А ведь по натуре Жорж авантюрист, все еще держащий в душе детскую мечту стать пилотом. «Это так просто, перестать верить», пишет он в одном из писем, продолжая надеяться на чудо. В его жилах все еще течет горячая кровь, поэтому реплики его могут показаться странными для пожилого человека, но они ни чуть не бросались бы в глаза в устах молодого человека, каким в душе все еще остается Жорж.

Случайно попавший ему в руки бумажник он принимает, как подарок судьбы, ведь среди документов, ведь женщина, которой они принадлежат, имеет частную лицензию пилота. Само собой, отнести их просто так в полицию не возможно. И опять же в своих действиях он напоминает больше влюбленного паренька, не способного решить, что писать в письмах, отвечать на телефонные звонки и говорить при встречах, полагаясь на инстинкты. Благо и Маргерит оказывается той еще чудачкой, работающей дантистом и при этом покупая старенький самолетик спитфайр за 60,000 евро.

И кажется, вполне милая история про пожилых влюбленных, но чем ближе к финалу, тем большую напряженность вызывает Рене у зрителя, балансируя на тонкой струнке чувств. То ли настораживает хрупкость отношений между героями, то ли прорезающие целостность картины кадры поля, поросшего дикими травами, никак с сюжетом не связанными, то ли вид самолетика, словно заряженное ружье на стене обещает сыграть решающую роль в конфликте. Впрочем, несмотря на все страхи концовку Рене сделал одним из самых легковесных эпизодов фильма, такой шуточной, немного дурацкой и… трагичной.

Итог: невероятно кинематографичная драма, построенная на образах и чувствах, предвосхищающая видение конца, в котором нет страха смерти — только мечты о полетах.

Картину французского маэстро можно смело отнести к той самой категории фильмов классического жанра о любви.

Уже не молодой Ален Рене смог красиво и доступно передать нам прекрасные и тонкие переживания флирта, которые происходили с главными героями сюжета. В последствие, они переродись в бурную страсть.

Ведь именно элементарная случайность, которая произошла в жизни Жоржа и Маргарет, дала какой-то виток для сплочения для двух уже зрелых сердец.

Найдя красный бумажник Маргарет, Жорж, в силу своего воспитания, намерен вернуть его владелице. Для него это простое и обычное правило хорошего тона. Однако, увидевший хозяйку кошелька, сознание Жожа наполнилось желаниями покорить эту женщину. Удивительно то, что с Маргарет произошло то же самое. Между ними вспыхнула страсть и желание нарушить спокойствие обычной жизни.

И в самом деле, такие переживания стоят того, чтобы что-то нарушать и поддаваться сильному влечению.

«Дикие травы» — изящный фильм, этакая виньетка, росчерк пера большого мастера.

Сказать, что «Дикие травы» фильм об одиночестве — значит, ничего не сказать. Разумеется, об одиночестве. О времени «плюсквамперфект», о глубоко «прошедшем времени»…

Кто-то сказал: «нет иного преступления, кроме самого времени». Время — вот настоящее преступление… когда ты хочешь, но, увы, не можешь.

Герой (Андре Дюссолье) — полон сил, он еще играет, он озорник, проказник, но время зажало его в тиски, и он, по сути, стал вуйаристом, наблюдателем, латентным авантюристом.

Герой — alter ego самого Алена Рене.

Собрат Рене по «новой волне» Годар говорил: важно знать, кем персонажи были перед тем, как их поместили в кадр, и кем будут потом. Суть кино в том, что настоящего времени в нем не бывает никогда, разве что в очень плохих фильмах.

Рене пытается схватить в герое его «крайнюю точку», нащупать предел его возможностей. В данном конкретном случае предел — это полет. Попытка полетать, поводить самолет, когда у тебя на брюках (вот, в чем юмор ситуации), — заела молния, и стыдно оплошать перед дамой, которая нравится. И сквозь дыру, прореху в брюках, видны пестрые семейные трусы.

Возможно, тех, кто ходит в кинозал, дабы «пожирать впечатления», фильм разочарует.

Это фильм для тех, кто ценит юмор, любит думать, анализировать, наблюдать.

Это фильм о замечательном человеческом типе — авантюристе-интеллектуале, о тех, кто постоянно что-то замышляет, причем не столько в действительности, сколько « в голове», мысленно. Ибо в этом мотор их существования. Именно таков герой Рене. Он неудовлетворен. Он всегда был и будет неудовлетворен собственной жизнью, собственными результатами. Но он жил «как жил», иначе не получалось. И он всегда оказывался лицом к лицу с циферблатом собственных жизненных часов. Жизнь незаметно и быстро испарилась, прошла, а он с этим так и не смирился… И этот красный бумажник, найденный на стоянке, эта загадочная дамочка-дантист-пилот, привлекательная и, похоже, столь же одинокая, как он, может, это его последняя авантюра? Билет на представление, в котором он еще не участвовал? Его последний шанс?

Герой Андре Дюссолье привлекателен для меня, прежде всего, тем, как соотносятся в нем реальное и воображаемое.

Реальное — это его повседневная жизнь с красавицей женой, детьми, унылыми буднями, покраской облупившегося фасада, устоявшимся расписанием.

А воображаемое — то, что случилось «прошлым летом в Мариенбаде», то, собственно, какой он хотел бы видеть свою жизнь.

Так устанавливается иерархия воображаемого, топография воображаемого, намечается то, что должно было случиться, но, по тем или иным причинам, так и не произошло.

То есть сквозь реальное у Рене непременно и обязательно просвечивает ментальное, лелеемое, сокровенное.

Помните, как у Высоцкого: »Я луга влюбленным постелю?»