Меланхолия (2008)

Если пробежаться по интервью, которые Лав Диас давал русским кинокритикам и журналистам, можно заметить определенный паттерн этих бесед: в них так или иначе затрагиваются одни и те же вопросы, на которые Диас, по большей части, дает одни и те же ответы. Это вопросы про длительность его фильмов, про большую роль литературы при создании этих фильмов («романная форма» кино, как говорит сам Лав Диас), про важность исторической памяти и отражении этой памяти в творчестве филиппинского автора.

В общем и целом, все перечисленные элементы присутствуют и в «Меланхолии». 7,5 часовая лента повествует о жизни нескольких людей-хамелеонов. Имеются и исторические реалии: история Рамона и Ренато, их сражения с диктаторском режимом в 1997 г. Но Диас на этом не останавливается. Построив необходимый фундамент, он выстраивает удивительное кинематографическое сооружение.

Это кинематографическое сооружение представляет собой меланхолию, воплощенную на экране. Автор не ограничивается «романным» фильмом, представляющим собой хитросплетенные сюжеты о грустных судьбах людей, об их личных утратах, о вневременной и вечной, по крайней мере в рамках человеческой жизни, тоске. Он движется дальше, во-первых, выходя за рамки анализа состояния отдельного человека (индивида) и, во-вторых, выходя за рамки анализа человеческого в целом. Диас в своем фильме изображает меланхолию и другие ощущения (тоска, боль, страдание и т. д.) как таковые, не пренебрегая частностями, которые помогают зрителям лучше понять фильм. Фон Триер, автор одноименного фильма «Меланхолия» 2011 г., по сравнению с Диасом, делает это более материально и более конкретно, перебирая в калейдоскопе любимые европейские образы-символы.

Как раз для создания такой сложной картины-ощущения и нужны все тонкости приемов, методов, технических игр, так полюбившихся Лаву Диасу. Речь, прежде всего, о его работе с изображением, звуком и, разумеется, с форматом (а именно — длительностью фильма и его монохромностью). Режиссер использует, наверное, примерно такое же число планов, что и любой другой постановщик при создании более «привычного» для зрителя фильма, длительностью в полтора-два часа. Однако длительность самих планов у Диаса значительно больше, что позволяет ему увидеть нечто «скрытое» от невнимательного взгляда. Автор позволяет зрителю не столько испытать простейшие физиологические бессознательные впечатления, сколько проанализировать детально состояния персонажей или просто насладиться умеренностью изображенного.

Как уже говорилось, Диас не пренебрегает и звуковыми средствами. Он создает полифонию и контрапункт, за что известный кинокритик Антон Долин удачно сравнивает труд Диаса с творчеством Алексея Германа старшего. И действительно: подчас в «Меланхолии» фоновые звуки заглушают человеческую речь. А иногда, даже при отсутствии диалогов и изображении на экране дождя, визуальному образу соответствует тишина. Микрофон, направленный то на сильный ветер, то на спокойное пение сверчков, прекрасно справляется со своей задачей — закрепить «документальность» происходящего.

И все же, несмотря на кажущийся хаос изображенного, фильму сопутствует ритм. Этот ритм, осознанно или нет, встроен самим Диасом. Поначалу его очень сложно проследить, еще сложнее — проанализировать и рассказать о нем здесь, в виде текста. Он складывается из «романного», «новеллистического» (сюжетного) и визуально-звукового. Комбинация сюжетных поворотов (когда персонажи снимают свои маски и показывают другие обличья), статичной и динамичной съемки, звуковых метаморфоз и рождает «Меланхолию».

Почему иные фильмы длятся 8 часов? Для того чтобы зритель расширил своё восприятие и потерял связь со временем. Ведь кино, как и музыка — единственные виды искусства, которые разрушают момент времени здесь и сейчас, растягивая или сжимая ткань минут до состояния безначальности и бесконечности, а это уже космические данности. Директора кинотеатров и составители основных конкурсов еврофестивалей абсолютно несправедливо не допускают многочасовые опусы до зрителей. Почему все фильмы должны длиться 2—3 часа?

Лав Диас — безусловный флагман филиппинского кинематографа, да что там, по степени необычности и прогрессивности он лидер всего азиатского кино 21 века! Его фильмы — это не англоязычные «киноконсервы», которые потребляет неискушённый зритель вечером после работы. Его лентами надо напитываться, как живительной влагой нескончаемого ручья, часами рассматривая каждый кадр этих чёрно-белых медитаций.

Его «Меланхолия» — это жизнь. Жизнь длиной не в 1,5- 2 часа, а почти в целые дневные сутки. Дымчатый монохром, статика двадцатиминутных планов, мистика, эротика, ритуальность. Страннейший сюжет, в котором переплетены люди, имена которых на деле оказываются обманкой. Богом забытая деревня, в которой сталкиваются проститутка, сутенер и монахиня вдруг меняется на историю книжного издателя, устраивающего у себя дома сумасшедшие перфомансы и рок-концерты, а потом и вовсе превращается в почти документальную хронику блужданий партизан по джунглям.

Даже если соединить кинематографы тайца Апитчатпона Вирасетакула и мексиканца Карлоса Рейгадоса (ведь филиппинцы наполовину азиаты, наполовину испанцы — колониальное прошлое), всё равно не получится такого христиано-буддийского фейерверка, как у Диаса. Это уже не просто кино, а игра в действительность, попытка поиска чего-то нового, более реального и максимально реалистичного, превышающего привычные стандарты современного арт-кино.

В своём фильме Лав Диас попытался уместить всё, что обычный человек должен знать о Филиппинах: нищету, вызванную диктатурой под чутким патронажем Соединённых Смрадов, традиции крестьянского прошлого, религиозную парадигму, подвешенную между европейским Богом-отцом и азиатской дхармой, современные «западные ценности», разрушающие вечно угнетённый народ островного государства и даже многочисленные диалоги о истории филиппинского кино из уст главных героев.

Последние два часа фильма — это почти бессловесное повествование о группе партизан, окружённых в тропических зарослях. День сменяет ночь, дождь — солнце, а они всё идут и идут навстречу своей неминуемой гибели. Режиссёр даёт почувствовать зрителю почти физические ощущения этой безысходности. В последних кадрах ленты этот 8-ми часовой пазл наконец соберётся, и каждый поймёт, что «Счастье — это только лишь мечта».

Из двух «Меланхолий», вышедших в последние годы, я выбираю эту. Она в разы авангарднее застойных потуг стареющего извращенца Фон Триера, потерявшего всякое чувство юмора и занимающегося топорной фестивальной ремеслухой. Будущее кинематографа за нациями и странами только обращающимися в седьмое искусство. Бог превращал воду в вино, дьявол вино в огонь, Лав Диас превратил кино в целлулоидный видео-арт

8 из 10